Почему-то ей казалось, что это важно.

А теперь, когда пришли гости, она уже не сможет сбежать — по крайней мере, прямо сейчас.

Джеки глубоко вздохнула — в теле еще бродил странный жар, — и подошла к зеркалу.

Медленно, рассеянно и небрежно провела она пуховкой с пудрой по пылающим щекам, пригладила волосы и застегнула воротничок. Медальон пульсировал в ложбинке на груди, и сладкий жар раскатывался от него как волны… он был такой отзывчивый, как будто в нем жило ее второе сердце. После каждого видения, даже самого смутного, в котором Меропа отдавалась ласкам своего загадочного возлюбленного, медальон Слизерина оживал.

Джеки медленно, нехотя спустилась вниз. Не то чтобы она была не рада видеть Криспина — именно сейчас, в данный момент, ей больше хотелось побыть одной, предаваясь сладостным мечтам о Томе. Они не виделись уже несколько дней, и Джеки страшно соскучилась.

…Какие-то птички заливались в саду. Небо было такое глубокое, синее, точно стоял не декабрь, а май. Еще не случалось настоящих морозов, и клумбы до сих пор пестрели поздними хризантемами — рыжими, желтыми, багряными. Ветра не было, и их пряный аромат был похож на густое, настоянное вино. Вот бы сейчас здесь был Том…сейчас бы оказаться рядом с ним, держать его за руку, слушать и улыбаться, а потом поймать этот странный, завораживающий огонек в его глазах, который загорается тогда, когда его губы вот-вот прижмутся к ее губам, когда его рука охватит ее талию как будто стальным кольцом, и ее безотчетно вздрагивающие бедра запылают от жара его тела…

— Джеки, ты здесь? — спросил Криспин. Джеки встрепенулась и кивнула.

— Да-да, я задумалась, — поспешно ответила он и улыбнулась. Криспин тоже улыбнулся. У него был крепкий угловатый подбородок, а верхняя губа в точности повторяла форму охотничьего лука, который висел на стене в кабинете отца, когда она была еще маленькой.

— Как ты и просила, я попробовал разузнать о тебе… о твоих родителях.

Сердце Джеки оборвалось. Всякие мечты о Томе развеялись как дым. И она поняла, что не готова ничего узнавать, ничего понимать, не готова, совершенно не готова…

— И что ты узнал? — спросила она, даже не пытаясь скрыть волнения. Ее руки покрылись испариной.

— Что ты попала в приют почти двух лет от роду. Тебя привезла некая пожилая женщина в траурном наряде и густой вуали. Она не пожелала назвать себя, и неизвестно, приходилась ли она тебе родственницей или нет. Я, конечно, предполагаю, что приходилась, хоть доказательств и нет. Служители приюта были удивлены и насторожены тем, что она не принесла с собой никаких вещей для ребенка, хотя не была похожа на нищенку. Тем не менее, она не позволила задавать вопросы — видимо, применила какое-то заклятие. Только одна женщина через несколько лет вспомнила, что посетительница назвала твое имя — Синистра Блэк.

— Синистра Блэк?.. — прошептала Джеки, глядя на него во все глаза и не веря ушам. — Что за…

— Она назвала еще и имена твоих родителей. Их звали, по ее словам, Кастор и Альциона.

Джеки покачала головой. Это было как ушат холодной воды, совершенно неожиданное потрясение.

— Тем не менее, — продолжил Криспин, беря Джеки за руки. Она даже не осознала, что они холодны как лед, и пальцы застыли, наполовину сжатые в кулаки. — Когда я начал искать, то не нашел в родословных ни Кастора, ни Альционы с фамилией Блэк.

— Блэк — это какой-то известный род? — робко спросила Джеки, сама не понимая, для чего ей это знать.

— Да, это очень старый и известный род чистокровных волшебников, — с неохотой ответил Криспин и пожал плечами. — Странно, что твои родители — кто бы то ни был, мама или отец, — не представлены ни на одном генеалогическом древе Блэков.

— Кастор… и Альциона… какие странные имена, — растерянно пробормотала Джеки. Криспин кивнул.

— В этой семье уже несколько поколений детям дают имена созвездий и отдельных звезд. Именно поэтому я не рискну предположить, кто именно из твоих родителей принадлежит к этой семье. Синистра — я поискал специально — это тоже название звезды. Созвездие Змееносца.

— Значит, моя фамилия Блэк. Синистра… Это все звучит как сон, как странный, непонятный сон, — взволнованно произнесла Джеки. Криспин внимательно смотрел на нее, все еще держа ее руки в своих.

— Как оказалось, это не сон, — сказал он спокойно. — Что ж, я ожидал, что для тебя все эти новости будут как гром с ясного неба. Столько лет ты не думала и не гадала, кто твоя настоящая семья, а тут вдруг все всплыло на поверхность.

— А там… в приюте… они ничего не говорили о моей игрушечной волшебной палочке с надписью «Певерелл»? — спросила Джеки через силу, в полной уверенности, что не хочет больше ничего узнавать.

— Нет, я даже не подумал спрашивать, — ответил Криспин, и Джеки вдруг поняла, что он сам лично провел все это расследование по ее просьбе. — Я и забыл о ней. Могу предположить два варианта. Один — знаменитая палочка из бузины, подаренная самой Смертью одному из троих Певереллов в старой детской сказке. Может быть, твоя игрушка и была сделана в память о той сказке, кто знает. Ну, а второй — Блэки всегда были высокого мнения о чистоте своей крови. Не удивлюсь, если они считают себя в родстве с Певереллами. И уж точно не удивлюсь, если так и есть — все старинные чистокровные семьи так или иначе приходятся друг другу родственниками.

Джеки подняла брови — ей всякий раз казалось, что ее удивление достигло предела, но именно в этот момент Криспин изрекал какую-нибудь новую изумительную подробность.

— Нет, — усмехнулся Криспин, предугадывая ее невысказанный вопрос. — Моя семья к таким не относится. Может быть, когда-то и относилась, но теперь нас нет в списках чистокровных. Что касается твоих родителей — Блэки с их манией поддерживать чистоту крови любыми способами имеют привычку стирать из родословной имена членов своей семьи, которые рождаются сквибами, женятся на магглах или еще каким-то способом вызывают недовольство славного семейства.

— Отец из Блэков, — пробормотала Джеки, глядя сквозь Криспина в глубину темнеющего сада, — женился на маме… магглорожденной… и его изгнали из семьи — но как тогда я оказалась у той женщины, кто она была?.. Ничего не понятно.

— Или наоборот — мама из Блэков полюбила маггла, родила тебя и понадеялась на милосердие семьи, но план не сработал, — предположил Криспин. Тишина опустилась на них обоих вместе с темнотой. Аромат хризантем стал еще более густым и горьким. Джеки молча смотрела в темноту, полную призрачных видений, а Криспин терпеливо ждал, пока она придет в себя, но все еще держал ее ледяные руки в своих теплых ладонях.

— Как много всего можно узнать на твоей работе, — вдруг сказала Джеки, как будто все это время они говорили о его должности в Министерстве.

— О да, — засмеялся Криспин, сверкнув в сумраке белыми зубами. — Вот поэтому я даже рад, что ты придешь на стажировку в мой отдел.

Джеки рассеянно кивнула и только через добрых десять секунд до нее дошел смысл его слов.

— Нас еще не хватились, как думаешь? — спросил Криспин, оглядываясь на мягкий золотистый свет в окнах дома.

— О нет. Мама с папой будут только рады, если мы тут задержимся, — ответила Джеки, почти не думая. — Они так и сияют, когда мы с тобой вместе. Ручаюсь, мама тогда подумала, что застукала нас за поцелуем. Она вся светилась от счастья.

Криспин как-то странно улыбнулся.

— Совместная работа очень сближает людей, — сказал он неопределенно.

— Ммм… — глубокомысленно протянула она. — Наверное, но мне еще не доводилось ни с кем работать…

И осеклась. Поиски чаши Хельги Хаффлпафф стали для них с Томом общим делом в последние недели. И не счесть, сколько раз осмотр очередного тайника плечо к плечу и щека к щеке оканчивался поцелуем.

— Шанс проверить, — сказал он легко и просто. — Мои родители именно так и поженились. Кто знает…

Джеки смотрела на парня во все глаза. Интересно, он хоть вообще понимает, о чем речь? Это же не в кафе сходить, это… это женитьба!..