— Каждое из таких сокровищ приближает меня к бессмертию, — ответил Том. Он остановился у небольшой пещерки между скал. Как видно, он не раз здесь бывал и хорошо знал место. Джеки глянула вниз и увидела прекрасную картину. У далекого, подернутого дымкой и кромкой льда темно-синего, почти черного озера возвышался на скале огромный замок. Множество башенок, остроконечные крыши и шпили, над некоторыми вьется дымок, и необъятное море темного, густейшего леса, почти полностью покрытого снегом. Это и есть Хогвартс, догадалась она, хоть и не видела его ни разу в жизни.
Наверное, Том бывал здесь не раз, любуясь прекрасным замком, который он так обожал, которым так хотел обладать. И это место он выбрал не случайно.
Когда Джеки обернулась, он уже стоял на коленях у двух высоких валунов, похожих на половинки разбитого сердца. Раскрытый саквояж стоял рядом с ним, а в руках Тома была небольшая коробочка, странно знакомая, и вовсе не потому, что она ее уже видела.
Почему-то всплыла в памяти маленькая комната, наполненная ароматом сладких, по-рождественски пряных духов и роз. «Возьмите ее, мой драгоценный…»
Том открыл крышку, и голубовато-белый шелк под нею вздрогнул, как будто вздохнул. Солнце заиграло на его переливчатых складках, а потом Том развернул тонкие лепестки. Круглый золотой бок, тонкие прихотливые ручки. А на сияющей, без единой царапинки золотой глади — чеканное изображение вставшего на задние лапы барсука в высокой траве.
— Это барсук, — тихо сказала Джеки. — Это чаша Хельги Хаффлпафф… И она всегда была…
— О да, — сказал Том, поднимая на нее блистающие глаза, в которых отблески золота играли вперемешку с красными, огненными. — Она всегда была у меня.
Джеки судорожно стиснула медальон в кармане, чувствуя, как пальцы становятся мокрыми от пота, как тяжелый медальон скользит в ее ладони. Она словно падала в какую-то бездонную пропасть и не могла остановить свое падение. Том, как же так?..
— Это ты забрал чашу. Это тебя я слышала, — проговорила Джеки, пока он бережно заворачивал чашу в сияющий шелк. — Это ты разозлился, потому что кто-то или что-то помешало тебе забрать и медальон Слизерина в придачу.
Том бережно поставил коробку с чашей между двумя половинками камня и наставил на них волшебную палочку. Разбитое каменное сердце словно склеилось, поглотив его сокровище.
Горячие слезы вскипели на глазах у Джеки. Тетя Хепзиба… Неужели Том смог, неужели у него поднялась рука?..
— Я взял то, что должно было принадлежать мне по праву, — сказал Том, не оборачиваясь. Джеки стиснула в кармане свою волшебную палочку. Даже не глядя на нее, она знала, как ярко сейчас горит на ней надпись «Певерелл.»
— Я пришел к своему дяде Морфину. Я хотел видеть своего деда, Марволо Гонта, который дал мне свое имя. Он должен был рассказать мне о нашей семье, о нашем древнем роде, который начинался от великого Салазара Слизерина. Морфин сказал мне, что гнусный грязнокровный маггл Том Реддл вернулся домой после того, как бросил мою мать погибать в Лондоне в одиночестве. И я принял решение, о котором не жалею. Жалкий род Реддлов теперь прерван навсегда, потому что я положил ему конец. А потом я забрал у Морфина кольцо своего деда. Он был признанным ненавистником магглов, мой дядя Морфин. Мне не составило труда изменить его память, тем более, что Реддлы были убиты его волшебной палочкой.
Джеки почувствовала, как дрожат ее руки. Как ее верная и любимая волшебная палочка скользит в мокрой ладони. И как ледяной ветер обжигает щеки, которые тоже почему-то мокрые… совсем мокрые.
— Мои сокровища — кольцо, чаша, дневник, который ты тоже видела, — это хранители моего величия и бессмертия. Однажды, моя Синистра, весь мир заговорит обо мне, и я буду бессмертным, величайшим правителем колдовской расы. Мои крестражи не дадут мне умереть, и ты будешь идти рука об руку со мной всю вечность, потому что ты стала дорога мне, моя Синистра, как никто и никогда не был дорог.
Том обернулся к ней и встретил острие ее волшебной палочки, направленное прямо в его грудь. Она почти ничего не видела из-за слез, наполнивших глаза. Палочка в дрожащей руке танцевала, описывая круги и спирали.
Она почти не могла дышать от раздирающей боли в груди. Ей казалось, что любовь к Тому, жалость к его несчастной сиротской доле, сочувствие его одиночеству и ненужности родному отцу и даже родной матери сейчас разорвут ее сердце на миллион осколков. А с другой стороны подступала жалость к тете Хепзибе — ее ласковой, такой доверчивой и добродушной тете, которая пала жертвой амбициозного замысла… Крестражи? Кто такие эти крестражи? О чем он говорит?
— Медальон Слизерина, моя Синистра, — тихо-тихо сказал Том и протянул руку ладонью вверх. — Дай мне медальон моего рода.
Ее рука сама собой потянулась из кармана.
— Давно ты знал? — спросила Джеки безнадежно.
— С нашей первой встречи в саду у мадам Смит, — спокойно ответил Том, как будто не замечая слез на ее щеках. Джеки вытащила медальон из кармана за цепочку. Личина уже почти развеялась, и медальон почти вернул себе свой первоначальный величественный вид. Том протянул руку навстречу, но взял не медальон, а запястье Джеки.
Мягко притянув ее к себе, он обнял ее за талию другой рукой и прижался к ее мокрым от слез губам своим теплым мягким ртом.
— Моя Синистра, — вдохновенно прошептал он у самых ее губ, прижимая ее к себе всем телом. Джеки громко всхлипнула, чувствуя, как тело мгновенно отзывается на его близость, хотя разум пребывает в полном смятении. — Кто бы мог подумать, что из досадной помехи ты превратишься в мою самую драгоценную спутницу?
— И ты вся переполнена любовью, моя дорогая, — продолжал шептать Том, словно опутывая ее теплыми нежными нитями. — Ты вся переполнена этой древней магией, о которой я столько слышал. Ты покажешь мне ее силу? Твоя любовь сейчас не позволяет тебе перестать плакать. Твоя любовь не позволяет тебе избавиться от сомнений. Но все же она заставила тебя наслать порчу на друга ради того, чтобы спасти меня…
Том вскинул голову. Кто-то приближался из-за скал. Послышался лай и шаги по хрусткому осыпающемуся щебню. Несколько секунд — и из-за скал появился охотник. В коричневой замшевой куртке, с ружьем на плече. Только сейчас Джеки поняла, что Том точно так же сжимает в руке волшебную палочку.
— Помоги мне еще раз, моя Синистра, — прошептал Том, и его горячее дыхание пробежало вниз по ее шее как струйка огня. Том принялся нашептывать какие-то странные, незнакомые слова, которые Джеки не могла разобрать. Дрожь пробежала по ее спине — дрожь безотчетного, животного ужаса. Ей казалось, что это таинственный шепот Тома заставил ее испытать этот страх, но не могла понять, почему у нее возникло такое чувство.
Охотник, конечно же, их не видел, не слышал, даже не подозревал об их существовании. Белая с рыжими пятнами собака бежала за ним по каменистой осыпи. Том мигом развернул Джеки спиной к себе, лицом к ничего не подозревающему человеку. Стиснув ее запястье рукой, в которой была палочка, он направил ее в спину удаляющемуся охотнику.
— И… Авада Кедавра! — произнес Том негромко, но очень отчетливо. Джеки видела, как зеленый луч вырвался из его палочки и ударил жертву в спину. Она вскрикнула, как от боли, но все было кончено. Испуганная собака метнулась прочь, но Тома интересовал только ее хозяин.
— О да, — сказал он, прижимая Джеки к себе, преисполненный сладострастной жадности.
Он глубоко и прерывисто дышал, не то от наслаждения, не то от боли. Джеки еще никогда не чувствовала в его руках такой судорожной, непреодолимой силы. Она поняла, что при всем желании не вырвется из этого объятия… да и не хотела, по большому счету.
Лицо Тома побледнело, глаза закатились, как будто он и впрямь переживал не то острейшее блаженство, не то нестерпимую боль. Протяжный стон сорвался с его губ, а потом он еще сильнее сжал ее руку, в которой до сих пор лежал злосчастный медальон, и повернул ее ладонью кверху.
