— Однако, вы рано, — выдохнула она, чтобы хоть что-нибудь сказать. Том как-то принужденно кивнул.

— Не люблю опаздывать, — промолвил он, как будто оправдываясь или объясняясь.

Он сделал странное маленькое движение рукой, словно хотел что-то вытащить из-за спины, а потом вдруг передумал. Джеки поежилась. Было прохладно и очень неловко после сцены в окне.

— Идемте, — решительно сказала она и направилась к застекленной веранде.

— Вас не будут искать? — вдруг спросил Том. Джеки оглянулась и нахмурилась.

— Нет, — ответила она, правда, не совсем уверенно. — А почему вы спрашиваете?

— Не хочу создавать вам хлопот, — неожиданно мягко ответил Том.

— Не беспокойтесь, — более отрывисто, чем хотела, сказала Джеки и толкнула тяжелую стеклянную дверь. — Входите. Вы здесь когда-нибудь были?

Чуть влажное тепло приятно окутало ее лицо после холода: здесь у Хепзибы был маленький зимний сад, в котором зимой и летом поддерживалась одна и та же температура. Пряный аромат диковинных цветов поплыл в воздухе. Сами собой зажглись шарики теплого света под потолком. У стеклянной стены, под высоким цветущим кустом стоял маленький изящный столик, около него — небольшой буфет, где Хепзиба хранила чайные принадлежности и несколько бутылок чего покрепче.

— Чай? Кофе? Огневиски? — спросила Джеки, с преувеличенным усердием накрывая на стол. Ей было все еще неловко смотреть Тому в глаза. Даже если бы не ее появление в окне, ее сердечко прыгало при каждой встрече с его внимательными серьезными глазами, при каждом взгляде на его красивое лицо, при каждом звуке его обволакивающего глубокого голоса.

— То же, что и вы, — все так же мягко ответил Том. Джеки протянула руки, чтобы взять его мантию, и вдруг их пальцы встретились. Шелковая подкладка была теплой на ощупь.

Мантия приятно пахла — кедровой древесиной, что ли, дорогой хорошей шерстью и чем-то похожим на малину. Что-то волнующе сжалось у Джеки в животе.

Она была влюблена всего однажды. В мальчика на три года старше себя. Он учился на последнем курсе, когда она увидела его в коридоре. Облитый прозрачно-золотистым светом зимнего солнечного дня, он стоял, прислонившись к стене у окна, и что-то сосредоточенно искал в учебнике. Золотистые искры играли в его светлых волосах, а глаза, когда он поднял взгляд, были голубее, чем зимнее небо за окном. Он так и не узнал о ее существовании и счастливо женился на сокурснице через год после окончания школы.

Совсем смутившись, Джеки повесила мантию на заднюю стенку буфета и обернулась к столу. Том сел напротив и внимательно следил за каждым ее движением. Словно машина, она достала из буфета бутылку огневиски, два сияющих хрустальных стакана, и даже руки не дрогнули. Поставила в центр столика чашу с мелкими солеными крекерами, отмечая про себя каждое действие. Это немного помогало успокоить нервы.

А потом на миг замешкалась, отодвигая стул и отцепляя от кованого завитка свой подол. Когда она снова подняла глаза, на столе стоял небольшой третий стакан, наполненный чистейшей водой. В стакане красовался небольшой букетик фиолетовых гиацинтов.

Джеки вздрогнула от неожиданности.

— Как мило с вашей стороны, — тихо сказала она, садясь и украдкой вытирая об колени вспотевшие ладони. Том улыбнулся краем губ, слегка склонил голову, посмотрел сначала на цветы, а потом на нее из-под полуприкрытых век. Его поведение неуловимо изменилось, как будто сияющий белоснежный облик печального ангела слегка потемнел.

«Ни за что не признаюсь, что это мои любимые цветы, — подумала Джеки. — Ни за что. Вот только как он узнал?»

Не подавая виду, она откупорила бутылку и взялась разливать янтарно-желтую жидкость. Том глазами показал, что ему достаточно, едва только виски закрыл дно его стакана слоем толщиной в палец. Джеки никогда раньше не пила такого и слабо себе представляла, каков этот напиток на вкус, но налила себе ровно столько же.

— Прошу вас, — сказала она тихо. — Там нет ни яда, ни веритасерума… — А потом невесть к чему добавила: — Ни амортенции…

— Я не боюсь веритасерума, — так же тихо ответил Том. — Мне нечего скрывать.

«Амортенция» — слово повисло в воздухе и так и звенело у Джеки в ушах. Длинные пальцы Тома обняли стакан, и ей вдруг дичайше захотелось иметь при себе хоть каплю амортенции, хоть одну каплю… И ее щеки залились алой краской.

— Том, — вдруг сказала она. — Я не хочу попусту тратить ваше время и испытывать ваше терпение. Я позвала вас сюда не для того, чтобы угощать огневиски, хотя, и для этого, конечно тоже.

Джеки подняла голову и дождалась, когда и Том бросит на нее короткий взгляд своих темных глаз.

— Как я вам уже говорила, кажется, я уверена, что смерть тети Хепзибы была не случайной. Ее служанка Хоки была стара, но не настолько, чтобы перепутать ванилин с ядом. Она прислуживала тете Хепзибе во всем — насколько я знаю, Хоки накладывала заклинания на тетины хранилища… если бы она показала хоть малейший признак слабоумия или беспамятности, тетя бы моментально ее отстранила от этой обязанности. Я уверена, Том, что это была не Хоки!

Том слегка приподнял брови и сжал губы, а потом покачал в стакане мерцающий виски. Огненные шарики закачались под потолком, словно от дуновения ветра, и их свет поселил искры в его бездонных глазах.

Джеки поднесла свой стакан к губам и пригубила. Как будто жидкий огонь потек по ее горлу и разбежался по всему телу. Странное и волнующее дымное послевкусие осталось на языке.

— Я обратилась к вам, потому что вы кажетесь мне самым здравомыслящим и непредвзятым другом моей покойной тети, — продолжила Джеки, стараясь говорить самым проникновенным, самым мягким голосом, на какой только была способна. — Я надеюсь на вашу помощь…

— Чем я могу вам помочь, мисс Мэйфейр? — откликнулся Том. — Я буду рад содействовать, чем только смогу.

— Вы наверняка знаете, ведь тетя делилась с вами этими сведениями… в ее коллекции было нечто такое, ради чего ее могли убить?

— Несомненно, — ответил Том без колебаний. — И не одно.

Сердце Джеки прыгнуло. Она еще раз пригубила свой огневиски.

— Как вы думаете, Том… — выдохнула она, не в силах унять дрожь пальцев. — Как вы думаете, смерть тети Хепзибы была случайной?

— Нет, не была, — тихо ответил Том. — Я совершенно уверен, что она не была случайной.

Джеки едва не ахнула. Ее коленки неудержимо затряслись под столом. Том тоже отпил из своего стакана и снова провернул его в длинных красивых пальцах.

— Среди ваших гостей и родственников наверняка есть такие, которые говорят о том, что служанка ограбила вашу тетю и убила впоследствии, или наоборот, убила, а потом ограбила, не так ли, Джеки? — спросил он, внимательно глядя ей в глаза.

«Бертрана… да и не она одна…»

— На воре и шапка горит, Джеки, — сообщил Том. — Присмотритесь к ним повнимательнее, мой вам совет. Скорее всего, они это говорят не просто так. Повесить на служанку обвинение в краже после того, как ее уже обвинили в убийстве, проще простого.

Джеки в полном восторге смотрела на своего собеседника. Огонь крепкого напитка уже вовсю полыхал в ее жилах, и даже на его бледных щеках, казалось, выступил тонкий прозрачный румянец. Надо же, он говорит почти ее словами, как будто прочитал мысли…

Том допил свой виски, и Джеки сделала то же самое, не задумываясь о том, что и без того голова пошла кругом.

Гиацинты пахли так сладко и одуряюще, и Том… какой же он красивый, проклятье… и смотрит, так пристально смотрит на нее, и глаза так странно, так жадно блестят…

«Смотри на меня, смотри на меня, » — медленно, завораживающе шептал кто-то в самой глубине ее головы, и она с готовностью подчинилась.

— Джеки! — вдруг донеслось из сада. — Джеки, где ты?

— Мне надо идти… — почти шепотом сказала она, понимая, что еще миг — и преграда в виде столика исчезнет, а ее губы окажутся прижаты к его полным губам. И она даже не была до конца уверена, кто стал бы инициатором этого шага.