– Тащи сковородку,– велела Танька,– доедим всё, что там осталось.

Под дамским романом заворчал мой мобильник.

Мишка.

Мы перекинулись парой слов, я положил трубку и расхохотался.

– Представляешь, этот олух сломал дверной замок! Всё не верил, что дверь можно открыть в любое время, и этаж не исчезнет. Вот и додёргался. Утром поеду к нему.

– Возьми ему что-нибудь поесть. У тебя, небось, в холодильнике шаром покати.

– У тебя скоро тоже станет пусто! – пошутил я, но Таня вдруг посерьёзнела и посмотрела на меня сурово:

– Ты бы прекращал эксперименты с этими людьми, Арсенька. Это живые люди, а не герои компьютерной игры. Ты наверное думаешь: жизнь подкинула тебе крутой квест. Никто в таком ещё не участвовал! Классная игрушка! Необычное лето! Это цинично, Арсенька. Неправильно это.

Губы… Соусы… Котлеты… Танька… А вот взрослость её тут на фиг не нужна! Может, права Вера, людей надо готовить по кулинарным книгам? Что-то добавить, что-то убрать.

Ничего не хочу убирать. Разве что одеяло с Тани (она уже снова успела в него завернуться, в чумазое). И ещё разок сексом заняться…

Сказано – сделано.

Секс – идеальное блюдо с Танькиным участием. В нём взрослости самое место.

– Так прямо и сказала? – Мишка хлопнул ладонями по коленкам. Он недавно проснулся, хотя день был в разгаре. Незапертая дверь его не смущала.– Правда-правда так и сказала? Согласна ждать и не против соперницы?

Я кивнул.

– Тогда ты стал заложником самого отъявленного женского вранья и одной из самых распространённых мужских фантазий. Чтобы жена и любовница знали друг о друге и мирно сосуществовали. Так не бывает. Не терпят женщины соперниц. Это претит их природе. Так что определяйся с выбором и мой тебе совет: оставайся с Танькой.

– Это почему еще? – я заупрямился.

Из коридора слышался шум – слесарь устанавливал новый замок. На плите закипал чайник – ещё минута-другая – и первые трели истеричного свиста огласят квартиру. Этот чайник мёртвого поднимет, если, конечно, кто-то живой предварительно поставит его на огонь. Мелко подрагивал в углу кухни холодильник: он съехал с подложенной под него картонки и сделался шумным.

Я принёс Мишке суп в банке, контейнер с макаронами и остатками котлет. Мы всё-таки умудрились не уничтожить их все. Ещё Таня передала бутылку с компотом. Первое, второе и третье, короче говоря. Принесённую помимо прочего пачку чипсов Мишка открыл сразу. Рассыпая кругом крошки, он затолкал щедрую горсть чипсов в рот. Потом собрал просыпанное и тоже съел.

– Потому что с Веркой – не судьба.

– У меня ещё одна попытка,– напомнил я. Мишка был в курсе нашей с Верой «Русской рулетки».

– Не в попытках дело,– приятель протянул мне шуршащий пакет, я прихватил разом десяток чипсин, одна из которых оказалась огромной. Погрузив губы в ладонь, я захрустел чипсами, словно лошадь овсом, осыпал линолеум крошками, как недавно Мишка, только я и не думал их подбирать.

– А в чём?

– Дело в том, что не судьба и всё! – Он ссыпал в рот чипсы, оставшиеся в пакете, а пакет надул и хлопнул.– Её присутствие не делает тебя счастливым, а отсутствие – не делает несчастным. Это о многом говорит. Ты не скучаешь, пока она летает вместе с этажом. И вообще, Вера тебя бесит.

– Ты никогда не видел нас вместе.

– Я слушал твои рассказы. Этого хватило. И ещё! Сколько раз ты улетал в моей квартире? Семь? Восемь?

– Наверное, да, семь-восемь…

– А с ней и одного не можешь. И без жилья остался я, а не она. Если бы судьба, то сейчас Вера сидела бы на твоей кухне и слушала, как работает слесарь.

– Вера не сломала бы мне замок.

– Зато может сломать тебе жизнь.

– Тебя послушать, так судьба мне остаться только с тобой!

– Я просто привожу аргументы. Исчезающий этаж – только яркая иллюстрация того, насколько тебе с Верой – не судьба. Можешь не приходить к ней в третий раз. Этаж не исчезнет, не жди. Есть другие двери, которые давно и плотно закрылись, и двери эти отрезали тебя и Таню от окружающего мира. Ваш с ней этаж исчез. Смотри не прохлопай удачу! Надо уметь вовремя схватить своё счастье и больше не упускать.

– Как ты?

– Как я,– он не обратил внимания на мою насмешку,– жизнь простая штука. А начнёшь закапываться в глубину, что-то важное на поверхности забросаешь землёй. Не копайся в ненужном барахле. Бросай Верку.

Я промолчал. Не брошу. Пока не брошу. Вера сама поставила условие. Если дверь откроется трижды, она уже не сможет меня удержать, я буду свободен, рассчитаюсь за помощь Тане. И не буду чувствовать себя виноватым. Всё честно. А если дверь не откроется? Всё усложнится. Но не стану пока размышлять об этом.

– Из каждого жизненного эпизода ты можешь забрать только то, что принадлежит тебе,– продолжил Мишка,– как грибы: чужие из леса не унесёшь, они спрячутся и дождутся кого-то другого. Но иногда,– он задумчиво прищурил глаза и покатал во рту серьгу на ножке,– люди приходят не для того, чтобы что-то унести. А наоборот, приносят что-то своё. Как курочка Ряба: снесла золотое яйцо, а дед с бабкой решили его уничтожить. Вот так и люди: принесут что-то новое, поначалу кажется, что это всё портит, а после новшество приживается и делает жизнь окружающих лучше. Но вообще ты меня не слушай, я тот ещё болтун.

Мы приняли работу у слесаря, я пожал Мишке руку, поводил рукой по слову «УБИРАЙСЯ», будто по надписи брайлем, прошёлся до четвёртого этажа, проверил, не вернулся ли? Не вернулся. Может, к людям с пятого заглянуть? Поспрашивать, почему они так безразлично относятся к полётам соседей снизу? М-да, Таня такого не одобрит.

– Вы тоже в 94-ю? – Молодой парень с загорелым лицом в подвёрнутых шортах цвета хаки, длинной белой майке и тоннелями в ушах поднимался мне навстречу. Кожа рук его была покрыта татуировками так густо, что создавалось впечатление будто под майкой он носит лёгкий джемпер с цветным рисунком. Зубы – крупные и жёлтые – тоже казались опалёнными солнцем. Наверное, очередной тусовщик. Поздно, клуб улетел без тебя. Или – рано: клуб ещё не вернулся.

Я ответил на его вопрос кивком. Парень поставил ногу на ступеньку, чуть наклонился вперёд и поправил подворот шортов тем движением, каким дамы в прежние века подтягивали чулки.

– Вам не кажется, что в последнее время здесь стало дороговато?

– Дороговато? – Я не понял, о чём речь. Пожав плечами, я пошёл вниз по лестнице. Парень осмотрел дверь: нет, не 94-я квартира.

Почему-то мне стало обидно за Мишку: дороговато… Человек вам хату в полное распоряжение предоставляет, а взамен всего-то и просит немного еды, шмоток и мелочи из ваших карманов. Неблагодарные.

* * *

Этаж отсутствовал шесть дней. За это время Миша успел поносить все мои вещи, включая нижнее бельё, разбить некоторое количество посуды и опустошить холодильник, вернув ему практически заводскую первозданность, во всяком случае по части внутренней пустоты. Помимо припасов, которыми снабжал его я, он подъел остатки варенья из нескольких банок (наличие плесени его не смутило), а также изрядно засахаренный мёд, хранившийся с незапамятных времён. Из морозилки исчезли пельмени, овощная заморозка и кусковой лёд для коктейлей. Я не уверен, но мне показалось – в банке тёмного стекла с надписью «Наружное», принадлежавшей то ли хозяйке, то ли прежним квартирантам, и прятавшейся в самой глубине холодильника, серого месива стало меньше примерно на треть. Была ли это мазь или маска для лица – не хочу даже думать об этом.

Линолеум в коридоре оказался обрызган зелёнкой. Я и сам толком не знал, где в этой квартире хранится въедливая изумрудная жидкость. И почему гости всегда быстрее хозяев обнаруживают всё хрупкое и пачкающееся?

Справедливости ради отмечу, что вещи после носки – стиранные вручную – висели на верёвке в ванной. Уцелевшая посуда – мытая и блестящая – покоилась в сушилке. В комнате прибрано и даже пятна в коридоре, насколько это было возможно – обесцвечены.