Что ж, он действительно ударил его ножом, в конце концов. Может быть, так даже лучше, как сказал Тео.

Лиам со странным чувством в животе смотрит, как он исчезает за углом в конце дороги, а потом опускает взгляд на экран своего телефона.

От Скотта. Получено: «Ты правда сказал Мейсону, что я толстый?»

========== Часть 4 ==========

Скотт только что позвонил ему по скайпу, и на нем нет футболки.

Лиам чувствует тревогу.

— Привет, Лиам, как де…

— Я не буду заниматься с тобой сексом по скайпу.

— Было здорово поболтать, спокойной ночи.

И потом он отключается, прежде чем Лиам успевает снова пошевелить губами. Черт, некоторые люди действительно не умеют принимать отказы.

*

— Какого черта, Скотт? — ворчит Лиам, как только Скотт отвечает на его звонок — в этот раз нормальный телефонный звонок, по которому его альфа не может показать свою потную мускулистую грудь.

— Я подумал ровно то же самое, Лиам: какого черта.

— На тебе не было футболки! — громко протестует Лиам, потому что конечно, давайте будем вести себя так, словно это он странный. Однако он-то полностью одет, не так ли.

— Я знаю — я только что закончил тренировку, и здесь жарко.

— Значит, ты не пытался соблазнить меня? — осторожно выясняет Лиам.

Это не особо правдоподобно — ты не станешь просто звонить кому-то сразу после тренировки, если только ты не тренировался именно для этого кого-то. Почему Скотт хочет выглядеть горячим в его глазах? Это из-за Мейсона? Он пытается показать Лиаму, что он не толстый? Или он действительно теперь влюблен в него? На самом деле это бы не было странно. Люди все время влюбляются в Лиама, ведь он довольно привлекательный. Это случилось с Хейден, с его пятилетней кузиной и… и на этом пока все, но тем не менее — уже две девушки влюблены в него, а ему всего семнадцать. Если он продолжит в том же духе, у него будет почти пять к тридцати.

— Нет, конечно. Я это сделал?

— Что?

— Соблазнил тебя.

— Черт, нет, Скотт, ты мне как отец! — Лиам издает звук отвращения, потому что, хоть он и может справиться с влюбленным в него Скоттом, мысль о том, что он ответит взаимностью, — невероятно неправильная.

— Я никогда не подходил к твоей матери, о чем ты.

— Боже мой, спокойной ночи, Скотт.

Лиам вешает трубку.

*

Налив себе стакан воды, Лиам опять отвечает на звонок.

— Ты чего-то хотел?

— Что?

— Кроме как травмировать меня. Ты звонил по какому-то конкретному поводу?

— Ах да, нет, я просто хотел узнать, все ли в порядке. — Голос Скотта звучит подозрительно небрежно. — Мейсон сказал, что Тео снова подошел к тебе пару дней назад, он не пытался ранить тебя или что-то такое?

— Нет, не пытался. К счастью, поскольку, знаешь ли, я бы уже истек кровью до смерти за те два дня, которые тебе потребовались, чтобы позвонить.

— Тогда чего он хотел?

Лиам равнодушно пожимает плечами.

— Кто знает.

— Скорее всего, ты.

— Ну, да. Он хотел выглядеть хорошим парнем, так что он сказал, что был неправ, пырнув меня ножом, — неохотно признается Лиам. — Но он даже не извинился. И на нем были спортивные штаны. Что за мудак.

Скотт молчит несколько секунд и опять медленно начинает говорить, только когда Лиам убирает телефон от уха, чтобы проверить, что он еще на связи. Типично.

— Так он передумал насчет оборотней?

Лиам кивает.

— Так он сказал.

— Разве ты не слышал его сердцебиение?

— Ну, да.

— Значит, он правда передумал, — настаивает Скотт, и Лиам понятия не имеет, почему он настолько заинтересован — может, он теперь пишет книгу о его жизни, кто знает.

— Пока что, — немного скептически подтверждает Лиам. — В смысле, он может опять передумать завтра или как только встретит оборотня-мудака, раз уж он такой непостоянный. Ему просто нужно разок поговорить с Бреттом, и все — снова охотник.

— Знаешь, мы были друзьями в первом классе, — объявляет Скотт, не подавая никакого знака, что он услышал то, что Лиам только что сказал. Его книга не будет хорошо продаваться, если это все его навыки взаимоотношений.

— Тебя он тоже пырнул?

— Это была случайность, и я все еще был человеком.

— Погоди, он сделал это? — недоверчиво переспрашивает Лиам. Отличная шутка. Может быть, Тео тоже предложил Скотту встречаться после того, как пырнул его, поскольку он, похоже, думает, что именно так работают отношения. Диетическая кола, наверное, была частью его странного брачного ритуала. Сумасшедший — вот он кто. Его нужно запереть.

— Вилкой, но я украл его сэндвич, — быстро и беззаботно говорит Скотт, как будто суть не в ранении. Как суть может быть не в ранении — за пределами понимания Лиама. — Слушай, я не думаю, что он злой.

— Он пырнул тебя вилкой, — очень спокойно произносит Лиам. Если Скотт позвонил ему лишь для того, чтобы донести до него, что Тео не злой, то он ужасно справляется со своей задачей.

— А ты пырнул Бретта шилом, — отвечает Скотт, как будто это имеет какое-то отношение.

— Он сжульничал в «Монополии». — Лиам так устал от людей, защищающих Бретта. Он не может его арестовать, не может пырнуть его — что он может сделать?

— Я хочу сказать, — вздыхает Скотт, — что мы были друзьями, пока его сестра не умерла и он не переехал из города.

Несколько секунд Лиам разрывается между радостью, что Бретт наконец-то исчезнет из его жизни, и грустью из-за смерти Лори, но потом вспоминает, что видел Лори сегодня утром, и осознает, о ком на самом деле говорит Скотт.

— Его сестра умерла? — неуверенно переспрашивает он. Не то чтобы он знал сестру Тео или хотя бы знал, что у Тео, для начала, вообще была сестра, и судя по тому, что он знает, Тео вполне может быть тем, кто убил ее, заколов ее до смерти, как его, но все равно — это полный отстой. Мейсон — самое близкое к брату, что у него когда-либо было, и если бы что-то подобное произошло с ним, то Лиаму было бы грустно до конца его жизни.

— Да, я мало что знаю об этом — мне было девять, когда это произошло, — но они нашли ее тело в заповеднике. Знаешь, где они также находили… — Скотт колеблется, и Лиам глубоко вздыхает, потому что моментально понимает, к чему он ведет.

— Все остальные тела жертв нападений горных львов все эти годы, — медленно говорит он. За исключением того, что это были не горные львы.

— Да. — В тихом голосе Скотта практически слышится стыд, как будто он отвечает за действия омег и монстров, которые все эти годы пересекали Бейкон-Хиллс, — даже до того, как его укусили. Но это не его ответственность и не Лиама.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — задумчиво бормочет он.

Это ничего не меняет. Он никогда никому не вредил — кроме Бретта, — и то, что делают другие люди, получив укус, не оправдывает кинжал в его невинных внутренностях. Он все еще жертва. Просто становится немного логичнее, что Тео не знал об этом, если оборотень убил его сестру.

— Потому что я думаю, что это имеет значение, — тяжело вздыхает Скотт. — Мы уже знаем, как они искажают реальность, чтобы завербовать новых охотников: используют кровавые фотографии, чтобы обвинить всех нас, чтобы это выглядело так, будто убить нас значит спасти их, — и то, что случилось с его сестрой… ну, я думаю, ему было легко им поверить. Потому что я помню его, Лиам, и он не был злым, он просто ненавидел, когда люди трогают его еду.

Часть Лиама хочет оспорить это, потому что, несмотря ни на что, это не должно быть настолько легко — уговорить человека убить кого-то, кого он даже не знает, и Лиам никогда не трогал чертов сэндвич Тео, но другая его часть помнит то время, когда он хотел убить всех пчел в мире, потому что одна из них ужалила Мейсона. Это не то же самое, в основном потому, что пчелы летают и их нельзя заманить в темный переулок под фальшивым предлогом, ведь у них есть другие места, где нужно быть, и цветы, которые нужно опылить, и их не беспокоят воображаемые собаки или горячие кожаные куртки, но также потому, что пчелы — не люди, да и Лиаму было шесть, когда он объявил им войну. Сейчас он бы не стал пытаться истребить всех канадцев, если бы один из них убил Мейсона, потому что именно так поступают разумные люди — не занимаются уничтожением канадцев, а еще потому что канадцев много — может быть, больше, чем пчел, которые, в конце концов, исчезающий вид. Тем не менее, Лиаму было бы грустно всю жизнь, если бы канадец убил Мейсона, а грустные люди иногда делают глупые вещи, например, закалывают счастливых невинных людей.