Его твердый взгляд всегда смущал ее, его статная осанка приводила в дикий восторг, но вот такие обыденные и горькие рыдания, вдруг, обескуражили ее. Она, стояла, как вкопанная и смотрела, как он лежал ничком и изредка перекатывался с бока на бок.

− Антон! Антон, что ты делаешь? − Марина не знала, как ей реагировать в такой ситуации. Ей пришлось, просто, окликнуть его, чтобы он понял, что она тоже находится в комнате и видит его состояние.

Он вздрогнул, но подушку от лица не отнял. Рыдания прекратились, он замер и в повисшей тишине, Марина, с ужасом услышала глухие удары своего сердца. Торопливо скрестив руки на груди, словно пытаясь, таким образом, хоть как-то заглушить громкий стук, она посмотрела на его спину, выжидательно ловя любое его движение. Но он будто слышал ее мысли и не двигался, мало того, он молчал, вынуждая ее быстрее капитулировать восвояси.

Марина искусала себе все губы, но так и не нашла нужных слов. Она повернула голову в сторону, окинула беспомощным взглядом его комнату, словно ища подсказки в молчаливых предметах.

В его спальне было очень светло, даже ярко. Горел и верхний свет, и напольное бра. Сказать, что в комнате был идеальный порядок, это значит, ничего не сказать. Марина, даже почувствовала укол зависти, когда вспомнила, что на диване, в ее комнате, лежали шорты, которые она одевала два дня назад и которые до сих пор не удосужилась убрать обратно в шкаф. И это только первое, что ей пришло в голову.

Дубовый стол, поблескивая своей лакированной поверхностью, был чист, и только маленькая настольная лампа указывала, что за ним изредка работают. Рядом со столом валялся черный кожаный портфель, пиджак висел на спинке стула. Кровать он не расстелил, зато на коричневом диване лежала вторая прямоугольная подушка.

Она не заметила, как он поднял голову и посмотрел на нее, поэтому, когда она встретилась с ним взглядом, то слегка вздрогнула. Белое лицо у него было в красных пятнах, а веки, нависающие на глаза с красными прожилками, немного припухли.

Они, молча, смотрели друг на друга, каждый ожидая от другого, какой− либо реакции. Марина, первая не выдержала напряжения и опустила свой взгляд. Внутри, она сразу же начала корить себя за такую слабую выдержку, но поднять снова взгляд и посмотреть на него, она уже не смогла. Самое разумное, что ей пришло в голову, это повернуться и уйти, чем она и не преминула воспользоваться. Это было настоящим бегством, но оно спасало от возникшей неловкости и тяжелого напряжения, что испытывали они оба с Антоном.

Краем глаза она заметила, как он метнулся с кровати и преградил ей путь уже на пороге ее спальни.

− Уже уходишь?

Марина не отреагировала на его вопрос и упрямо схватилась за дверную ручку. Антон не препятствовал и даже посторонился, когда она прошмыгнула мимо него в свою комнату. Там, в темноте, она прижала свои холодные пальцы к губам и пыталась выровнять свое дыхание, которое с шумом вырывалось из груди. Она сделала пару шагов в одну сторону, потом в другую и порывисто выбежала из спальни.

Он, в непринужденной позе стоял посреди комнаты, к ней спиной и, заслышав ее шаги, даже не стал поворачиваться к ней лицом.

− Что случилось, Антон? − спросила она.

Он промолчал. Марина глубоко вздохнула с легким надрывом и сделала еще одну попытку.

− Ты не ответишь?

Он повернулся и посмотрел на нее. От его взгляда, такого внимательного и проницательного, Марина почувствовала себя, не то, микробом под микроскопом, не то обнаженной, которой хочется прикрыться, а нечем.

− Отец? − призывая всю свою выдержку, спросила она.

Он отвернулся. Значит с его отцом все в порядке. Так в чем же дело?

− Антон!

− Что ты хочешь знать? − Спросил он охрипшим голосом.

− Хочу знать, что случилось.

− Тебе это действительно интересно?

− Интересно? О чем ты? Что-то случилось на работе?

Он промолчал и достал платок.

− Кто-то умер?

Антон в ответ только высморкался. Он явно решил игнорировать ее вопрос. Марина потерла себе лоб. Она была обескуражена и растеряна.

− Не хочешь говорить, ну и ладно, − рассердилась она внезапно и повернулась, чтобы выйти из комнаты.

− Если я скажу, ты останешься? − вдруг подал голос Антон.

Марина остановилась и круто обернулась. Антон, смотрел на нее, немного помолчал, потом снова отвернулся и произнес.

− Наверное, это банально и нелепо… Но… Да… Умирает… Умирает мое сердце…

Он не стал поворачиваться к ней, при таких громких словах. Он смотрел прямо перед собой и только по его напряженной спине, можно было догадаться, как он ждет от нее ответа.

«Мое сердце давно мертво», − тоскливо подумала Марина. − «Может поэтому, оно не чувствует ни капли жалости, ни капли угрызения совести… Ничего… По отношению к тебе.»

− Ты не ответишь?

− Что?

− Что? Я бы хотел это от тебя услышать.

Марина промолчала. Ей, действительно, нечего было сказать.

− Пожалуйста, послушай меня! Неужели у тебя нет ни капли жалости ко мне? − Он словно читал ее мысли, что неудивительно, Марина никогда не умела скрывать свои эмоции на лице.

Внезапно, он подошел к ней вплотную и взял ее за руки:

− Совсем ни капли? – заглядывая к ней в глаза, произнес он. − Я не прошу любить меня, но хоть пожалеть-то меня ты сможешь? Какая-то жалость с твоей стороны и я был бы счастлив. Безмерно счастлив.

Марина до сих пор не знала, что ответить. У нее появилась пульсирующая боль в голове у левого виска, отчего она, слегка поморщилась. Эта мимолетная мимика не ускользнула от Антона, и он мрачно заметил:

− Ты ненавидишь меня, я знаю.

Марина подняла на него свой взгляд, чтобы оправдать себя, но встретилась с таким холодным взглядом, что даже невольно поежилась внутри.

− Принимая твою ненависть, я могу сказать тебе одно. Лучше твоя ненависть, чем твое равнодушие, − продолжал он, не отводя взгляда от ее глаз. − При ненависти, ты хоть какие-то чувства ко мне испытываешь.

− Антон… Антон, почему мы мучаем друг друга? Для чего мы мучаем друг друга? − В сердцах воскликнула Марина.

− Потому, что я, без тебя, не смогу жить, ты это знаешь, − просто ответил он.

− Всего-то?

− А этого мало?

− Этого, не может быть мало… или много… Этого, просто не должно быть.

− А как, по− твоему, это бывает? Какой бывает неразделенная любовь? Доброй? Счастливой? Она бывает только с одним определением. Убийственной! Для кого-то из двоих. В данном случае для меня.

− Ты хочешь сказать, я тебя убиваю?

− Да! Нет! Не знаю, − он отпустил ее руки и сжал свою голову. – Наверное, я сам себя убиваю. Сам… Господи… Как больно…

В Марине шевельнулась какая-то жалость к нему. Ей захотелось обнять его и утешить, как маленького ребенка, который потерял маму. Похлопать по плечу, погладить по голове и тихо зашипеть в ушко. Сказать ему, что он сильный, он переживет это. Ему, надо только быть готовым принять боль, и чем быстрее он это сделает, тем быстрее она его отпустит.

− Я постоянно думаю о тебе… Я так люблю тебя! Марина! − порывисто сказал он куда-то в пустоту.

Ее жалость пропала так же внезапно, как и появилась. Она почувствовала нарастающее раздражение и сжала зубы, чтобы опять не выдать свои чувства.

Антон снова сжал ее безвольные руки и продолжал:

− Я готов на все, ради тебя! Я все делаю, только ради тебя одной, как ты не поймешь, − он прижал ее руки к своим губам.

Марина вырвала из его ладоней свои пальцы и отвернулась.

− Ты жестока ко мне. Ты не справедлива…

Она молчала, и он взял ее за плечи и мягко развернул к себе.

− Но я все равно тебя люблю. Марина! Марина…− И он опустился на колени и обнял ее голые ноги.

− Марина, не будь так жестока. Я так хочу, чтобы ты улыбнулась мне. Я мечтаю каждую минуту, что ты подойдешь и обнимешь меня. Марина… Я… Я так больше не могу. Будь я сильнее, давно бы наложил руки на себя, чтобы не было так больно.

Он начал целовать ее тело сквозь халат, все сильнее сжимая ее, препятствуя ее движениям.