Габриэль пить не стал. Он смотрел вниз, наблюдая за тем, как разворачивается перед ними панорама старого города. Новый центр, застроенный современными домами из светлого камня, был ярко освещен. Прямые мощеные дороги делили город на ровные аккуратные улицы.

Старый Париж, окружающий центр неполной дугой, казался уже не таким живописным местом. Здесь не было ухоженных улочек и парков, не было просторных площадей и роскошных фонтанов, а многочисленные обитатели ютились в обветшалых деревянных домах с ломаными кровлями, башенками и балкончиками, которые сохранились здесь еще со времен Эмабля де ла Кастри, деда его деда.

Из вертолета Габриэль разглядел и то, что никак не мог оценить раньше, когда Жан привез их в город на машине – внушительную толщину стены, выстроенной, чтобы преградить дорогу беднякам, стекающимся в развитый город, и не менее внушительное количество снайперов, прохаживающихся по ее периметру. На востоке стена обрывалась возле Бескрайнего Моря, а на западе упиралась в скалы.

Взгляд Габриэля миновал Старый Париж и Новый Центр, перекинувшись на заброшенные кварталы, которые чернели на границе с Выжженной Пустошью. Со стороны крепости де ла Кастри стена не защищала город, так как морок, исходящий из безумного колдовского леса, не давал строителям работать. Все силы Новое Правительство прикладывало к тому, чтобы Наследник де ла Кастри не попал в свой родовой замок, но вот он, Габриэль, прожил в Париже шесть лет, а теперь покидает его. И, несмотря на то, что он никогда не хотел революции или войны, чувство совершаемой им грандиозной ошибки захлестнуло его с головой.

А потом весь мир поглотила выросшая на юге громада из черного камня. Окруженный километрами бесплодной земли и колдовским лесом, полным духов и кошмарных снов, стоял замок-крепость де ла Кастри, и гигантская луна была насажена на пику Смотровой Башни. Блестящие в серебристом свете стены возвышались над Бескрайним морем и сверкающим городом. Ненавидя его или оберегая? Габриэль до сих пор не мог понять.

Крепость провожала его тяжелым взглядом, скаля в улыбке холодные камни. Вертолет внезапно качнуло, слово чья-то бледная окровавленная рука протянулась из-за горизонта, не желая выпускать Герцога из города. Борттехник что-то передал пилоту, вертолет выровнялся, и замок де ла Кастри исчез за рваными тучами, злобно сверкнув напоследок кроваво-красным шпилем одной из башен.

Истомин – это я

Когда без каких-либо происшествий они благополучно приземлились в Петербурге, Дима уже напился до такой степени, что был не в состоянии оценить выпавшее им на долю везение, а Себастьяну пришлось на руках выносить его из вертолета. Изабелл по количеству выпитого недалеко ушла от юноши, так что позволила Габриэлю подхватить ее под руки и прижать к себе, несмотря на то, что муж стоял неподалеку.

Вскоре вертолет поднялся в воздух и скрылся в затянувших небо низких дождевых облаках. Третий час ночи, а им еще предстоял долгий путь до заветного коттеджа. Похватав чемоданы, они пересекли поросшую травой взлетную площадку. На фоне темнеющих вдоль дороги деревьев Габриэль с трудом различил громоздкий черный джип.

Лесаж не стал распространяться, кто пригнал сюда автомобиль, а Габриэль не стал расспрашивать. Муж Изабелл помог Диме прислониться к дверце машины и начал рыться в карманах куртки. Наконец, он нашел то, что искал, и небрежно бросил в сторону де ла Кастри. Габриэль, не задумываясь, поймал на лету сверкающий предмет. Ключи от автомобиля.

– Если хочешь, он твой, – объяснил Себастьян.

– Да ты шутишь! – у Габриэля едва глаза на лоб не полезли. Конечно, джип, судя по помятому виду, знавал лучшие времена, но до Взрыва эта марка считалась самой дорогой и надежной. Теперь же она и вовсе ценилась на вес золота. Такой подарок Габриэль не мог принять.

– Не шучу. Машина простаивала в Петербурге долгое время, так как я практически не выбирался сюда.

Габриэль не знал, что и думать. Зато Дима вдруг дал о себе знать, громко икнув и похлопав ладонью по мерцающей в свете луны темной дверце автомобиля.

– Этот Себастьян, кажется, совсем рехнулся, – Истомин с трудом выговаривал слова. – Наверное, один из немногих оставшихся на земле джипов он отдает этому психопату…

Дима накренился, но Габриэль ловко подхватил его.

– Забери у меня ключи, – попросил он Себастьяна, и вдвоем они затащили Диму на заднее сиденье. – Я не могу принять такого подарка, – добавил Габриэль, помогая Иззи устроиться рядом с водительским креслом.

– Тогда я внесу поправку, – судя по всему, Себастьян ожидал от де ла Кастри отказа и успел подготовиться. – Машина будет общей. К тому же, если мне придется уехать раньше времени, ты останешься здесь за главного. Тебе придется присматривать за всеми и решать множество бытовых проблем.

Лесаж ожидал, что Габриэль тут же скуксится – тот терпеть не мог никаких проблем, в особенности бытовых, – но вместо этого де ла Кастри недоуменно переспросил:

– Уехать? Уехать раньше, чем до конца лета? Зачем? Разве премьер-министр не отпустил тебя?

– Не строй из себя дурака. Вы же слышали, о чем говорили военные, когда проверяли наши документы. В Париже сейчас неспокойно, обстановка меняется каждый день. В любой момент мне может прийти письмо с просьбой вернуться. Даже если бы ты не надоумил меня вспомнить об этом доме, я рано или поздно вспомнил бы о нем сам. Потому что, учитывая прошлое Иззи, ей сейчас безопаснее всего находиться здесь, впрочем, как и тебе. Так что, садись за руль.

Габриэль помотал головой.

– Нет. Я с Димой.

– Ну, как хочешь.

Они выехали на пустынную дорогу. Тихо ворчал мотор, да шуршал по крыше накрапывающий дождь. За ровными линиями деревьев мелькали пустынные поля. Габриэль поправил Димину голову у себя на коленях и вздохнул. Дима выглядел таким несчастным и больным. Де ла Кастри провел ладонью по его горячему лбу, положил руку ему на грудь и выглянул в окно. Тучи сгущались, яркая вспышка молнии внезапно озарила грозовое небо, оглушительно загрохотал гром.

Но Дима проснулся только через час. Рокот грома и шум бешено работающих дворников не могли вытащить его из алкогольного забытья, а вот приступ разрывающего грудь кашля смог.

Не сразу юноша сообразил, где находится. Последнее, что Дима помнил, это высокие стены полигона и испорченную фотографию в своем новом паспорте. Теперь же за окном мелькали в темноте едва различимые стволы деревьев, редкие дома, фонарные столбы и все это вверх ногами.

После того как Габриэль заботливо помог ему сесть, память постепенно вернулась к нему. Осталось лишь выяснить, в чем и куда они едут.

– Тебе хорошо спалось? – поинтересовался Габриэль.

Дима не ответил. С тяжелым хрипом он втянул в легкие воздух и снова зашелся кашлем.

– Джип? – выдавил он, наконец, осмотрев тускло освещенный салон. – Шикуем…

Де ла Кастри пропустил колкость мимо ушей.

– Ты ужасно выглядишь.

Дима захрипел и махнул рукой, мол не беспокойся. Ему отчаянно хотелось пить, но Себастьян, чья макушка виднелась из-за водительского кресла, сообщил, что у них не осталось ни воды, ни еды, а до ближайшего магазина ехать еще дальше, чем до коттеджа.

– Рядом с домом стоит водоразборная колонка, – сжалившись над Димой, добавил муж Изабелл. – Там хорошая вода.

На этих словах Себастьян свернул с широкой ровной дороги, и машину затрясло на ухабах. Дима беспомощно застонал и позеленел прямо у Габриэля на глазах. Какое-то время он еще держался, но потом все же высунулся в окно, позволив желудку избавиться от содержимого.

Сев на место и воспользовавшись носовым платком, который ему заботливо протянул друг, Дима почувствовал, что в голове у него немного прояснилось. Закурив, в надежде перебить отвратительный привкус во рту, он стал оглядываться по сторонам. Странное дело, но теперь мелькающие за окнами дома и тропинки казались ему пугающе знакомыми.