Андрей приоткрыл один глаз, пытаясь понять, как оказался в чужой комнате, где нет ни единой знакомой детали. Всё, что хранила память на момент пробуждения — вечеринка у бассейна в загородном доме бывшего однокурсника, с которым слишком давно не виделись, чтобы ещё находить смелость называть друг друга друзьями. Андрей открыл второй глаз, попытался оторвать голову от подушки, но боль вонзила острые клыки в измученный алкоголем мозг, разрывая его на части.

Застонал, из чистого упорства предпринял новую попытку подняться, но она закончилась ещё плачевнее — к горлу подступил комок, и Андрей сглотнул, чтобы не стошнило. Вроде бы помогло, но надолго ли?

Делать нечего, так и остался лежать, перебирая в мутной памяти события, предшествующие пробуждению. Вот они совершенно неожиданно для обоих встретились с Игорем на званом ужине одного из благотворительных фондов, где шампанское лилось рекой, а обычно прижимистые толстосумы расставались с заработанным-награбленным-отмытым — нужное подчеркнуть — с показной легкостью.

Нет, никто из власть имущих и портфеледержателей не был добр или милосерден, на больных раком детей каждому было наплевать с высокой колокольни, но щедрые инвестиции в здоровье умирающих сироток — важные бонусы к реноме каждого из них. Чего не сделаешь ради репутации, да? Даже с деньгами расстанешься, хоть это зачастую и слишком болезненный шаг Андрея никто из них не раздражал. Он никогда не мнил себя лучше, чище или благороднее, не морщился брезгливо, глядя на фальшивую доброту. Знал, для чего он здесь, зачем ему все эти званые ужины и аттракционы невиданной щедрости — Андрей просто хотел, чтобы его бизнес, на строительство которого угрохал чёртову уйму лет оставался стабильным и развивался. Для этого он готов был абсолютно на всё. Да и ко всему прочему ему-то ведь никто не запрещал жертвовать на благотворительности с чистым сердцем. Другие пусть со своей совестью сами торгуются.

Совсем недавно вернувшись в город своей юности с одной единственной целью — расширить и без того довольно успешный бизнес, вгрызся в предоставленные шансы со всей яростью и напором, присущим его натуре. Сеть магазинов спортивного питания и экологически чистых продуктов — дело выгодное, особенно в эру тотальной озабоченности собственным здоровьем. Да, сейчас это была сеть, раскинувшаяся почти на всю страну, а когда-то ведь всё начиналось с небольшого уголка в столичном ЦУМе, арендованного у жадного владельца помещения. И казалось порой, всё это зря, бесполезно и бессмысленно. И жрать было нечего, и спать приходилось по паре часов в занюханной общаге, но упорство и железная воля способны сдвинуть с оси планету. Бизнес медленно, но уверенно покатился в гору, и вот уже десять лет Андрей был чуть не монополистом в своём деле.

Нынче ведь многие хотели поигрывать мускулами на глянцевых фотках в Инстаграме и рассуждать со знанием дела о пользе овсяного молочка и пророщенной пшеницы на завтрак. Андрей давал каждому желающему иллюзию красоты и возможного бессмертия, позволял чувствовать себя спасителями животного мира от неминуемого вымирания. Почему нет, если на это сейчас настолько беспощадная мода?

Кровать заскрипела, и кто-то, лежащий рядом, тихо вздохнул, отвлекая от раздумий.

Андрей распахнул глаза, никак не ожидая, что находится в комнате не один. Даже голова будто бы болеть перестала. Он ведь решительно не помнил, чтобы с кем-то знакомился, а уж тем более занимался сексом. Последний вариант пришёл в голову, потому что вздох, несомненно, принадлежал девушке. Не мог же он просто заснуть рядом с кем-то и даже не помнить об этом? Неужели допился до ручки, и проявились первые признаки алкоголизма?

Мучимый вопросами, Андрей всё-таки нашёл в себе силы и повернулся на другой бок, борясь с тошнотой и головокружением. Но желание понять. что происходит, оказалось сильнее похмелья и боли в мышцах.

— Ты кто? — спросил, сфокусировавшись на лице девушки с поразительными ярко-зелёными глазами. В голове промелькнула мысль, что это наверняка линзы, потому что не может природа наделить чью-то радужку настолько насыщенным цветом. А потом будто из ведра ледяной водой окатили — он видел однажды эти глаза, только никак не мог вспомнить, из сколь далёкого прошлого явился этот призрак. А может быть, померещилось?

Да нет, вряд ли. Значит, точно видел. Только где и когда?

По спине пополз холодок, но мозг, разжиженный обильными возлияниями, никак не хотел нормально работать, потому и вспомнить обладательницу этих чертовски знакомых глаз никак не получалось.

— Яна, — не сказала, нет, прошептала на едином выдохе, часто-часто моргая ресницами веерами, больше похожая сейчас на испуганного ребёнка, которого застукали за поеданием запрещённых сладостей.

В постели Андрея за годы, минувшие с пубертата, побывало достаточно женщин, чтобы он научился делать выводы с первого взгляда. Яна же выпадала из созданной им же классификации, выбивалась из стройного ряда смелых и раскованных охотниц за удовольствиями.

А Яна тем временем лежала, боясь шелохнуться, и не знала, что сказать.

Поздороваться? Улыбнуться? Спросить о самочувствии? Нет, гораздо проще было молчать, потому что иначе боялась разрыдаться, а такой роскоши, как слёзы, позволить себе не могла. Не при нём, во всяком случае.

«Он меня не помнит, не помнит», — билась в голове навязчивая и до боли обидная мысль. Столько лет прошло, и он всё забыл. Это Яна помнила каждую деталь, изо дня в день, загоняя навязчивые образы той, первой и самой страшной в жизнь любви в глубины подсознания. Но всё-таки она втайне надеялась, что, случись им встретиться вновь, хотя бы тень узнавания промелькнёт на его лице.

Но Андрей лежал напротив, ошарашенный её присутствием и такой красивый после сна, что Яна сжала под тонкой простынёй кулаки, чтобы не позволить себе коснуться. Нет, так будет неправильно, пусть и имела на это полное право после проведённой вместе ночи. Второй по счёту. Жаль только, что о первой помнит лишь она.

— Яна, значит... — проговорил задумчиво и протянул руку, погладив по спутанным оттенка горького шоколада волосам. Яна вздрогнула, потому что сердце клокотало где-то в области горла, грозясь выпрыгнуть наружу. Она бы совсем не удивилась, онемей сейчас раз и навсегда. — А что ты тут делаешь. Яна?

Андрей и сам не мог понять, зачем спрашивает. Просто вырвалось на свободу. а Яна моргнула несколько раз, хлопая длинными ресницами, и, натянув тонкий кусок тёмно-фиолетового шёлка почти до носа, прошептала:

— Сплю.

Яна не хотела говорить, что не спала этой ночью ни единой секунды, потому что вся жизнь, проведённая без него, мелькала перед глазами мутными кадрами, обрывками киноплёнки. Всё время казалось, что это было не с ней, словно в тумане жила все эти годы. но явь небесно-голубого рассвета точно обухом по голове — он ничего не помнил. Ночью, когда дыхание сливалось воедино, а горячие тела так идеально сплетались в тугой клубок наслаждения, казалось, что вот сейчас, вот ещё немножечко — и он прошепчет её имя, скажет, как сильно скучал. как невыносимо сильно. Но чудеса случаются в чьих-то других судьбах, не в её.

Андрей перекатился на спину, закинув руки за голову. и рассмеялся. Глупее он не чувствовал себя никогда. Он, всегда гордившийся тем, что, выпив любое количество алкоголя, способен сохранять ясность ума и память наутро, сейчас лежал в одной постели с девушкой, которую не знал, даже имени не помнил.

Абсолютно.

Снова скрипнула кровать, и Андрей, повернув голову, увидел, что Яна села, отвернувшись и свесив ноги. Обнаженная спина, с выпирающей цепочкой позвонков и тремя родинками на левой лопатке; тёмно-каштановые, почти чёрные, волосы, перекинутые через плечо, отливают бронзой; золотистая кожа, тронутая первым летним загаром... Андрей смотрел на Яну, а внизу живота что-то предательски сжималось. Поморщился, ощутив, как мужское естество весьма настойчиво давало понять, что рассматривать голую девушку — не самая лучшая в жизни идея, но и прекратить разглядывать узкую спину не получалось. В итоге вздохнул, отвернулся, чтобы не провоцировать себя на необдуманные поступки и попытался снова заснуть, но головная боль вернулась, вбивая гвозди в ставший вдруг хрупким череп.