— Шрамы сильные. Еще и на ногах три пальца сросшихся. Аномалия такая. Родители думали прооперировать, но это были меньшее из проблем. Тогда вопрос стоял, смогу ли ходить, — добавил Гена.

— И? Все в жизни бывает, — пожала я плечами.

— Но не все так считают, — ответил Гена.

— Может в восемнадцать лет или сколько тогда той девчонке, было? — спросила я.

— До восемнадцати двух месяцев не хватило, — ответил Гена.

— В том возрасте внешность имеет значение. Чем старше становишься, тем больше понимание приходит, что внешность — это лишь дополнение. Больше на самого человека смотришь. Понятие красоты — это вещь индивидуальная, к тому же она не вечна. А вот что скрывается за этой оболочкой, на это стоит обращать внимания. Так что зря ты так зацепился за слова пьяной девчонки, — ответила я.

— Все равно. Все это в прошлом, — ответил Гена.

— А что в будущем? — спросил Данко.

— Не знаю.

— Они ведь тебе житья не дадут, — продолжал Данко. Гена лишь плечами пожал, словно ему все равно было.

— Только меня интересует, а кто в итоге виноват в случившемся? — спросила я. — Насколько я поняла, там было трое ребят и две девчонки.

— Я ее не трогал, — сразу сказал Данко. — Тогда у меня подружка была. А я как-то принципиально, если с кем встречаюсь, то на других не смотрю.

— А если женат? — спросила я.

— Тем более, — хмыкнул Данко, обнимая меня.

— Но обниматься тебе это с другими девчонками не мешает.

— Даже не обращаю на это внимание. Нравится мне кого-то тискать. У каждого свои заморочки. Тебя под рукой не было, — ответил он, смотря на меня.

— Вот теперь хочется ударить.

— Бей прямо в нос. Будем с тобой вдвоем разукрашенные ходить, — ответил Данко, подставляя свой нос.

— Миха не мог, — прервал наше препирательство Гена. — Он тогда кроме своей зазобы никого не видел.

— И кто тогда? — спросил Данко.

— Санек, с которым она тогда тусила. А потом бросила за два дня до выпуска. Переключилась на меня. Он в курсе был, к кому мы поедем. Или какой-то тип заезжий, который к нам на дачу проник. Сделал свое дело и свалил, — сказал Гена.

— Санек против тебя и начал компанию. Но при этом сам свалил из города, — сказал Данко. Наступила тишина. Каждый думал о своем, или об общем. Меня поразило, как из-за какой-то глупости парень перечеркнул себе судьбу, а девчонка, скорее всего, получила травму на всю жизнь. А ведь все из-за какой-то глупости. И чувств там не было. Только любопытство, желание отомстить.

— Мы с ним всегда на ножах были, — сказал Гена. Я промолчала, что было последней глупостью начать встречаться с девушкой своего врага. Похоже, Гена и сам это понимал.

— И что теперь? — спросила я.

— Переживем, — уверенно ответил Данко. — Только товарищей, с которыми после работы можно будет посидеть и потрепаться, у меня убавиться. Хотя, один хороший друг стоит сотни мнимых друзей. Так что, все нормально. Ген, родители как восприняли твое возвращение?

— Никак. На порог не пустили. Мать в запое. Отец в открытую с любовницей живет. Им сейчас не до меня. Да и видеть не хотят.

— А ночуешь где?

— Сегодня здесь. Вчера на развалинах, — спокойно ответил Гена, как будто это было в порядке вещей.

— Эль? — Данко посмотрел на меня.

— Сам решай, — ответила я.

— Ну, решить-то я решил. Только твое мнение меня также интересует, — ответил он.

— Я спорить с тобой не буду. Да и понимаю всю ситуацию, — ответила я.

— За помощь спасибо, но…

— Никаких возражений слушать не хочу. Ты один пропадешь, — остановил его Данко.

— У вас парень…

— Который уже проходил через такое. Не думаю, что он будет против, — ответила я. — Когда за спиной кто-то есть, то с миром бороться легче. Друзья на то и нужны.

Я это сказала, потому что надо было сказать именно так. Думала же о другом. Проблемы. Интересно, мы можем жить без них? Тихо, спокойно. Или такое бывает только в сказках?

Гена остался жить у нас. Устроился грузчиком при магазине строительных материалов по графику два через два. Зарплата была небольшой. Данко настоял, чтоб он ее отложил на покупку своего компьютера. Вначале мы учили Гену как компьютером пользоваться. Постепенно он сам вник. Начал какие-то уроки учить по азам программирования. Видимо у него к этому была предрасположенность. Те вещи, которые для меня были темным лесом, ему давались легко. Данко предлагал ему еще на какие-нибудь курсы записаться. Поехать в областной город, там пожить какое-то время. Получить профессию. Гена говорил, что подумает над этим. Сам же из города никуда не выезжал. Он словно боялся покинуть его приделы, где все было знакомым и родным.

Мы попали в осаду из молчания, которую нам организовали местные жители. Не знаю, как удалось Данко, но он погасил настроение желающих избить Гену. Но все равно было страшно. Я боялась за Сережу, боялась, что опять будет травля. Нет, этого не было, но новые друзья от него отвернулись. Теперь он также был в своеобразной изоляции. Хотя не все поддерживали эту осаду. Находились и те, кто не видел в этом смысла, были и такие люди, которым все равно на то, что происходит вокруг. Но оставалось и много тех, кто хотел бы, чтоб Гена уехал. Он чудом устроился на работу. Хозяин магазина сам когда-то проходил по более тяжкой статье и решил дать ему шанс. Гена ухватился за этот шанс двумя руками.

Во всем этом единственный был плюс в том, что Данко прекратил гулять. Ему просто было не с кем. Теперь он проводил вечера дома.

Полине не понравилось, что Гена стал жить у нас, но сделать ничего не могла, хотя настоятельно рекомендовала мне повлиять на Данко, чтоб он гнал друга на все четыре стороны. Я ее понимала. Но и понимала Данко. Для него эта дружба была важной. Может важнее, чем отношение ко мне. Создавать конфликт на пустом месте я не собиралась. Да и Гену мне было чисто по-человечески жаль. Если бы ему не помог Данко, то что бы тот сделал? Не думаю, что чего-то хорошее.

Наступила осень. Теплая, сухая и красивая. С работой все также было туго. Поэтому приходилось сидеть дома. Гене в тот день нужно было съездить в город по делам. Мне нужно было оплатить квартплату, поэтому мы поехали вместе. За полтора месяца, которые он жил у нас, я так и не смогла понять, что он за человек. Закрытый, спокойный, с улыбкой на губах и холодным отталкивающим взглядом — он производил скорее отталкивающее впечатление. При этом был довольно культурным, внимательным. С ним не было хлопот. Его присутствие не напрягало. Но опять же, хотелось понять, что у него на уме или чего от него ждать. Хотя я уже привыкла, что не могу предугадать Данко, поэтому смирилась и с его другом.

В городе был праздник, столетний юбилей завода. На городской сцене, которая была построена рядом с домом культуры, выступали школьные и детские коллективы. Было громко, шумно. Кто-то пел, другие танцевали. Казалось, что сюда собралась добрая половина города. Данко сегодня работал. Сережа уроки учил. Он что-то говорил о празднике, но идти на него не собирался.

Должна была выступить какая-то девочка, которая победила на нескольких конкурсах в России и участвовала в одном международном. Своеобразная местная звездочка. Я бы мимо прошла, но тут она заиграла на скрипке. Я никогда не любила классическую музыку, а тут что-то в душе словно скрипнуло. Сломалось или наоборот начало работать в нужном ритме. Волшебство. Ее музыка напоминала настоящую сказку. Красивую, нежную и наивно-детскую. Она словно погружала нас в нее, заставляла забывать обо всех неприятностях. Это как с интересной историей, в которую погружаешься, исчезаешь от реальности. Так было и с музыкой.

Я покосилась на Гену. Он стоял, чуть прикрыв глаза. Похоже, также попал под волшебство мелодии. Ее можно было слушать вечно и вряд ли бы это могло надоесть.

— Очередную жертву высматривает, — раздалось в толпе.

Это резануло слух. Заставило поморщиться. Ушло волшебство. Стало грустно, что такая красота соприкасается с грязью. Я понимала местных жителей, которые боялись. Порой и меня Гена пугал, но это не означало, что он был плохим человеком. Я уговаривала себя, что они не понимают, чего творят. Из-за своего страха они выращивали из Гены зверя, которого так боялись. Любой добрый пес будет кусаться, если его загнать в угол. А уж злой, тем более. Мы ушли с площади, не дождавшись окончания выступления. Сделав дела, Гена предложил сократить дорогу. Не ехать на автобусе, а пройти окраиной города. Согласна, что натолкнуться там, на озлобленных людей было меньше шансов. Так Гена и ходил на работу. Он не ездил общественным транспортом. Скользил по улочкам города, оставаясь незамеченным. Об этом он мне и рассказывал, пока мы шли. Это было несложно, если знать город. Несложно быть загнанным зверем. Я промолчала. Он и сам ведь все это знал, но не мог ничего изменить.