Дима же, в свою очередь, думал об архангеле Рафаиле, чье неотступное присутствие во время затяжных приступов, он ощущал особенно сильно. Образ рослого мускулистого воина, окутанного золотистым сиянием, со сверкающим копьем в руке неотступно преследовал его во снах. Но как Дима ни старался, он не мог разглядеть лица архангела. Да и было ли у него лицо?
Мысли о том, чтобы рассказать все Габриэлю, больше его не посещали, но на всякий случай Дима придумал историю про хронический бронхит и всегда носил с собой черный платок, на случай если изо рта снова пойдет кровь. В последний раз это случилось с ним около года назад, когда он снова основательно простыл, дожидаясь возле бара подвыпивших дружков.
Интересно, как там поживает теперь его группа? А Элиза? Несколько раз ему казалось, что он высасывал из нее негативные эмоции точно так же, как делал это с Габриэлем. Как долго девушка-сирота протянет без него? Ведь он, как и друзьям по группе, не успел рассказать ей о своем отъезде. Похоже, он совершенно не умел прощаться, а умел только трусливо сбегать. Дима затушил сигарету о подоконник и вышел в коридор.
Он ожидал застать Габриэля в соседней комнате, но там никого не оказалось. Только две сумки с вещами его друга одиноко стояли возле двери. По старой скрипучей лестнице Дима спустился вниз. Входная дверь была настежь распахнута, и в доме уже не так сильно пахло сыростью. Солнечные лучи освещали широкую прихожую. Шторы-бусины, висевшие на входе в кухню, кто-то сорвал и бросил в угол. Учуяв запах кофе, Истомин поплелся на запах.
– Доброе утро, – Габриэль стоял возле плиты. Он обернулся, стоило другу войти.
Вместо ответа Дима закашлялся и тяжело опустился на стул.
– Бронхит так и мучает? – Габриэль поставил две пустые кружки на стол.
– Угу, – Дима неодобрительно оглядел де ла Кастри с головы до ног. Со вчерашней ночи Габриэль еще не переоделся. На нем были все те же черные брюки, темно-синяя рубашка и дорогие кожаные ботинки на низком каблуке. – Ты спал вообще?
– Не-а, – Габриэль разлил кофе по чашкам и сел напротив. – Мы с Себастьяном ездили за продуктами и заодно к председателю, получить разрешение на использование старого генератора под домом. Ты знал, что за использование генераторов здесь теперь приходится платить налог?
Дима покачал головой и покосился на наручные часы.
– Вы что, председателя из постели вытряхнули? Сейчас только десять утра.
Габриэль рассмеялся.
– Нет. Мы подловили его, когда он выезжал на работу, а потом отправились домой.
– И о чем вы все это время говорили? – спросил Дима, шумно отпивая из кружки.
– О том, собираюсь ли я устроить революцию!
– Ты шутишь? – Дима едва не подавился горячим напитком.
Габриэль поиграл бровями.
– Я опасный психопат на свободе. Почему бы и нет?
– К дружбе с Себастьяном ты всегда подходил несерьезно…
– Ой, только не начинай занудствовать! В конце концов, это исключительно мои проблемы.
Дима фыркнул.
– Ну, да, как же… – юноша поставил кружку на стол. – Ты ведь так и не рассказал ему, что это ты убил Мелуара? Его сына вообще-то…
– Нет, не рассказал, – лишенным интонаций голосом ответил де ла Кастри. – И не собираюсь.
– Как мило…
– Заткнись. Я не собираюсь все портить из-за каких-то там угрызений совести, к тому же у меня их нет.
Дима одним глотком допил кофе и снова закурил.
– Ты меня удивляешь.
– А что тут удивительного? – Габриэль вернулся к плите, где снова наполнил кружку друга. К своему кофе он так и не притронулся. – Мелуар был болен. Он был более сумасшедшим, чем я когда-нибудь стану. Мама не раз говорила, что на нем сказалось проклятье Франсуа. Сколько еще жизней он поломал бы, если б я его не остановил? Я избавился от чувства вины за его убийство уже давным-давно.
Дима повел бровями и выдохнул дым через нос. Ему не нужно было вслух высказывать свои мысли. Габриэль и так понял, о чем он думал. Убийство есть убийство.
От выпитого кофе Диме стало жарко, и он снял с себя куртку, в которой проспал всю ночь. Запах пота неприятно ударил в ноздри.
– Что ты будешь делать?
– Помоюсь, пожалуй, – ответил Дима, после чего посмотрел другу в глаза. – Если ты думаешь, что я сейчас же поеду в Петербург, ты ошибаешься. Дай мне прийти в себя. Еще прошлой ночью я спал в объятиях двух самых прекрасных шлюх в Париже, а сегодня мне приходится торчать в твоей целомудренной компании. Сам не понимаю, как ты уговорил меня вернуться…
– Целомудренной? – Габриэль усмехнулся себе под нос, кончики его ушей покраснели.
Дима не мог этого не заметить.
– Так-так, – улыбнулся он. – С этого момента поподробнее.
Но Габриэль предусмотрительно не стал рассказывать другу о своих чувствах. В их отношениях только-только наметилось потепление, за это утро они еще ни разу не наорали друг на друга, и Габриэль не без оснований полагал, что подробный рассказ о его чувствах к Изабелл, может вызвать у Димы очередную вспышку ревности.
– Она «женщина де ла Кастри», – наконец произнес он.
– Кто?
– Женщина, по легенде родившаяся для того, чтобы стать женой Верховного Правителя.
Дима открыл рот и закрыл его, клацнув зубами. Нахмурился.
– Я, кажется, читал что-то о «женщинах де ла Кастри», – проговорил он после короткого молчания. – А она сама об этом знает?
– Да, я надеюсь, – неуверенно ответил де ла Кастри.
Дима играл зажигалкой, лежащей на столе, и какое-то время Габриэль отрешенно наблюдал за движениями его пальцев.
– Это все очень плохо, – наконец произнес его друг и вернул зажигалку в карман куртки. – У тебя нет такого чувства, будто мы – марионетки, которые какой-то маньяк двигает по сцене, толкая их к краю?
Габриэль нервно хихикнул, но так и не ответил на Димин вопрос.
– Ладно. Тебе и правда нужно помыться. Скоро сюда приедут рабочие.
– Какие еще рабочие?
– Делать ремонт, дурачок.
– А нельзя было сначала сделать ремонт, а потом переезжать сюда?! – возмутился Дима.
– Сам же знаешь, что нельзя. Еще немного и ты стал бы наркоманить!
– Это явно не про меня, – пробормотал Дима, хотя в глубине души не мог не признать, что слегка перегнул палку. Он очень скучал по тому веселящему белому порошку, и сигареты никак не спасали от противной дрожи в руках и коленях.
– Ты же еще толком не осмотрелся в своей комнате, верно? – спросил Дима, желая отвлечься от назойливой ломки.
– Нет.
– Отлично, – юноша резво вскочил и, схватив друга за руку, потащил его наверх. – Осмотримся вместе!
Они зашли в комнату, которая когда-то была отведена маленькому Диме для игр. Юноша попросил Габриэля подождать возле двери, а сам отсчитал несколько шагов по направлению к кровати. Опустившись на колени в том месте, где пол проседал больше обычного, Дима стал вынимать половицы одну за другой.
Заинтригованный Габриэль подошел ближе. Оказалось, что под полом был сооружен тайник, где Дима хранил свои детские сокровища. Юноша достал оттуда пыльную металлическую коробку из-под конфет и поставил ее на пол. Внутри лежали маленький самолетик, мячик-попрыгунчик с нарисованной на нем улыбающейся рожицей (глаза у рожицы были разного цвета), маленький красный камешек и прочие мелочи, по какой-то причине ставшие дорогими для ребенка. На самом дне Дима нашел маленькую черно-белую фотографию.
– Это мой отец, – сказал он, протягивая Габриэлю фото. – Сергей Истомин.
Габриэль увидел мужчину, блондина, лет тридцати пяти с лихо зачесанной набок челкой, большими глазами (Габриэль знал – зеленого цвета) и ухмылкой во весь рот, обнажавшей здоровые крепкие зубы.
– Ты больше похож на отца, чем на мать, – задумчиво произнес Габриэль, – раньше я думал иначе.
Дима только кивнул и забрал фотографию. Говорить было не о чем. Этого человека он совершенно не знал. В детстве он думал, что отец любил его, но почему с тех пор, как мать выгнала его из дома, он ни разу не попытался увидеться с ним? Ни разу даже не позвонил? Вот если бы у него был ребенок, он бы никогда не поступил подобным образом! Дима стал укладывать половицы на место.
