Герцог медленно, но настойчиво освободился из ее крепкой хватки. Ноги Изабелл подгибались, слезы переполняли темно-карие глаза. Но вместо того, чтобы уйти, Габриэль внезапно запустил длинные пальцы в густые кроваво-красные волосы и склонился над ней.

– Я могу забрать тебя отсюда прямо сейчас, – прошептал он. – Я не обещаю, что будет легко, но я клянусь защищать тебя ценой собственной жизни, моя Герцогиня.

От пальто Габриэля шел тяжелый одуряющий аромат красных роз, и у Изабелл закружилась голова от нахлынувших на нее вдруг пугающих образов. Ей виделись высокие стены из черного камня, бурлящие горные водопады, призрак безумного старца и коронованный всадник на черном постаменте, глаза которого пылали адским огнем. Она видела горящий Париж, улицы которого были завалены мертвыми телами. Грудами мертвых тел.

«Моя Герцогиня» – так назвал ее этот нищий бездомный музыкант. И он был совершенно прав. Она была рождена Герцогиней, и всю жизнь ждала только Его прихода.

– Останься! – повторила она. – Тебе ничего не грозит. Умоляю тебя! Себастьян прислушивается ко мне. Я могу им управлять, ведь он от меня без ума!

– Хорошо, – наконец произнес Габриэль. – Хорошо, я останусь. Я верю тебе.

Здравый смысл все еще твердил ему, что то, что он делает, – дико и неправильно, что лучший друг ждет его сейчас где-то на холоде, но уйти он уже не мог. Эта женщина… Она просила его остаться, и он должен был ее послушаться. Под ее защитой Габриэлю нечего было бояться.

– Не думал, что ты так подловишь меня сегодня, – этими словами Себастьян встретил супругу, едва она вошла в спальню и закрыла за собой дверь. – Все в порядке?

Изабелл отвела умытого гостя в халате мужа, в самую бедно обставленную комнату, оставила ему поесть и, растерянно улыбнувшись напоследок, ушла в спальню, где ее ждал супруг. В ответ на своеобразное приветствие она посмотрела на Себастьяна с вызовом.

– Да. Все прекрасно. Габриэль лег спать. И я ни о чем не жалею. Ты все равно не мог определиться, на что пожертвовать деньги в этом году, а Новое Правительство не оставило бы тебя в покое. Мы отделались малым. Просто поможем этой заблудшей душе. Кстати, я уже слышала о похожем случае. Один чиновник низшего звена взял к себе на воспитание подростка прямо с улицы. Он живет у них уже несколько месяцев!

– Подросток! – напустился на нее Себастьян. – А не взрослый мужчина! Ты даже представить себе не можешь, кто он такой! Вдруг этот второй, Дима, ночью приведет сюда банду бродяг, а Габриэль откроет им дверь? Ты спросила у него, куда подевался его друг?

– Нет, не спросила. И нет, такого не случится, – Изабелл упрямо помотала головой. – Габриэль не сделает мне ничего плохого.

– Тебе?

– Нам. Я имела в виду нам.

Себастьян всплеснул руками и покачал головой, хотя он действительно слабо верил в то, что ночью нищий музыкант сможет причинить им какой-либо вред. Несмотря на убогий внешний вид, Габриэль разговаривал и вел себя как вполне адекватный мужчина, волею судьбы оказавшийся на улице.

Больше всего Себастьяна раздосадовало другое: в случае необходимости его молодая жена могла становиться упрямой, даже непреклонной, а он ничего не мог с этим поделать. Не мог выйти из комнаты, схватить Габриэля и вытолкать его из квартиры взашей. Любовь к Изабелл постепенно уничтожала его стальную в прошлом решимость и волю.

Что ж, пускай! И Себастьян попытался смириться с выбором жены. Даже если их квартиру обнесут, Служители весь город на уши поставят, чтобы найти преступников. Да и сам он сможет постоять за себя в случае чего. Для Изабелл же такой исход послужит очередным жизненным уроком, который она запомнит как примерная жена.

Жаль вот только, что это было еще не все…

Себастьян наблюдал за тем, как Изабелл грациозно управлялась с простынями, стеля постель, понимая, что лечь спать сегодня они смогут еще очень нескоро.

– Габриэль… – и Себастьян устало провел рукой по лицу. – Ты кое-что не знаешь о нем. И обо мне.

Изабелл выпрямилась, держа конец простыни в одной руке, и изумленно приподняла брови.

– Конечно, я могу ошибаться, – раздраженно добавил он. – Сам не знаю, что происходит!

– О чем ты? – Иззи подошла к мужу и обняла его за плечи. – Ты меня пугаешь. Объясни, что происходит. Откуда ты его знаешь?

Себастьян попытался взять себя в руки. Другого случая поведать ей об этом могло и не представиться.

– Я ведь ни разу не рассказывал тебе всей правды о своем прошлом, – вздохнул мужчина. Как бы он хотел сейчас лечь на эти лавандового цвета простыни, прижать к себе жену и забыть обо всем! – Конечно, ты знаешь обо мне многое: о моем детстве, родителях… Ты знаешь, как я пришел к тому, что имею, но есть значительный фрагмент моей жизни, который я намеренно скрыл от тебя. От всех, кто меня окружает.

– Если ты так хотел меня запугать, то у тебя прекрасно получилось, – поджав губы, заметила Изабелл.

– Давай выйдем на балкон. Принеси наши пальто из прихожей. Я хочу, чтобы как можно больше стен отделяло нас от этого человека.

Изабелл послушалась. Она принесла верхнюю одежду и вышла вслед за мужем на широкий балкон. На улице стоял мороз, и вряд ли кому-либо из соседей в здравом уме пришло бы в голову присоединиться к ним для душещипательной беседы. Себастьян однако все равно оглядел ближайшие этажи, чтобы удостовериться в том, что никто не сможет их подслушать.

– Я действительно никогда не рассказывал тебе всей правды, – произнес Себастьян, когда они сели на длинную скамейку возле стены, предварительно смахнув с нее снег. – Ты никогда не спрашивала о девушках, которые были до тебя, справедливо полагая, что у мужчины в моем возрасте их было много. Но именно с моей первой любви и начинается эта история. История, которую я вынужден скрывать, потому что… Если об этом узнает премьер-министр, он, вероятнее всего, убьет меня.

Изабелл придвинулась ближе и взяла мужа за руку. Себастьян говорил тихо, и на душе у нее становилось все тревожнее. Габриэль завораживал ее, ей хотелось, чтобы муж рассказал ей всю правду, но в то же время она не могла не бояться того, что ей предстояло услышать.

– Однажды, когда мне было шестнадцать, отец отпустил меня на заработки в город. Науки давались мне плохо, ты знаешь. Отец, всю жизнь проработав в угольной шахте, мечтал, что его сын однажды выбьется в люди на радость старику. Но у меня не получалось. Так что, вскоре он распрощался с мечтой о том, что я буду зарабатывать на хлеб умственным трудом, махнул на меня рукой и отпустил.

В то лето я устроился грузчиком на корабль одного графа. Не помню его фамилии… И рад, что не помню! Рад, что мне не пришлось вспоминать о ней, увидев в списке тех, кем особенно интересуется Новое Правительство, ведь граф всегда был добр ко мне… В то время океан уже вовсю пересекали корабли, плавающие без парусов, но я попросился на графский галеон!

Глаза Себастьяна на мгновение загорелись ни с чем несравнимой радостью и жаждой новых ощущений, которые может испытывать лишь юнец, впервые отпущенный строгим отцом из дома.

– Попасть на старинный корабль к дворянину означало побывать рано или поздно в замке де ла Кастри, и я не хотел упустить такой шанс, что бы там ни говорили об этом месте!

– И ты действительно побывал там? – Изабелл совершенно по-иному взглянула на мужа.

– Да. И это не принесло мне ничего, кроме горя. Правда, еще долгое время после случившегося я старался гнать от себя подобные мысли.

Себастьян замолчал, и долгое время Изабелл слышала лишь шум ветра на улице да наблюдала за крохотными снежными вихрями, беснующимися внизу, во дворе.

– Как-то раз мы под завязку загрузили корабль различными травами и снадобьями, которые граф покупал у Герцога Анри де ла Форс, тот в свою очередь заказывал их где-то на востоке. В то время между Железным Герцогом, так в народе звали Анри, и Безумным уже пролегла вражда, но торговля между их Герцогствами никогда не останавливалась. Так что, мы отправились в замок де ла Кастри обменивать все это на вино и породистых коней.