В ушах всё ещё звенело, гремело и грохотало, когда Марсель въехал обратно в столицу вслед за Эмилем Савиньяком. У артиллериста, надо полагать, железные барабанные перепонки — целый день проторчать в пригородном лагере, слушая голосистые талигойские пушки, и хоть бы хны! Ладно, Эмилю положено, а вот его-то зачем занесло? Валме с самого утра тянуло куда подальше от искусственных фортификационных сооружений… Поближе — к более приятным звукам природы, например, к морискиллам Капуль-Гизайля. И не только к морискиллам, и не столько к Капуль-Гизайлю…
— Оглох? — заботливо поинтересовался Эмиль, нагнав задумавшегося Марселя. Кони побрели рядом, коням хорошо, они паслись на лужочке! — Или обиделся?
— Погрузился в думы о судьбах отечества. Или просто скорблю о своём слухе, — посетовал виконт, и Савиньяк совершенно заслуженно заржал. — Нет, Эмиль, почему ты не сказал, что оно такое громкое? Я согласен на всякие зверства, это красиво, но нельзя ли потише?
— Спросил бы у Алвы, пока не уехали, — поддел артиллерист, и Марселю ничего не оставалось, кроме как драматично возвести очи горе. — Впрочем, возвращаемся мы туда же, так что можешь предъявить ему все претензии насчёт своей военной карьеры.
— Я каждый раз это делаю, — похвастался Валме.
— И как, успешно?
— Как видишь, нет. Когда дело доходит до моих претензий, Рокэ явно делает вид, что он оглох.
— Хоть кто-то оглох, — рассеянно обрадовался Эмиль, поглядывая в окна домов, мимо которых они проезжали. — Я же говорил.
Думал он явно не о том, что слышал, а о том, что виднелось, красовалось и раздевалось за окнами. Марсель бы тоже не отказался, но после пушек — как отшибло. Как бы то ни было, сегодня виконт решил раз и навсегда — лучше героически сдохнуть, скача на лошади в первых рядах и размахивая шпагой, чем не героически оглохнуть, паля по какой-нибудь стене!
Но это, пожалуй, всё, что расстроило и возмутило Марселя в войне и всём, что к ней прилагалось. За пару лет очаровательных мытарств он привык к не щегольской, зато удобной одежде, к простым солдатам, которые, может, и не читали какого-нибудь занудного Дидериха, но были хорошими и верными товарищами. В общем-то, всё было не так уж плохо, если не вспоминать самое начало.
Во всём был виноват Ворон. Впрочем, как и всегда.
Или — почти во всём.
Возжелав покрыть себя военной славой, пару лет назад Марсель решил вернуться в столицу и придумать что-нибудь на месте, однако щедрые небеса ниспослали ему Рокэ Алву. Тут же забыв о своих намерениях, Валме уломал маршала погулять там, покутить сям, и светский вечер в блистательной компании начался просто великолепно. Какие были дамы, какие куртизанки, какие разговоры, а уж какие вина! Светский вечер продолжился в той же обстановке в особняке Ворона, куда вскоре подъехали и Савиньяки, а вина в Марселе к тому моменту хватало. Как раз достаточно, чтобы ляпнуть в окружении маршалов да генералов, зачем он, собственно, вернулся из Валмона в Олларию раньше назначенного родителем срока.
Военные собутыльники сначала посмеялись, потом призадумались; тишину прервал Рокэ — шутливым предложением «может, виконт, вам ещё звание присвоить?» Марсель до сих пор считал, что его устами вещала какая-нибудь закатная тварь, потому что ответить Алве «а давайте, вы же здесь Первый маршал» он никак не мог.
Но смог. Наутро Марсель Валме проснулся капитаном, ещё и служащим при особе Ворона, ещё и с раскалывающейся головой, и если последнее было ожидаемо и терпимо, то всё остальное повергло его в недолговременную меланхолию. К долговременной меланхолии Марсель просто не был склонен, да и, в конце концов, он получил то, зачем приехал!
Сдалось ли ему это «то», новоявленный капитан задумался уже потом…
— И вообще, чувства юмора у него нет, — Марсель вслух завершил внутренний монолог и спешился; Эмиль спрыгнул рядом, отдав поводья конюшим, и с ухмылочкой проследил за взглядом недовольного виконта — недовольный виконт буравил окна кабинета Алвы.
— Есть, поверь… Только очень своеобразное.
***
Из всей собравшейся компании Марсель был на «ты» только с Эмилем, и его это совершенно не смущало — почему-то фамильярничать с Алвой представлялось возможным либо после какого-нибудь боя, где все без разбора орут и «тыкают», либо накануне конца всего сущего, ну а Лионель соответствовал статусу «второго Рокэ», что не мешало всем четверым подкалывать друг друга по кругу вне зависимости от используемых местоимений. Разумеется, такая радость случалась далеко не каждый вечер, но с порога стало ясно, что сегодня — именно «не каждый».
— Мы вернулись, — доложил Эмиль, срывая с головы шляпу и бросая её куда-то в угол.
— А мы почти придумали, что будет, если скрестить ызарга степного и ызарга дворцового, — откликнулся Лионель. Выражение лица, с которым артиллерист уставился на брата, заставило Марселя захохотать в голос. Лионель же оставался невозмутимым, даже когда его заставили повторить этот бред.
— Поехали обратно, Марсель, они тут уже всё выпили… — махнул рукой Эмиль и, вопреки своим словам, плюхнулся в свободное кресло, не без досады толкнув ногой пустую бутылку. Одну из многих.
— Не передёргивай, мы не могли выпить «всё». Ты в чьём доме находишься, Эмиль? — подал голос хозяин дома: Рокэ сидел напротив старшего Савиньяка и вертел в пальцах винную пробку. Одну из многих. — И ни слова об ызаргах. Ли немножко отпустили из дворца, ему было грустно…
— Хоть бы сделали вид, что дожидаетесь, — обиженный Эмиль налил себе сам, впрочем, никому больше он наливать не стал, и Марсель потянулся за бокалом с краешка стола; тянуться молча было скучно, и он поинтересовался:
— Рокэ, а откуда отпустили вас?
— С Высокого Совета, — охотно отозвался Алва. — Который был менее мерзкий, чем обычно, из-за одной интересной новости…
— Ты не спишь на этих Советах? — удивился Эмиль. Если это был сарказм, он не удался:
— Иногда сплю, но непременно пробуждаюсь под укоризненным взглядом Его Высокопреосвященства. Мне бы не хотелось, чтобы Дорак просмотрел во мне какую-нибудь дыру.
— О да, дыра — это плохо, — поддержал маршала Марсель, сгорая от любопытства. — Так что за новость-то?
— Скоро Фабианов день. Его Высокопреосвященство счёл нужным предупредить, что брать в оруженосцы сына Эгмонта Окделла нежелательно, и взгляд у него при этом был весьма выразительный.
— А кто-то хотел? — фыркнул Эмиль.
— Возможно, те Люди Чести, которые ещё не вымерли, — предположил Лионель, меланхолично разглядывая собутыльников через полупустой бокал. Валме с сочувствием покосился на старшего Савиньяка — как ни крути, капитан личной королевской охраны — это очень муторно, и с окружающих глаз спускать нельзя, и за своей физиономией надо постоянно следить. Неудивительно, что «отпущенный погулять» допился до ызаргов. Или ещё не допился, но попробуй не допиться дома у Рокэ.
— Теперь они точно расхотят, — задумчиво сказал Рокэ, глядя куда-то между близнецов в сторону камина. Сидевший рядом Марсель невольно поёжился: ничего хорошего этот взгляд не сулил, потому что в нём явно отражалась какая-то мысль.
— И что ты предлагаешь? — сощурился Лионель, которому пауза тоже не понравилась. — Было бы неплохо, если б Окделла никто не взял и он преспокойно вернулся в свой Надор.
— Было бы неплохо, — согласился Рокэ и, легко поднявшись, долил всем вина. Слишком быстро согласился и слишком щедро долил, и Марселю почему-то вспомнилась та премилая пьянка, когда на него шутки ради нахлобучили мундир. Надо пить осторожнее. Но как же хочется после тяжёлого дня и пушек! — С другой стороны, я в корне не согласен с кардиналом: нежелательные элементы стоит держать у себя под крылышком, а не отсылать туда, где они вольны делать, что хотят.
— Вы же не собираетесь его брать? — сначала оно сорвалось с языка, а потом Валме пожалел, но было уже поздно.
— Ну что вы, Марсель. В моём положении это неразумно, — светским тоном заявил Алва, имея в виду то ли тот факт, что он самолично прикончил батюшку обсуждаемого унара, то ли должность, то ли Леворукий знает что. — А вот с вашей стороны было бы очень мило меня заменить. Или любого другого из Лучших Людей, который также не сможет взять оруженосца.
