Более трех тысяч страниц были пролистаны, а они все сидели среди безжизненно заваленных книгами стеллажей, но так ничего и близко похожего на символ из сна не находили. Иногда Генри посматривал в сторону Аббигейл и хотел было что-то сказать, но судя по тому, как быстро она листала страницы одну за другой, парень боялся попасть под руку. Так прошло два, а то и три часа тишины вперемешку с шуршанием бумаги. Лишь иногда Аббигейл подавала вздох отчаяния, но с новым усердием бралась за другую книгу. Генри потянулся вверх руками, как кот после спячки, пытаясь размять сгорбленную спину и осторожно прошептал:

– Абби…

– Еще немножко… – ответила девушка, потирая глаза и туго всматриваясь в буквы, расплывающиеся по странице.

– Давай придем сюда завтра, а сегодня я еще сам поищу. Интернет точно поможет.

– Ты со своим компьютером, как с божеством носишься, Генри! – раздраженно выронила девушка. – Книги – единственный источник, где можно найти его. Я чувствую! Как ты не можешь понять!

– Я не буду с тобой спорить. Но нам, правда, уже пора. К тому же наши родители могут волноваться. Ты хотя бы смс мисс Смитт отправила?

– Нет. Мы поссорились, – опустив глаза, ответила Аббигейл. Она подумала с минуту, щеки наполнились обжигающим теплом, и добавила. – Ладно, пошли. Нужно все-таки помириться с мамой. Я… я сегодня утром такого ей наговорила…она наверняка в ярости.

Парень захлопнул книгу и посмотрел в серые глаза своей подруги.

– Аббигейл, то что они тебя удочерили… Ты же понимаешь, что они все равно твои родители, так? Нус-с… Я хочу сказать, это ведь мама была с тобой всю жизнь, а не вот этот символ.

Генри почесал затылок, чувствуя, будто сказал что-то лишнее, но Аббигейл натянуто улыбнулась ему в ответ.

Друзья в тишине разложили книги по своим местам, вышли из библиотеки и наполнили легкие кислородом. Только сейчас, на улице, они осознали, насколько пыльным и тяжелым являлся воздух внутри старой библиотеки. Генри приподнял одну ногу и вытянул носок, а другую руку закинул к лицу.

– О, мой прекрасный принц, спасибо, что вызволил меня из башни! – обратился он к Аббигейл, и та звонко засмеялась.

– Да, я чувствую то же самое, Генри. Ну и мрак же там, – ответила она, сквозь смех на женственные жесты со стороны ее друга. Он прыгал справа налево на носочках, сродни принцессе из Диснеевского мультфильма.

Друзья громко хохотали, двигаясь в направлении своих улиц и обсуждая то с какими сказками у них ассоциируются ситуации в жизни. По пути домой у школьных преподавателей появились новые клички в виде «Злая ведьма», «Белоснежка и семь замечаний» и «Нудная не красавица».

Они прошли три оживленных квартала прежде, чем Генри должен был свернуть на перекрестке, а девушка пройти пятьсот метров к дому.

– Ну что? До завтра? – спросил парень, – Ты же придешь в школу? – в его голосе звучала неуверенность.

– Приду, обязательно. Сегодня поговорю с мамой.

– Хорошо. Позвонишь мне, расскажешь, как все прошло?

– Конечно, моя принцесса! – Аббигейл крепко сжала парня в объятьях, и хохоча помахала рукой вслед.

Когда друг скрылся за поворотом, ледяная гуща страха и смятения окутала ее, словно влажным зыбким туманом. Аббигейл уже казалось непристойной глупостью искать дурацкий символ из сна. Ведь дома ее ждала мама, с которой она понятия не имела, как мириться. Девушка вертела в мыслях извинения весь одинокий путь домой, но как только две ноги стояли под высоткой, подходящих слов так и не нашлось. Она приросла к отрешенному бетону и молча всматривалась в высоту птичьего полёта, где скрывались окна ее квартиры.

«Наверное, мама сейчас заказала пиццу и работает на кухне… или же ее, вообще, нет дома…» – задавалась вопросами девушка, оттягивая момент входа в многоэтажное здание.

Она переступила с ноги на ногу, сделала несколько нерешительных шагов в сторону двери, потом опять возвратилась на точку наблюдения и наконец, повернулась спиной к дому. В ее поле зрения попала деревянная лавочка, синий лак на которой потрескался от влаги. Девушка резко упала на нее, поджав высоко колени. Она вытянула из кожаной сумки тетрадь, ручку и принялась писать. Еще с детства в их семье, образовалась традиция извиняться на бумаге. Если кто-то не мог переступить через свою гордость, они вешали стикеры с извинениями на двери. И когда вся семья выходила на кухню, то обиды уже и след простыл. Такую игру придумала мама Аббигейл и участвовали в ней лишь они двое. Но в этот раз, стикеров ни на двери, ни на холодильнике, ни где-либо еще не появлялось. И за неделю, девушка уже привыкла не разговаривать с мамой. Будто они и вовсе стали незнакомцами.

Краем глаза она увидела помятый листок бумаги, воткнутый в тетрадь. На нем Аббигейл нарисовала символ со снов. Она достала его, нахмурила брови и пристально разглядывала каждый завиток.

– Что же ты значишь для меня? – прошептала девушка.

В ту же секунду, она вскочила с лавочки и начала оглядываться по сторонам. Девушка прыгала туда-сюда, заглядывая за угол каждой улицы, но вскоре поникла и плюхнулась обратно на дряблую скамейку. Аббигейл снова схватила ручку и, закусывая язык, начертила странный символ прямо возле своей ляжки, сдирая при этом остатки синей краски.

«Генри бы оценил всю иронию… или сказал бы, что я сошла с ума» – подумала она и громко выпустила воздух из легких. На секунду, другую, девушка вся напряглась и стала ждать, что вот сейчас что-либо должно произойти. Но все вокруг указывало на то, что жизнь продолжает свой ход и здесь нет места волшебству. Люди проходили мимо один за другим, машины точно так же сигналили, только погода менялась на вечернюю прохладу. От поднявшегося мерзкого ветра Аббигейл поежилась.

«Господи, какая же я глупая» – думала она, раздраженно собирая вещи и направляясь к дому, – «Начертить символ из сна на лавочке и ждать, что сейчас провалится земля и я обнаружу новый мир…. Глупая-глупая!»

Девушка зашла в здание по низким ступенькам и очутилась в светлом коридоре. Хоть снаружи высокий дом казался изыском современности, внутри он был набит сверху донизу пылью. Только стены, покрашенные в бледно-голубой цвет удачно создавали иллюзию чистоты. Сбоку стоял старый скрипучий лифт и нажав кнопку, девушка дожидалась его приезда. Щеки Аббигейл набрались багрового румянца, и она вовсю корила себя за дурное поведение, нетерпеливо притаптывая ногой. Наконец, дверь лифта с оглушающим звоном распахнулась и из него вышел молодой человек с длинными русыми волосами и белым, как рисовая пудра лицом. На нем была легкая хлопковая одежда и грубые кожаные ботинки, измазанные в черной земле. На вид парню было не больше семнадцати, но на впалых щеках уже красовалась тонкая грань щетины. Он смерил Аббигейл сумрачным взглядом и в его карих глазах загорелся озорной огонек. Губы подали признаки улыбки, и он еле слышно поприветствовался.

– Здравствуй. Аббигейл…

«Он знает, как меня зовут?» – подумала она и заглянула себе за плечи, нет ли кого позади с таким же именем. Но в коридоре пустовало, и они были здесь совершенно одни. Ладошки вмиг стали мокрыми, в висках начало пульсировать и жар прокатился от ее колен прямо к макушке. Аббигейл стояла вся красная перед незнакомым парнем и неловко оборачиваясь, промолвила:

– Мы знакомы?

– Нет, но вскоре познакомимся, – ответил парень, все так же рассматривая ее с ног до головы. Тем не менее, казалось, что его взор неизменно направлен не на нее, а куда-то внутрь.

Аббигейл переменилась в лице и очерствела, напоминая себе собственную мать.

– Сомневаюсь в этом!

«Еще чего не хватало. Не нужны мне сейчас знакомства с парнями» – подумала она.

Незнакомец секунду смотрел сквозь нее, а потом его расширенные черные зрачки уставились прямо в ее бледное лицо. Он резко бросил:

– Я знаю все о твоей настоящей семье, Аббигейл.

«Но откуда?».

Теперь девушку приковало к полу коридора, и она чувствовала, как едкая информация разъедает ей щеки. Аббигейл оцепенела, смотря прямо ему в глаза и пыталась распознать ложь. Ведь она не говорила никому. Знал только Генри. Озарение.