Марк посмотрел в сторону минаба:

– Вы это записали в своем дневнике, я его читал. Как вам охота?

– Ничего особенного, только лишь животные инстинкты. Охотники встают в круг на точки, кто в группах, кто по одному, каждому присваивается номер. Далее клетка с особью открывается, загонщик дает разряд в пол, и жертва выбегает на поле.

Марк сначала слушал спокойно, потом вспомнил, что Ажерге говорит про людей, и сказал:

– Хватит, вы же про людей говорите…

– Если вы называете людьми тех особей, у которых не было элементов сознания, то я вам сочувствую, – скривился он и, обидевшись, переместился на парящей платформе на уровень выше.

Марк услышал еле уловимый шум. Сарафи приближался к нему на такой же парящей платформе, только немного больше. Отец посмотрел на него взволнованным взглядом:

– Касар пропал.

– Я знаю, что он пропал, и прекратите его называть Касар, для меня он Ковров или Леша-«АвроКорп», – фыркнул Марк.

– Ты все еще не связывался с Кирой?

– А смысл?

– Смысл в том, что сейчас ей одиноко. Тем более ее муж пропал. Как ты думаешь, где он?

– Муж, – поморщил нос Марк. – Насколько я знаю, он должен восстанавливать свою компанию. А для него это очень большой риск. Он мог ввязаться в разборку с геризами, он мог сгинуть в Мосхаре, он мог получить по голове старой монтировкой от гибридов в темном переулке у моря. С ним могло случиться все, что угодно. Давайте подождем еще пару дней, возможно, он появится. Кире сейчас не до меня. У нее, считайте, медовый месяц с Ковровым, который они так долго ждали.

– Меня пригласили на свадьбу, – тихо сказал Сарафи. – Если ты не знал, – осторожно добавил он. – Мне написали в приглашении имя гостя – Марк Сарафи, – и Сарафи улыбнулся. – Марк Сарафи, ты можешь пойти туда. Эффектное появление. Скажешь ей, что против их брака.

Старый декиф засмеялся, а Марк угрюмо посмотрел вниз.

– Я всегда был против их брака, а Кира всегда это знала. Откуда у вас проснулось чувство юмора? Вы разве можете так шутить?

– Я разработал субстанцию, которая позволяет шутить. Ешь таблетку – и ты шутник на пять минут. Всего шесть видов таблеток: для геризов, для гибридов, для зируанцев, для людей, декифов и минабов, а вот для скепов не стал. Тут задатки нужны.

Марк посмотрел на Сарафи и поднял правую бровь.

– Серьезно? – сказал он. – Вы изобрели таблетки, чтобы шутить? Даже я до такого бы не додумался. Дайте мне одну для декифов.

– Тебе не нужны таблетки, чтобы шутить, – улыбался Сарафи. – Тебе нужны таблетки, чтобы понимать шутки.

– Сколько еще продлится действие? – серьезно поинтересовался Марк.

Сарафи посмотрел на свои часы и сказал:

– Через двадцать пять секунд уже должно закончиться. Он пожал плечами и присел на парящее микрооблако.

– То есть уже все? – покивал Марк.

Сарафи сделал глубокий вдох, его взгляд стал спокойнее. И он протянул таблетку Марку. Тот наклонился, чтобы рассмотреть маленькую белую точку, которую Сарафи положил на ладошку. Он обошел ученого вокруг и снова посмотрел на таблетку. Затем приблизил лупу, которую носил в своем рабочем халате, к таблетке. Сарафи наблюдал за реакцией Марка. Тот еще раз взглянул на таблетку и подозрительно посмотрел на Сарафи:

– Шутите, да?

– На самом деле нет таких таблеток, которые бы позволили шутить. Юмор – это нечто социальное, – покивал Сарафи.

Марк скептически поджал губы и отошел от сенсора.

– Я все-таки рекомендую тебе связаться с Кирой, вдруг ей действительно нужна твоя помощь.

– Кира сейчас занимается тем, что изучает историю Погодной Войны. Вы заметили, что она очень много общается с очевидцами тех событий? Как вы думаете, почему она не спрашивала никогда об этом Лешу или Виктора?

– Я думаю, что она не хочет, чтобы ее близкие люди вспоминали то время, к тому же что Леша может ей рассказать?

– Он многое может ей рассказать. Например, почему он ее развязал. Как орал тогда на меня в тот день, как Фармака боялся, «бессмертный» наш, – со злостью пробурчал Марк. – Его ощущение неприкосновенности и могущества может развалиться тогда, когда он будет жить на Зир. Он вырос на Земле, а здесь все другое.

Сарафи подумал несколько секунд.

– Его ощущение неприкосновенности прошло, когда он был объявлен межпланетным преступником и все потерял. А что касается жизни на Зир, то наша планета стерильнее. Есть шанс, что Леша здесь будет жить дольше, болеть не будет. Может, им с Кирой стоит переехать сюда? Поближе к тебе.

Сарафи рассуждал, а Марка начало трясти. Он резко развернулся и оскалился:

– Вы понимаете, что я не могу с ней встретиться? Она выбрала его. И что-то мне подсказывает, что она это делает каждый раз, когда у нее встает проблема выбора. Кира выбирает Коврова. Ковров выбирает Киру, а я третий лишний. Блин, да я даже не третий, я вообще для нее мертвый.

– Ты каждый день подходишь к монитору и смотришь на павильон. Ты ждешь, когда она пойдет на работу в КОНТОРУ, ты ждешь, когда она будет возвращаться домой. Ты наблюдаешь за ней, когда она отправляется в Мосхару по какому-нибудь заказу. Ты следишь за ней. Это странно. Это близко к патологии, Марк. Тебе легче с ней поговорить, чем заниматься слежкой. Во-первых, это ни к чему не приведет, а во-вторых, сейчас ей действительно нужна помощь. Я с ней общался всего два раза, и знаешь, что я понял?

– И что же? – саркастично произнес Марк. Разговор ему не приносил никакого удовольствия, и он хотел быстрее его закончить.

– Я понял, что Кира очень одинокий человек. Ей нужен друг.

– Не всем нужны друзья. Сарафи покивал:

– Зная психологию человека, я сделал вывод, что Кире они нужны. И этим другом всегда для нее был ты. Тем более ты сейчас в более выгодном положении, чем она, ты можешь ей многое рассказать.

– Она выбрала его, – резко прервал пламенную речь Сарафи Марк. Он отшвырнул сенсор, который давал связь с модулем, сенсор с треском развалился. Мониторы, которые транслировали практически все сегменты Центрального Павильона, погасли. Марк вышел из лаборатории, а Сарафи остался один.

***

Кира сидела и слушала Альбину Сагурк, периодически кивая и отпивая из чашки свежезаваренный чай. Она вздыхала и иногда сочувственно улыбалась. Сагурк говорила размеренно, делая акценты именно на том, что считала важным. Она пыталась передать ей правду о событиях, которые произошли в 2065 году во время Погодной Войны. Когда она закончила свой рассказ, то Кира улыбнулась и сказала:

– Я рада, что в итоге так все вышло. Конечно, тяжело потерять всех близких.

Сагурк резко взглянула на Киру:

– Вы не всех близких потеряли. Вы потеряли только родителей. Ваш муж бессмертный, ваш родственник, Виктор, кажется, теперь живой музейный экспонат. У него льгот как у черта и пропуск почти ко всем данным Архива. Вам не на что жаловаться, Кира Кравцова.

В ее голосе чувствовались нотки раздражения. Приятной ее назвать было нельзя. Кира грустно посмотрела на гостью, улыбнулась своей печальной улыбкой, покивала:

– Вы знаете, все говорят, что мне не на что жаловаться. Возможно, оно и так. Родителей вообще никто за потерю не считает, они вроде как у всех умирают, хотя я считаю, что это очень жестоко. А еще я потеряла друга. Его звали Марк. Он помог мне понимать людей лучше, не просто выслушивал меня и был жилеткой, а изобрел устройство, которое позволяет мне распознавать правду. Вы должны знать, что я вижу, когда вы врете. Вы должны понимать, что я чаще всего делала вид, что вам верю. Вы многое приукрасили из тех событий, которые с вами произошли, это я тоже видела, но я могу списать это на трагические события, которые вам пришлось пережить. То, что у меня находится это устройство, чистая случайность. Точнее, не у меня, а во мне. Я с этим ничего поделать не могу. Именно поэтому восстанавливаю события я. Вы правы, мне не на что жаловаться. Ну и вам не на что. Вы остались живы. Вы могли тысячу раз погибнуть. Но вы все еще живы. И, учитывая то, что нам обеим пришлось нелегко, мы с вами похожи.