Внутренний голос шепчет, что эта привязанность опасна и ничего хорошего не сулит. В голове проносятся воспоминания о тех временах, когда Дерек уже открывался людям и подпускал их слишком близко. Заканчивалось это всегда плохо. Но он решает не прислушиваться к своему внутреннему голосу, лишь прижимает Стайлза ближе и больше ни о чём не думает.
*
Стайлз громко читает книгу из своей новой коллекции, пока они едут. На той вылазке он прихватил исключительно комиксы по вселенной «Звёздных войн».
Дерек не знает и половины героев, потому что смотрел лишь три первых фильма, и Стайлзу иногда приходится прерывать чтение для разъяснений. После таких перерывов они частенько спорят, ведь по мере развития истории, Дерек начинает считать всю эту вселенскую заварушку фигнёй. Стайлз же с ним совершенно не согласен. Дерек указывает на сюжетные ляпы, Стайлз бесится и начинает сочинять на ходу, превращая Эвоков в оборотней. Такой поворот можно расценивать как самое ужасное оскорбление.
Дереку нравится так коротать время.
Как-то раз они останавливаются перекусить в особенно живописной части Вайоминга. Обедать ещё рановато, но Стайлз отбивает ногой беспокойный ритм, а значит, ему пора проветриться. Погода стоит отличная, так почему бы и нет?
Они сжирают около десятка сушёных колбасок и заедают их сырными крекерами, деля одну пачку на двоих. Стайлз с Дереком сидят на багажнике и наблюдают за облаками. Деревья сбрасывают листву, готовясь к зиме. В солнечных лучах они преображаются: свет пробивается сквозь ветви и озаряет жёлтые и оранжевые пятнышки листьев.
Единственное, на что никак не повлиял вирус – смена времён года. Дерек помнит свои ощущения после пожара. Он не верил, что жизнь может идти своим чередом, когда у него на глазах рухнул целый мир. На этот раз он куда спокойнее воспринимает изменения в природе.
Дерек всегда любил осень, особенно в детстве. Она приносила с собой футбольные матчи, костюмы для Хэллоуина, карамельные яблоки, которые они ели на крыльце в полнолуние. Ему нравились хруст листьев под ногами и пар изо рта, пока он бежал по лесу и старался оторваться от преследовавших его сестёр. Дерек гнал от себя эти воспоминания много лет, но сейчас он почти кожей ощущает зуд шерстяных свитеров и чувствует липкую сердцевину тыквы в ладонях. Слышит запах сгнивающих листьев, варящегося на плите чили и аромат сладкой кукурузы, которую так любил папа.
Раньше вспоминать прошлое было больно, но теперь мысли о тех временах несут в себе светлую грусть. Может, понадобилось всего-то уехать как можно дальше, а, может, настоящее настолько ужасно, что воспоминания о прошлом стали отдушиной, а не бременем. Для этого потребовалась такая малость: чтобы мир покатился к чертям собачьим.
— В детстве отец собирал большую кучу листьев, чтобы мы в ней играли, — говорит Дерек. Он не может понять, зачем, но воспоминание не приносит боль, и Дереку просто хочется поделиться им со Стайлзом. — Мы по очереди закапывали друг друга в этой куче, а когда мама звала нас ужинать, пытались в ней спрятаться.
Стайлз молчит какое-то время, словно его сильно удивила откровенность Дерека. Наверное, так и есть. Дерек мало рассказывал ему о семье, да и вообще он не привык болтать. Вот у Стайлза рот не закрывается, поэтому Дерек уже знает всю историю Стилински, вплоть до того, какое нижнее бельё предпочитает шериф (семейники, желательно в клетку).
— Перед глазами сразу возникает картинка с маленькими волчатами, валяющимися в листве, — говорит Стайлз и улыбается Дереку. Однако взгляд у него встревоженный, будто Стайлз понимает, как важно для Дерека поговорить с кем-то о семье.
Дерек смеётся с полным ртом крекеров и давится. Стайлз сияет, довольный тем, что сумел рассмешить собеседника, и похлопывает его по спине сильнее, чем это необходимо.
— Мы не можем обращаться в волков в столь юном возрасте, — поясняет Дерек после того, как справляется с кашлем и делает несколько глотков сока.
— О, — разочарованно выдаёт Стайлз. — А сейчас можешь?
Стайлз и не подозревает, что своим вопросом будто полоснул Дерека ножом по сердцу. Но, конечно, он ни в чём не виноват. Вот что бывает, когда не можешь держать язык за зубами. Если некоторые воспоминания отдают горечью, другие — отзываются болью. Стайлз затронул одно из таких.
— Это… большая редкость, — произносит Дерек, избегая прямого ответа. Затем смотрит Стайлзу в лицо и видит лишь невинное любопытство. — Мама могла превращаться. Старшая сестра тоже может. Мама говорила, что и у меня выйдет, но…
Дерек вдруг замолкает, переводит взгляд на остатки сушёной колбасы в руке и чувствует подступающий к горлу ком.
Пожар случился тогда, когда он должен был обучаться превращению, а больше он и не пытался перекинуться в волка. Его должна была учила мать, но она погибла в огне. Лора предлагала свою помощь после, но Дерек отказывался. Он не заслуживал ту мощь и всеобщее уважение, которые шли в комплекте с полным обращением. Он был не достоин той силы, которой владела мама.
— Я никогда не пробовал. Из-за пожара, — договаривает Дерек. Стайлз уже знает о его семейной трагедии. Хотя бы об этом не придётся говорить. Дерек надеется, что Стайлз не будет расспрашивать о пожаре.
— Я бросил играть на пианино, — понимающе кивает Стайлз и, зажмурив один глаз, заглядывает в пачку с крекерами, после чего достаёт поломанные остатки. — Мама обучала меня до того, как умерла, — пожимает он плечами. Уголки его губ опущены, но ненадолго — Стайлз разом запихивает в рот пригоршню крекеров. В воздухе словно висит немое: «Знаешь же, как это бывает». И Дерек знает не понаслышке.
Они заканчивают обед, болтая ни о чём, и Стайлз кажется довольным. Вернувшись за руль, Дерек погружается в свои мысли, Стайлз же, как обычно, читает вслух. Дерек давно потерял нить сюжета, поэтому для него нет никакого смысла пытаться вникнуть в историю.
Он не думал, что их ждёт, когда они доберутся до Бикон-Хиллз. Его чувства к этому месту — запутанный клубок из вины, стыда и отвращения к самому себе. Стайлз тоже не рассуждает о будущем, лишь продолжает упрямо твердить, что его отец всё ещё жив. Для того, чтобы достигнуть цели, им сейчас важнее всего выжить.
Конечно, говорить пока рано, но Дерек думает, что, вернувшись домой, они со Стайлзом могли бы всё ещё держаться вместе. Кажется, кроме отца у Стайлза никого нет, а Дерек, честно говоря, сомневается, что тому удалось выжить. Стайлз ещё упоминал своего друга Скотта, но о его судьбе тоже ничего неизвестно. А насчёт родственников Дерека… Он не тешит себя надеждой, хоть у оборотней есть преимущество перед людьми.
Стайлз боец по натуре, но для него будет лучше и безопаснее остаться с Дереком, чем отправится в свободное плавание. Дерек не появлялся в Калифорнии с восемнадцати лет, но он знает, что Лора заново отстроила дом. Если Стайлз согласится, они вместе могут там поселиться.
Может, Стайлз захочет остаться в семейном особняке Хейлов даже в том случае, если кто-то из семьи Дерека смог пережить апокалипсис. Дереку стало бы легче жить под крышей этого дома с человеком, чью судьбу он не разрушил.
А вдруг ещё до приезда в Бикон-Хиллз они до тошноты устанут друг от друга и не захотят больше общаться? Всё возможно, но сейчас Дерек чувствует привязанность, которая крепнет с каждым днём. Он наслаждается обществом Стайлза, ему легко и уютно рядом с ним. Ему давно так никто не нравился, Дерек вообще рубил на корню все светлые чувства к кому бы то ни было. Но если не любить единственного друга, разве эту дружбу можно назвать искренней?
Дереку нравится Стайлз. Даже очень. Глупо, но приятно просто сидеть в машине и слушать, как он читает что-то про Дарта Мола, блокаду Набу, про Янта, того, который хатт или что-то в этом вроде. Голос Стайлза стал родным, он успокаивает. Дереку нравится, как он держит книгу, пока читает. Но самое приятное то, как сегодня пахнет Стайлз. В воздухе витает аромат счастья, хотя в условиях их жизни это можно приравнять к чуду. Если у Стайлза был бы такой же чувствительный нос, он и сам услышал бы исходящий от Дерека запах счастья.
