Джеки послушно вытащила палочку, зажмурилась и что-то пробормотала. «Репаро», это ведь так просто! Но вместо того, чтобы снова стать целой, сумка развалилась на несколько лоскутов. Старик испустил гневный вопль, но не сломал ее палочку, только прошаркал в угол и бухнулся в грязное кресло. Она поспешно опустилась на колени и собрала раскатившиеся клубни в подол.

— Как мне от нее избавиться? — громко спросил он у пространства. Морфин, сидевший на полу у очага, захихикал.

— Зачем от нее избавляться? Пусть служит нам, раз ни на что другое не годна.

— Род не должен умереть, мой мальчик! — наставительно произнес старик, подняв палец.— Наша кровь не должна пропасть даром. Столько поколений, столько величайших чародеев, такой старинный род… Жаль, не осталось ни кузенов, ни кузин, с которыми вас можно было бы переженить по давней традиции. Да и кто ее возьмет?

Старик погрузился в размышления, покусывая ноготь крупными коричневыми зубами.

Джеки замерла над лоскутами, стараясь стать невидимой, незаметной. «Кто ее возьмет?» Ооо… если бы только он хотя бы раз посмотрел на нее так, как смотрит на свою подругу… «Возьмет»… Джеки почувствовала странное томление, и ее руки задрожали, потому что Меропа, девушка из ее видений, подумала о своем таинственном возлюбленном.

Сны приходили в разном порядке, как будто кто-то вытаскивал разрозненные воспоминания у Меропы из головы и показывал Джеки по ночам. Некоторые складывались в целую историю, некоторые пока не соединялись ни с одной другой частью головоломки.

Джеки уже поняла, что Меропа жила в страшной мрачной лачуге со своим отцом и с братом Морфином, что она без памяти любила какого-то мужчину, и что в конечном итоге заставила его выпить любовное зелье под воздействием заклятия подчинения. И что отец и брат Меропы были такими чудовищами, что будь Джеки на ее месте, от них бы не осталось уже и мокрого пятна, даже если бы ей пришлось провести остаток дней в Азкабане.

— Морфин, сынок, — вдруг сказал старший из двоих обезьяноподобных мужчин, прекращая грызть ноготь. — А что если мне поженить вас двоих?

— Ыэ?.. — промычал Морфин. Джеки вскинула голову, глядя глазами Меропы. Ее братец бессмысленно таращился на отца, отвесив мокрую нижнюю губу. Обычно он выглядел устрашающе — дикий, опасный, вовсе не похожий на человеческое существо, — но сейчас был похож на слабоумного.

— Вы двое — потомки старинного рода. От вас родится прекрасный наследник. Жениться на кузинах — это одно, там кровь разбавлена, поди пойми, с кем иной раз кувыркаются эти блудливые шлюхи. Но вы, вы друг другу родня еще ближе. И колдовская сила это знает. Оно-то да, сразу набегут эти законники из министерств, но, говорю я, какое им всем дело, какое их проклятое дело до того, кто женится на моей очаровательной бесприданнице, которая еще и сквиб ко всему прочему…

Джеки с нескрываемым, нарастающим ужасом следила за тем, как отвратительная идея освещает лицо старого безумца.

— Что скажешь, Морфин? А-ха-ха! — протянул старик, от души любуясь перепуганной дочерью и тешась тем, что придумал. Глупое выражение понемногу сползало с лица его сына, когда тот осознал суть предложения отца.

И тогда терпение дочери, наконец, закончилось. Она вскочила на ноги и выхватила палочку, наставляя ее попеременно то на одного, то на другого.

— Нет! — воскликнула она, и Джеки удивилась хриплому, резкому голосу, похожему на крик сойки. — Нет!

Старик захохотал еще пуще.

— И что ты сделаешь, бестолочь? Что ты сделаешь? Ты даже сумку…

Вспышка малинового света заставила его умолкнуть. На полу перед его креслом задымилось огромное выжженное пятно. Не закрывая рта, старый колдун уставился на пятно, багровея лицом.

— Ах ты поганка! — вскричал он наконец. — На родного отца!.. Морфин, сынок…

Тот ринулся было вперед, но новая вспышка преградила ему дорогу.

— Нет, — уже тише, но с еще большей силой повторила Джеки-Меропа и стремглав выскочила за дверь.

А дальше все было как в тумане. Меропа куда-то бежала, оскальзывалась на размокшей от дождя дороге, падала, и лето мешалось с поздней осенью, с холодной зимой, и боль то накатывала, то отпускала.

Видение стало четче только тогда, когда Джеки поняла, что Меропа где-то раздобыла рецепт и все необходимые компоненты для изготовления любовного зелья. Она не знала, сколько времени прошло, но Меропа в конце концов вернулась домой. И с облегчением отметила, что отец и брат побоялись к ней приближаться.

Джеки проснулась, чувствуя какое-то странное удовлетворение. Меропа не победила, но все же совершила хоть какой-то прорыв. И впервые после своего странного сна Джеки не чувствовала себя так, словно ее изваляли в грязи.

Близился рассвет. Спать ей уже не хотелось, и тогда она накинула халат и спустилась в зимний сад. Это было, наверное, последнее место, где они с Томом еще не искали тетины тайники. За последнее время они вместе обшарили уже почти весь дом, нашли кучу потайных дверей и люков, множество спрятанных ящичков, коробков и сундучков, но ни в одном из них не было и следа чаши Хельги Хаффлпафф. Том не особенно расстраивался по этому поводу, хотя несколько раз, после ряда очередных бесплодных попыток, он казался озабоченным и задумчивым. Но говорить на эту тему он не хотел и всякий раз менял предмет разговора.

Джеки неспешно брела по прихотливому зеленому лабиринту, вдыхая всевозможные ароматы и наслаждаясь игрой цветочных оттенков, кажущихся неяркими и очень мягкими в свете колдовских огоньков, плывших за нею по воздуху.

Она остановилась у толстого зеленоватого стекла, подозвала колдовские огоньки и безотчетно коснулась медальона на шее. Он казался ей таким тяжелым на вид, но нося его, она не чувствовала веса. С ним было так хорошо и тепло, что Джеки не расставалась с ним даже ночью.

Тетя Хепзиба как будто знала наверняка, что именно стоит подарить племяннице. Тетя Хепзиба… Головокружительный роман, удивительный, поразительный — он так захватил Джеки, что она почти позабыла о своем намерении доискаться правды и доказать, что тетю убила не служанка, а… но кто мог это сделать? Неужели кто-то из родственников умудрился подсунуть Хоки яд вместо сахара или ванили? Неужели этот кто-то побывал в доме и сумел?.. Но кто? Кто бывал здесь достаточно часто, чтобы смочь проникнуть в кухню, чтобы подбросить?..

Мысль погасла, не родившись. Нет, это решительно невозможно, решительно.

Джеки еще раз провела кончиком пальца по выложенной изумрудами букве S и вдруг поняла, что это не буква, а змея. Маленькая гладкая змейка, которая плавно изгибается и кружит, кружит под прозрачной золотисто-коричневатой поверхностью. Что это, драгоценный камень?.. Джеки поднесла его ближе к глазам, и кружение зеленой змейки в глубине стало поистине завораживающим.

Том… почему она вдруг вспомнила Тома? Может быть, потому, что Том всегда у нее на уме? Потому что с последнего свидания она не перестает о нем думать? Потому что ей кажется, что ее решительное признание задело какие-то ответные струны в его душе? Потому что иными ночами ей мечтается о том, как он обнимает ее, прижимает к себе, и оба они обнажены, и их тела болезненно, ослепительно сливаются воедино, и ощущение этой полноты заставляет ее стонать от наслаждения?

Он что-то говорил о темных, страшных и опасных знаниях, которые хочет добыть прежде, чем снова просить место в школе. Темных, опасных и страшных? Нет, скорее, интересных. Ну в самом деле, что может быть опасного и страшного в изучении? В простом углублении в суть? Ведь как можно научить студентов, если даже сам толком не знаешь предмета? И к тому же, это ведь Том…

— Том, — прошептала Джеки, зачарованно следя за змейкой. — Разве ты мог бы причинить зло?.. Разве мог бы, Том? О нет, кто угодно, но только не ты. Только не ты.

========== 6. Побег ==========

К завтраку она спустилась в таком загадочном настроении, что мама обратила внимание.

— Что с тобой, Джеки? Ты опять плохо спала?