Ребята, с которыми Дикон успел худо-бедно познакомиться, заинтересованно посмотрели на него, эр Эмиль подмигнул, Марсель сделал вид, что не имеет к этому никакого отношения, и все дружным строем выбрались из кабинета, резко ставшего холодным и пустым. Святой Алан, вот теперь страшно.

— Времени в обрез, так что советую вам изъясняться как можно короче и понятнее, — маршал оперся на стол, скрестив руки на груди, и смотрел на него, как, наверное, смотрел бы на новую лошадь, определяя её пригодность или непригодность. Ричард вытянулся по струнке напротив. — Кому вы служите, Ричард Окделл?

— Талигу и его королю, — ответил Дикон, надеясь, что голос не подводит.

— Под этими словами вы подразумеваете Олларов?

— Да, эр маршал.

Наверняка Алва прекрасно знает, что он думает об Олларах, Талиге и Талигойе… Но сейчас-то Ричард Окделл действительно служит им.

— Ещё кому? — продолжил спрашивать Алва, не меняясь в лице; с таким же ледяным спокойствием он отдавал приказы накануне начала кампании. Дикон поймал себя на мысли, что этот человек кричать не станет, но ему и не нужно…

— Моему господину, — продолжение напрашивалось само собой, — и вам, эр маршал.

— Рад, что вы это понимаете. Ваш господин наверняка не раз говорил вам следить за своим лицом, так вот подтверждаю: на нём и впрямь всё написано. Ответ, конечно, очевиден, но всё же: выскажите вашу основную претензию к моей персоне, здесь и сейчас.

Какой замечательный приказ — давай, скажи, почему ты меня ненавидишь! И что за это будет? Ричарду хотелось верить, что ничего смертельного… С другой стороны, а то Алва не знает, из-за кого жизнь в Надоре пошла под откос! В зеркало же наверняка смотрел!

— Время, юноша, — напомнил Рокэ. Интересно, насколько сильно он устал за последнюю неделю — хватит на убийство чужого оруженосца?..

— Вы убили моего отца, — выговорил Ричард. После всех многочасовых выволочек от Марселя он наконец уяснил, что про Великую Талигойю здесь лучше даже не заикаться. Никто не оценит, особенно, надо полагать, Первый маршал Талига.

— Да, — согласился Рокэ, — дуэль подразумевает некоторые убийства. Неожиданно, правда?

— Это было нечестно! — воскликнул Ричард и только потом вспомнил, что этого делать не стоило. Что ж, сказал «а»… — Отец хромал и не мог увернуться от…

— От чего же ваш дражайший батюшка не мог увернуться на линии?

Не может быть. Этого просто не может быть.

— Только не говорите мне, — поморщился Алва едва ли не с сочувствием, хотя это, конечно, померещилось, — что вы не знали. Может, объяснить, что такое эта линия и чем её запивают?

— Я знаю, сударь, — пробормотал ошарашенный Дикон. При такой расстановке у отца был шанс на победу и… Святой Алан, это и впрямь честно. — Но мне никто никогда…

— Поверьте, юноша, большая часть столичного дворянства ничего от вас не утаивала: наверняка вы просто не спрашивали. Никакого секрета в этом нет, пожалуй, один граф Штанцлер мог приврать в свою пользу и в пользу вашей Талигойи, о которой вы, к слову, замечательно промолчали, я это оценил…

Ричард молча смотрел на убийцу своего отца и не знал, что ему теперь сказать. Неужели Алва задержал его для того, чтобы рассказать правду и… извиниться?! Это было так непохоже на всё, что Дикон о нём знал!

— Окделл, нет, — внезапно сказал Рокэ, прямо как Марсель несколько дней назад. — Не смейте пялиться на меня, как на Святую Октавию. Если больше никто не нашёл в себе сил поговорить с вами по душам, не надо считать, что мне это доставило большое удовольствие. Но это всяко лучше, чем ваше выражение лица наёмного убийцы всякий раз, когда я прохожу мимо. Свободны.

— Эр маршал!

— Свободны, Ричард Окделл. Мы выходим на рассвете, комнату для ночлега вам покажет Хуан.

Дикон тихонько прикрыл за собой дверь и только теперь выдохнул. Руки дрожали, ноги тоже, хотелось выпить и переосмыслить эту жизнь.

При одной мысли о том, что правда и ложь снова поменялись местами, Ричарду стало нехорошо. Создатель, скорей бы уже на войну!..

***

— Не стреляйте, эр маршал! — провозгласил Марсель, выставляя перед собой бутылки в качестве щита. — Мы с миром!

— А точнее, с «Чёрной кровью» и без Окделла, — хмыкнул Эмиль, очень хорошо устроившийся за спиной Марселя.

Рокэ посмотрел на них, как на безнадёжных идиотов, и махнул рукой, что означало «заносите, Леворукий с вами». Вообще-то он говорил, что вечером все дружненько выпьют и лягут спать, но Марсель не особенно надеялся на хорошую концовку драмы с Ричардом. Как ни странно, все были живы, у ребёнка на лице даже нарисовалось великое прозрение.

— Ли заедет проводить, — доложил Эмиль, бодренько разливая вино по бокалам. — Его же пропустят, ты там охрану во дворе не выставил против кардинала?

— Пропустят, — меланхолично отозвался Алва, забирая бокал. Марселю не терпелось пошутить, но он держался. К сожалению, Савиньяк уходить не собирался, ну и ладно.

— Я был прав? — нетерпеливо спросил Эмиль, пристраиваясь на краю стола. — Окделла дуэль смущала? Я так и подумал! Когда мы с ним болтали на стрельбище, было у меня подозрение, что ему половины не рассказали… И наверняка специально.

— Эмиль, ты в кого такой защитник молодёжи? — не выдержал Марсель. — Я, конечно, рад, что не один подстраивал эту легендарную беседу, но…

— Нормальный парень, — упрямо сказал Савиньяк. — Просто слишком впечатлительный, вот и наслушался всякой дряни.

— Ха, знаешь что? Ты с ним два раза разговаривал, а я — каждый день, и поверь мне…

— Марсель, ты мог бы и не трепаться с оруженосцем по пять часов в сутки, а потом жаловаться, что он тебя достал!

— Я не мог бы! — возмутился Валме, жестикулируя полным бокалом перед лицами собеседников, пока Рокэ не дёрнул его за рукав. — А, прости. Нет, правду говорю, если бы я мог молчать — может, я бы и молчал… Зато посмотрите, какие результаты! Клянусь чётками Квентина Дорака, что Окделл передумал вызывать на дуэль Первого маршала Талига…

— А он собирался? — и, не дождавшись ответа, Эмиль снова повернулся к означенному маршалу: — Ну, что скажешь? Нормальный же…

Рокэ ничего не сказал, но очень красноречиво зажмурился и залпом прикончил бокал, потянувшись наполнять следующий. Марсель не стал смеяться только потому, что был прямо и косвенно повинен в происходящем.

— Зато, — не удержался Валме, — обошлось без жертв сексуального насилия.

— Не понял, — нахмурился Эмиль. Виконт вытаращился на него, потом перевёл взгляд на Рокэ, потом не выдержал и заржал. — Так, вы не расходитесь, я как раз схожу за братцем… Только скажите сразу, кто пострадал?

— Пострадал Эгмонт Окделл, — вмешался Алва. — Я бы даже сказал — смертельно… Иди отсюда…

Заинтригованный Савиньяк отправился за вторым, ещё не заинтригованным. Марсель сразу перешёл в атаку:

— И не надо ничего мне говорить, ты всё это сам затеял.

— Я и не собирался, — пожал плечами Рокэ. — Прекрасно помню. Предлагаю выпить за неожиданно раскрывшийся в тебе менторский талант…

— Неожиданно? — недоверчиво переспросил Валме, звякая бокалом. — Не этого ли ты добивался с самого начала?

— Драматичных разговоров с Окделлом в моём кабинете? Конечно, нет.

— Всего остального. И ведь, между прочим, сам мог бы взять и вправить мозги…

— Делать мне больше нечего.

— А мне?!

— Вы друг на друга благотворно влияете, — не без издёвки ответил Алва. — Ты воспитываешь юношу, юноша воспитывается, разве не идиллия?

— Знал бы ты, каким трудом…

— Каждую неделю выслушиваю, каким трудом. А насчёт «сам»… Допустим, взял бы, мы бы по причине родовой вражды решительно не понимали друг друга годик-полтора, а потом этому сокровищу пришла бы в голову идея мести, и оно бы меня жизнерадостно отравило. Я же не идиот.

— Воистину, — согласился Марсель. — Да ну тебя, ужасы какие-то рассказываешь, я почти поверил… Давай лучше придумаем, как поинтереснее рассказать Савиньякам про разврат.