Казалось бы, выбор очевиден, он и не должен был становиться выбором. Однако память услужливо подбрасывала не самые приятные картинки, напоминавшие ему что о вчерашнем вечере, что о войнах в целом.

Ворон, например.

— А почему вы не на совете? — попытался оттянуть неизбежное Ричард.

— Решили, что я дурной советчик. Не отвлекайся, думай, — Валме уже стоял напротив чёрной узорчатой двери, которая почему-то не очень понравилась Дикону. Сейчас постучит… Как пить дать, за дверью — кабинет Алвы… Ричард постарался выкинуть из головы всё лишнее и понять, почему он вообще позволил себе подумать об отступлении.

Возможность самостоятельного выбора окончательно сбила его с толку, и это было неприятно осознавать. Нет больше в столице эра Августа, который подскажет, поможет, а то и прямо велит — езжай или не езжай, я всё решу за тебя. Дикона запоздало напугала эта невидимая, но цепкая зависимость от кансилльера, но поздно пришпоривать коня, когда тот уже ускакал.

У него теперь другие советчики — в конце-то концов, Ричард служит своему господину. А господин предлагает «подумать»!

Когда Валме постучал три раза, оруженосец едва не умер на месте, но ничего не произошло, а после бесцеремонного дёрганья дверной ручки выяснилось, что кабинет всё-таки заперт.

— Уф, — очень-очень тихо выдохнул Ричард. Нельзя показывать, что он испугался перспективы говорить с Вороном.

— Согласен, — отозвался Марсель. Очень-очень тихо не вышло. — Запасной план — идём на конюшню, ты седлаешь коня и спокойненько ждёшь меня дома, читаешь книжки и лечишь лапу, а заодно решаешь со своим боевым крещением. Шляпа при тебе, шпагу держи…

— Спасибо, сударь, — Дикон неловко перехватил своё оружие свободной рукой. Раненая конечность побаливала лишь слегка, и это было замечательно, хотя и немного обидно — лучше бы Эстебан вообще промахнулся! — Вы будете здесь?

— Я буду там, куда меня позовёт, гм, долг перед Талигом, — объяснил Валме, покосившись на особняк, когда они уже выехали за ворота. — Пока я никому не нужен, проедусь с тобой, потому что подобие ответственности не позволяет… Леворукий!

Ричард и сам чуть не заорал, потому что прямо перед ними мелькнула крупная чёрная тень, оказавшаяся мориском Рокэ Алвы. Видимо, всадника тоже не ждали, потому что закрывавшие ворота слуги спешно бросились обратно.

— …ждите Савиньяка, — маршал невозмутимо отдавал приказания окружавшим его адъютантам, не обращая внимания на поднявшуюся вокруг него суету. Половина спутников в мундирах двинулась в сторону особняка. — Мы с вами возвращаемся в лагерь, господа. Хуан, меня не будет до завтра, никого не пускать, кроме означенного Савиньяка.

— Какого именно, соберано? — уточнил слуга, невесть откуда возникший в этой толпе, Дикон даже заметить не успел.

— Любого. И чтобы никаких высокопреосвященств в моём доме, но это ты и так знаешь.

— Разрешите перебить, — вмешался Марсель, похлопывая по шее своего коня, тоже порядком озадаченного происходящим.

— Едешь со мной, — велел Алва, даже не обернувшись — он и его спутники уже направлялись вниз по улице.

— Ребёнок, домой, — распорядился виконт прежде, чем Ричард успел открыть рот и предложить свои услуги хоть кому-нибудь из присутствующих. Не шибко расстроившись, Дикон посмотрел вслед уезжающим и со вздохом тронул поводья. Слишком много всего на его бедную голову. Может, Марсель иногда и недооценивает его зря, но сейчас это пришлось весьма кстати.

***

Неделя прошла в суете, но не для Ричарда Окделла. Приглашённый лекарь оказался крайне настырным и велел носиться с жалкой царапиной, как со смертельной раной, из-за чего Дикон не мог даже во двор выглянуть без разрешения, но в условиях домашней библиотеки его это не сильно расстраивало. Что было действительно обидно — невозможность принимать участие в предвоенной суете. Он одновременно хотел и не хотел этого, но, опять же, посоветоваться было решительно не с кем: единственным во всех смыслах близким человеком оказался Марсель, когда, конечно, был дома.

Его господин возвращался поздно вечером, а иногда — рано утром, с сожалением отмахивался от обильного обеда и ложился спать, чтобы потом снова куда-то умчаться. Ричард был потрясён, когда понял, что виконту это даже нравится: тот сам так сказал, когда они случайно столкнулись на лестнице где-то в пятом часу пополудни. Кто бы поверил, что наследнику Валмонов по душе военная беготня… Но Марсель действительно почти не вылезал из мундира, а на все вопросы отвечал, что мотается по столице по приказу Алвы.

И Дикон окончательно заболел идеей вырасти и стать офицером при каком-нибудь маршале, но для начала надо было отслужить, а ещё — да, как он мог забыть, сначала надо пройти хотя бы эту войну, Святой Алан, он же до сих пор не сказал ни «да», ни «нет». У Ричарда появилось подозрение, что с его мнением на самом деле никто считаться не собирается, а вся эта головоломка затеяна с одной целью — принять решение.

Слишком запутанно и не очень убедительно, но весьма похоже на виконта Валме в полюбившемся ему менторском амплуа.

К концу шестого дня невольного затворничества Дикон прочитал всё, что смог найти о бириссцах, Кагете и её казарах с казаронами, Варасте и её отношениях с Талигом, освежил в памяти условия Золотого Договора — в общем, постарался быть подкованным во всех коварных вопросах, которые ему могли задать. И, естественно, оказался не готов к тому, который в итоге получил.

— Сударь, — Дикон крикнул с лестницы, но, видимо, слишком тихо, — капитан! Разрешите…

— Слушаю, — Марсель с любопытством взглянул на оруженосца, расстёгивая мундир и отдавая его поджидавшему слуге.

— Я поеду с вами, если, разумеется, моё решение на что-то влияет, — хвала Создателю, ни разу не запнулся.

— Молодец, соображаешь, — обрадовался «строгий ментор» и хлопнул его по плечу, — ты бы и так никуда не делся, но надо же иногда своей головой думать… Не принимай близко к сердцу, я всё ещё под впечатлением от баек господина кансилльера. Значит, воевать готов?

— Готов, сударь.

— Ну-ну, — неожиданно вздохнул Валме, видимо, уловив в его лице что-то не то. — И что у нас не так? Алва, что ли?

Дикон поперхнулся воздухом. Он-то думал, что выглядит спокойно и невозмутимо.

— Просто к сведению — у тебя все жизненные впечатления большими буквами написаны на лбу, — вежливо сказал Марсель, и Ричарду вспомнились старые добрые времена, когда он ненавидел своего господина. — Значит, возобновляем воспитательный процесс. Думаю, про строгую военную иерархию ты прекрасно знаешь из книжек, просто поверь — на вышестоящих опытных военных лучше не взбрыкивать. Когда я говорю «лучше не», я имею в виду «иначе расстрел». Это понятно, молодой человек?

— Понятно, сударь…

— Я понимаю, что он тебя бесит, но с некоторых людей лучше не беситься, если хочешь ещё немного пожить. Если тебя беспокоит что-то, кроме гибели отца, советую проглотить и помалкивать. Первый маршал не церемонится не только с врагами, но и с ненадёжными союзниками, и это даже ценнее, — тут со стороны входной двери донёсся шум, послышались шаги камердинера, и Марсель скорчил страдальческую гримасу. — Ну и за какими кошками я снял мундир?.. Короче, ты меня понял. Понял же?

И что ему сказать? То, что «гибель отца» — это вероломное, бесчестное убийство, и Дикон не собирается служить убийце… тьфу, сколько раз он это говорил — и всё как в пустоту. Кажется, придётся и впрямь набраться смелости и вызвать Алву на дуэль, иначе это никогда, никогда не закончится.

Ричард и не надеялся, что до этого не дойдёт, и уж тем более не представлял, что на следующий вечер Ворон обратится к нему сам.

Наверняка в этом замешан Валме, потому что просто так Алве до него дела не было ни разу…

— Герцог Окделл, я к вам обращаюсь, — прохладно заметил Рокэ, и Ричард вздрогнул. Он стоял в углу маршальского кабинета с чужими оруженосцами и парочкой посыльных и, в общем-то, ждал, когда на них обратят внимание, но явно не таким способом. — Остальные могут быть свободны.