Себастьян практически шептал, глубоко погрузившись в свои мысли.

– Я не могу, – наконец произнес он. – Я не могу сдать его Новому Правительству, – голос Себастьяна креп и становился все увереннее. – Это было бы предательством по отношению к Катрин. Если бы я мог уберечь его от возвращения в замок, но это невозможно. Он уже был там. И, вероятно, даже говорил с Франсуа. Ужасно!

Изабелл скептически поджала губы, сложила руки на груди, всеми силами стараясь не показывать, что после того, как Себастьян принял правильное, по ее мнению, решение, у нее словно камень с души свалился. Больше не нужно думать о ночном побеге.

– Чего ты так боишься? Габриэль оказался в Париже, молодой человек без денег, а теперь и без друзей, если допустить, что этот Дима ушел навсегда. Его родовое гнездо за много лет пришло в полное запустение, как и его земли. Все, кто был раньше близок к его семье, мертвы или в изгнании. Что он может сделать?

– Этот "молодой человек" может привести нас на бойню! Неужели ты этого до сих пор не поняла? После всего, что я тебе рассказал! – воскликнул Себастьян. – Я-то знаю, сколько благородных отпрысков скрывается до сих пор в Париже! Я целыми днями занят тем, что составляю доносы на благородные семьи и слежу за тем, чтобы их тихо устраняли!

– Устраняли?!

Себастьян в ужасе замолчал. И надо же было такое ляпнуть! До сих пор ему удавалось скрывать от Изабелл кровавые подробности своей работы на премьер-министра. Но теперь… Теперь она смотрела на него со смесью ужаса и отвращения.

Изабелл знала, что муж ведет статистику по благородным семьям. Она сама принимала в этом активное участие. Они внимательно следили, чем занимались семьи аристократов, где они жили, сколько у них рождалось детей, каких политических взглядов придерживался каждый член семьи. Если кого-то из них замечали в сомнительных организациях, целью которых было вернуть де ла Кастри власть, их сажали в тюрьму на срок, зависящий от тяжести преступления.

Иззи приходилось мириться с этим, так как она сама была благородных кровей и жила в Париже лишь потому, что Себастьян поручился за нее перед премьер-министром. Работать с мужем означало оправдать себя, очистить репутацию. Но доносы? Убийства?

– Вот, значит, как… – Изабелл замотала головой и ринулась в спальню. Себастьян бросился за ней. Любимая жена смотрела на него широко открытыми глазами, смотрела и не узнавала. – И ты скрывал это от меня столько времени?!

Размеры предательства поразили женщину.

– И не только ты… Все, кто там работал, знали, чем ты занимаешься. Знали и молчали. Ну конечно! А как же иначе? Иначе я никогда бы не стала работать с тобой!

– Иззи! – и Себастьян попытался обнять ее. – Прости! Я знал, что ты не сможешь принять этого, но я так люблю тебя! Я хотел дать тебе все! Обеспечить…

– Отойди от меня! – взвизгнула Изабелл. Ей было плевать, что Габриэль в дальней спальне, скорее всего, слышал их крики. Пускай слышит. Так даже лучше. – Ты нагло врал мне в глаза! Интересно, как это в твоем понимании сочетается с любовью ко мне? И кто я теперь после этого?! Соучастница твоих преступлений?!

– Это не преступления! Мы защищаем простой народ от войны, которая неминуемо разразится, если аристократы поднимут восстание!

– Защищаете от войны? – с презрением переспросила Изабелл. – Убивая невинных детей только за то, что они родились в благородной семье? Что ж, теперь мне, по крайней мере, понятно, почему Габриэль в таком состоянии! Судя по всему, он всю жизнь провел в нищете, вынужденный скрываться от тех, кто хотел убить его. И я не удивлюсь, если утром не найду его на месте! Может, он уже сбежал! Если бы я не умоляла его, он никогда бы не остался…

Внезапно ужасная догадка ворвалась в ее голову, едва не лишив способности дышать.

– Даже в этот раз ты пытался действовать через меня, чтобы удержать его здесь! Когда я умоляла его остаться, ты не помешал мне, думая, что в любой момент сможешь вызвать Служителей! Ты прикрывался любовью ко мне, делал вид, что поддался на мои уговоры, чтобы в любой момент убить его, если что-то пойдет не так! Но вот ты пустился в воспоминания и преисполнился чувством долга к бывшей возлюбленной! Какое счастье, что хоть это остановило тебя от чудовищной ошибки!

Себастьян стоял перед любимой женщиной, опустив руки и повесив голову.

– Ты ошибаешься, – пробормотал он. – Я не желал Габриэлю смерти. Ты хотела, чтобы он остался… Хотя я до сих пор не могу понять, почему именно он? Почему ты так вцепилась в этого музыканта? Впрочем, не важно. Я любил Катрин, и я люблю тебя, поэтому сейчас он здесь, в нашей квартире, в безопасности. И это не изменится.

Себастьян пошатываясь добрался до не застеленной постели и сел. Голова раскалывалась от боли. Он чувствовал себя невероятно уставшим и, что хуже всего, боялся, что вот-вот потеряет Изабелл навсегда.

Он никогда не обманывал себя по поводу ее чувств к нему. Изабелл была бесконечно благодарна Себастьяну за помощь и заступничество, она принимала его любовь и заботилась о нем. Она вышла за него замуж, в конце концов! Но она никогда не любила его так же сильно, как он любил ее.

– Пусть он остается у нас сколько угодно, – сказал Себастьян, предпринимая последнюю попытку загладить вину. – Я ничего не попрошу у него. Ради Катрин я готов помочь, готов прятать его от Нового Правительства. Ради Катрин и ради того, чтобы ты меня простила.

Себастьян поднял виноватые глаза на жену и вдруг с удивлением осознал, что слабая безвольная девушка, которую он забрал когда-то из Петербурга, давно уже успела вырасти и стать женщиной. Женщиной сильной и несгибаемой, с железным стержнем внутри.

– Я буду спать в гостиной, – сказала она. – И я увольняюсь. Придумай, что хочешь! Что я заболела или нашла себе другое место! Но я не буду больше причастна к убийствам! И мне плевать, как премьер-министр отреагирует на эти новости. Если понадобится, я уеду обратно в Петербург.

– Не надо… – начал было Себастьян, но Иззи резко оборвала его.

– Габриэль полностью переходит под мою опеку. Ты не сможешь выгнать его, если он тебе вдруг надоест. Я буду давать ему деньги. Столько, сколько ему понадобится. Надеюсь, ты не лишил меня состояния, оставшегося от моей бабки.

– Нет! Что ты! Иззи, я…

Но Изабелл уже повернулась к нему спиной.

– Я с тобой больше не разговариваю, – холодно констатировала она, и дверь спальни захлопнулась за ее спиной.

Габриэль отпил из чашки. Пока он глядел в окно, кофе успел остыть. На следующий день после скандала с мужем Изабелл рассказала ему всё и пообещала, что в их доме он всегда будет в безопасности. С того самого дня шесть лет назад и началась для Габриэля новая жизнь. Жизнь, в которой он больше не знал никаких лишений.

Себастьян держал в тайне его секрет, позволяя жить у них, а Изабелл следила за тем, чтобы Габриэль ни в чем не нуждался. Она также водила его по Новому Парижу, заставляя посещать всевозможные достопримечательности, и безуспешно пыталась научить его этикету. Сам же Герцог под прикрытием опасался, что это лишь вопрос времени, когда он уведет жену у человека, приютившего его.

Однако прошло шесть лет, а де ла Кастри так ничего и не предпринял. За все это время они с Изабелл даже не заговорили о физической близости, хотя полюбили друг друга мгновенно. Себастьян, словно непреодолимая стена, стоял между ними. А в последние несколько лет отношения Габриэля и Изабелл заметно испортились, и на то было несколько причин.

Де ла Кастри все сильнее беспокоил Дима, из-за чего он постоянно был не в духе и грубил всем, кто пытался заговорить с ним. Прогулки по людному городу, где все шумели и пихались, ему вскоре осточертели, как и большая роскошная квартира, которая очень скоро стала казаться ему невероятно тесной, неуютной, да просто-напросто тюрьмой. Жизнь в четырех стенах, отсутствие свободы передвижения, неудобная одежда и бесконечная болтовня Изабелл мгновенно погрузили цыгана-полукровку в глубокую депрессию. К большому неудовольствию Себастьяна Габриэль лег на его любимый диван в гостиной и практически с него не вставал, потеряв всякий интерес к происходящему.