— Жизнь тут необъяснимая образовалась. Мятежный Север весь бойкий люд к себе воззвал. Там они все... — Вержень рукой указал на запад и на юг. — А Север свои легионы по всей Паннонии, по всему Иллирику водит, Дакию сторожит. Я бы на его месте весь наш люд собрал и к Риму двинул. Пойди, Карл, к нему да присоветуй эдак. Коль указка станется по нраву — будешь, Карл, в чести у него. Сам бы пошёл, да... — Вержень с усердием потёр старые колени, пустил не столько глазами, сколько носом слезу, о чём-то сильно сожалея.

— Не глупый человек этот Север — раз к Риму не идёт. Рим — гора неприступная. С ней столкнуться...

— Не спеши, Карл, рассуждать. В Риме в год по царю сменяют — смута там. Находятся и такие, что и без армии правят: любовник властелинши садится вместо цезаря. Там всё бурлит, а провинции уж и на сторону поглядывают. Только консулы большое римское хозяйство и держат... Иди, иди к Северу — пока он сам не ушёл! Готов своих ему покажи... Слаб Рим. Сейчас везде каждый сам по себе.

— Ну, мне в римские легионы — как в ловчую яму идти: не желается...

— Север с женщиной своей ратует — видели её. Как по нашему закону — с женой он на войне. Будто и не римлянин... Но настоящий воин! Зверь.

— Наших нынче не собрать — за халанами они... Где ж его найти?

— Севера? В сей час ищи на нашей окраине Фракии. Ты на Истр выходи, там спрашивай-узнавай. Здесь, в лесу, тебе делать нечего, — вразумлял Вержень.

Припомнив услышанные недавно вести, поделился ими с Карлом:

— Герулов он держит за рекой. С ними война у него давно идёт.

— Мы были там — нет никакой войны! Ну-ка, подожди... Герулы, говоришь? Так у народишка этого захудалого стоящих людей не более чем в отряде моём! С детьми и стариками даже если посчитать... И что, они уже на Истре?

— Ты меня не пытай — не знаю, кто они и сколько их, — Вержень встал и зашёл Карлу за спину — чтобы не видеть недоумённо-недоверчивых очей собеседника. — Мало ли свор всяких неприкаянных? И даки с ними могут быть, и халаны — псы степные, и эти... как их... — Вержень напряжённо вспоминал. — А, россоманы!

— Руссы, — поправил Карл. — Нет, мил дружок, руссы живут мирно в городе.

— Не ври — мирно! Все твоих руссов боятся! — Вержень сзади пыхнул в темя Карла.

— Да нет же, Вержень-друг, ты всё спутал. Я сам там был, оба моря видел — руссы в городах живут!

— Сарматы — купцы их так величают... Да всё одно, и бес один! Ты к Северу иди, а не к руссам! — возвратился к теме уставший стоять советчик. Вновь уселся на чурбак, вспомнив о коленях. — У меня тут делать нечего. Вы бы весь край свой собрали — да к Риму! Даже и без Севера — сами! Там пожили бы всласть! Там — дворцы, дороги каменные, птицы в прудах, ветви блестящие... И всё из золота! И красавицы со всего Света... Эх! Пойдёшь, Карл? Ты пойдёшь, Карл, я знаю... — Вержень добродушно смотрел на давнего, хоть и совсем ещё молодого по сравнению с ним, приятеля.

— Пойду, — тихо произнёс гот.

— Ты только от Густава провожатых отстань. С ними не ходи. Скажи им, чтоб уходили, а сам следом за ними иди — назад. По тому берегу иди...

Настойчивость Верженя насторожила Карла. Он отстранился от старика и оборвал ненужные увещевания:

— Нет корабля у меня — как я пойду?

— Вот лес — руби плоты.

— Долго... Заразил походом, а теперь обучаешь, как длиннее долгого его вершить!

Карл очень обиделся на Верженя. Старик такого стерпеть не мог:

— Есть у меня корабль — дам его тебе!.. Только этих проводи. Скажи, что все они сделали хорошо, поблагодари и чего-то пообещай. Да и мне пообещай чего-нибудь тоже, Карл!

— В Риме старость проведёшь и помрёшь на золотом одре! — рассмеялся Карл.

...Корабль был новым. Нести его пришлось от лесного ручья — там он во избежание рассыхания хранился, до бортов закопанный в сырую землю. Доставали его нелегко: чавкающая каша не отпускала своё сокровище, норовя затянуть в себя и вероломных похитителей. Коря втихомолку Верженя, чтобы он не слышал, готы, перепачканные вдрызг, завалив на бок кораблик, поволокли его к реке. В узких проходах меж дерев поставили его на киль и далее двигали стоймя. Местный народец больше смотрел, нежели помогал... Порядком измучившись, дотащили-таки ценнейший подарок до указанного Верженем места.

Царёк приказал своим людям, не слишком довольным отдачей корабля, принести на берег съестное. Но попировать вволю не удалось: Вержень скоро принялся поторапливать гостей к отплытию, объяснив, что люди его ворчат, а костры притягивают лесных татей... Не смея перечить, благодарные готы столкнули посудину в глубокую заводь. Кораблик ухнул, качнулся раз, другой и выпрямился, поддаваясь речному току.

Выкрикивая прощания, готы бросились в воду, заплывали со стороны отвернувшейся кормы, карабкались по грязной стенке в проём рулевой уключины. В тиши древнего царства вскоре разнеслось восторженное басистое пение обвыкшихся здесь северян...

В полдень следующего дня судно, лихо подхваченное попутным течением, возле устья реки Дравы, повстречалось с большим флотом. Карл объявил, что это римляне, показывая по мере приближения на флаги с изображением волчицы.

Похоже, римляне кого-то поджидали. Они явно насторожились, когда готы выказали намерение сблизиться с ними.

Карл стоял, обняв десницей жиденький, но круто вздёрнутый вверх форштевень и подняв левую руку вверх. Римская эскадра, направившаяся было в Драву, закрутилась в любопытственном ожидании. Её корабли вынесло на взмахивающий весёлками кораблик. И не помышляя соблюдать субординацию, большие суда надвигались на маленькое, пока последнее не стукнулось носом в высоченный борт.

Готы пошатнулись, хватаясь за всё возможное, чтобы не попадать. Римляне рассмеялись.

— Руки целы, герой? — раздался голос над головой Карла.

Выбирая, кто в числе свесившихся над ним поинтересовался его самочувствием, гот показал невредимые руки и улыбнулся. Готский кораблик крутануло после удара, и Карлу пришлось идти вдоль борта, чтобы продолжить беседу с приветливыми незнакомцами.

— Кто такие? Чего хотели? — спрашивали бледнолицые с маленькими глазками римляне.

— Мы — готы. Нам нужен Север. Если он с вами, я скажу, чего мы хотим, — изъяснился Карл на латыни.

— Что же у тебя за слово к нему? — Другой высокий борт потеснил судёнышко, и с него тоже нависли простоволосые головы.

Пришлось ответить и той стороне.

— Слово и дело!

На посудинах грохнул смех сильных и могущественных людей.

— У меня лишь к Северу слово. Если нет его — скажите, где он.

К борту подошёл человек, очень похожий на Верженя: тех же лет, такой же лобастый, с тем же прищуром... Только немного более смуглый.

— Я Север. Говори.

Карл, вонзив топорик в гулкий корпус, оседлал римский борт прямо возле полководца.

— Варвар. Доски расщепил, — объявил своим начальник, как нужно относиться к прыткому гостю.

Римляне переглянулись и стали измышлять способы поразвлечься. Тут гость убрал топорик, оправился и преклонил колено. Северу это понравилось.

— Ладно, говори, раз так. Не все у вас звери дикие — я знаю.

Гот неожиданно для всех и для себя самого изрёк фразу, адресованную ранее Верженю:

— Желает ли достопочтенный римлянин помереть на римском золотом одре?

— Как понять тебя, сумасшедший? — Север не разозлился, нет — он с интересом ждал продолжения. — Отчего же мне в Риме помирать?

— Смерть настигает суетных людей всех до единого. Только боги вечны. Но зато лишь люди бывают кто — воинами, а кто — императорами венценосными... Для последних смертное ложе — золотое...

— Там кто с тобой? — Север ещё более сузил прищур и жестом на что-то указал озадаченным легионерам.

— И зверь дик оттого, что к человеку не приучен... — Карл почёл не столь важным представление своих.

Римляне плотной стеной встали за спиной Севера. Начало речи варвара понравилось им, и они — поначалу высокомерные — приготовились всё внимательно выслушать.