На взаимном раздражении, достигшем пика в этот кровавый вечер, они с Эстебаном начали дуэль достойно: Ричард удачно подмечал, куда целится кончик вражеской шпаги, не позволяя себя достать, но и соперник не отставал — его было очень, очень трудно задеть благодаря гибкости и скорости. Увы, быстро приобретённая уверенность в себе так же быстро рухнула наземь, стоило Дикону неловко опуститься на одно колено, не справившись с лихим движением Эстебана. Он тут же подскочил, давая понять, что не ранен и ко всему готов, но как же это вышло унизительно! Теперь эта сволочь решит, что сильнее только Создатель!

Сильнее… Можно подумать, они тут оба мастера клинка. Интересно, а как фехтует Килеан? Лучше об этом не думать, спокойно, не вертись слишком сильно, полшага назад, полшага вправо… Эстебану и вправду неуютно на закатном солнце, получай! Хотел показаться бесстрашным? А не вышло! Но всё же вернёмся к дуэлянтам… Кроме фехтовального зала Лаик и почти вылетевших из памяти уроков капитана Рута, у Ричарда был только опыт, приобретённый в вечерних дуэлях с Валме. Что было у Эстебана, он не знал.

Какое же у него всё-таки высокомерное лицо! В Лаик Ричард не уделял этому столько внимания, хватало своих забот, но всё же… И ведь после того неудачного выпада… Эстебан наверняка думает, что уже победил. Но это не так. Ничего не решено, пока на нагретые солнцем плиты не брызнула кровь.

Нельзя позволять ему считать себя неудачником. И самому считать себя неудачником тоже нельзя! Громадным усилием подавив гнев и жалость к себе одновременно, Дикон сосчитал до четырёх и нашёл то, что искал.

Его учил Марсель, а Марселя учил Ворон.

Как тебе такое, Эстебан?!

Сейчас бы равняться на убийцу отца, нет, нет, не время об этом думать! Алва — лучший фехтовальщик, надо держать в голове только это. Пускай они сами так и не скрестили шпаги… всё впереди, а у сегодняшнего соперника нет и намёка на опыт Ворона! Закатные твари, потом, когда бой закончится, Ричард будет злиться, сильно злиться на самого себя, однако здесь и сейчас мысль о том, что на его стороне не только правда, но и сильнейшие учителя, придавала уверенности, веры в победу. То, что нужно.

Они сделали рывок вперёд одновременно, и кровь наконец-то брызнула! Чья, чья же? Чуть пошатнувшись, Ричард сделал шаг в сторону и с ужасом понял, что его. Рукав стремительно намокал, кажется, плечо… А, к кошкам, не страшно, разве что резкая боль… Но он не мог проиграть, не мог!

— Ничья, — донёсся, словно издалека, ровный голос Килеана. Побледневший Эстебан тоже зажимал пальцами рану. Да! Дикон знал, что достанет его, пусть и ценой собственной царапины! — Расходитесь, господа.

Обидно. И одновременно — радостно… Ничего они не решили, лишь доказали, что могут. Лица Эстебана Ричард не видел, сам боли не чувствовал — только запоздалую волну возбуждения. Хотелось всего и сразу: чтобы похвалили, чтобы указали на ошибки, чтобы руку замотали, в конце концов, но пришлось отодвинуть в сторону ребяческие порывы.

— Я бы на твоём месте пошёл с ним, — Валме кивнул вслед уходящему Эстебану. — Вы уже сегодня не подерётесь, а ваши раны…

— Это ерунда!

— Не перебивай меня, ребёнок, — отчитал виконт. — Люди смотрят. Точнее, Людвиг… Ладно, кровь сам остановишь?

— Конечно! Я умею и…

— И умей молча, грохнешься в обморок — всё пропустишь, — значит, Марсель его не отсылает? Хвала Создателю! Больше всего на свете, решив свои проблемы, Ричарду хотелось посмотреть на чужой поединок. А сомнений в том, что «секунданты» планировали это с самого начала, уже не осталось. Перетягивая плечо чуть выше раны оторванным рукавом, слабенькой пародией на жгут, Дикон прислонился к тёплой стене и замер. Силы постепенно отнимались, чего не скажешь о любопытстве.

Людвиг Килеан-ур-Ломбах отсалютовал шпагой:

— Я рад, что мы правильно друг друга поняли, виконт Валме.

— Разделяю ваши чувства, — вежливо отозвался Марсель, изобразив полупоклон. — Всегда бы так!

***

Ай молодец. Вот умница. Лучше не придумаешь! И ведь можно было не выделываться, так нет, захотелось! Ребёнок в восторге. Чужой ребёнок, возможно, тоже. Зато теперь действительно придётся драться с Килеаном. Тьфу…

Марсель не был уверен, что хочет марать об это руки: если честно, он надеялся, что дети озвереют и кого-нибудь придётся драматично выносить на ручках. Так нет же, справились! Молодцы, конечно, но не в этот раз! Людвиг относился к тому редкому типу людей, которых Марсель Валме действительно был готов убить. По-настоящему, окончательно. Убить насмерть, так сказать. Однажды он так и выразился, когда был сильно пьян: Рокэ с Лионелем рассмеялись, а ещё более пьяный Эмиль заметил, что в этой фразе есть сакральный смысл.

Но не резать же коменданта при впечатлительном Окделле. Он же, тудыть его в Закат, Человек Чести! И вообще, сегодня вечером Марсель убивать не собирался.

— Предлагаю не мелочиться, — Людвиг уже на взводе, явно вспомнил все их ссоры… Руки от гнева дрожат. В карты он проигрывал точно так же.

— Нет, Людвиг. Я не кровожаден, вы, надеюсь, тоже. Условия дуэли наших подопечных распространяются и на нас, — а это правда так работает? Какая разница, фраза вышла красивая. Вон, Ричарду понравилось, значит, сойдёт.

— Не недооценивайте меня, виконт, — нехорошо улыбнулся Килеан, ступая вперёд.

Марселю почти расхотелось его прикончить: поддавшийся эмоциям комендант — добыча слишком лёгкая, чтобы быть честной. Когда они играли в карты… Ладно, в первый раз Валме и сам продул крупную сумму и вообще остался ни с чем, но, Леворукий побери, он сделал это легко и весело. У Людвига же раздувались ноздри ещё до начала поединка. Он умрёт, и умрёт некрасиво. Какой смысл в охоте, если зверя подбили до тебя?

— Но вы со мной согласны? Оруженосцы дрались до первой крови, у нас с вами не должно быть причин менять чужие правила.

— Согласен. Начнём же!

Наконец-то, а то солнце едва не село, устав слушать их дурацкие пререкания. Надо успеть… оцарапать его легонько, и всё, занавес. Жаль драться не всерьёз, но дуэль — дело удовлетворения, чести, мести и прочих возвышенных целей, а не убийство ради убийства.

— Позвольте уточнить, за что именно вы сейчас дерётесь?

— Вы не раз оскорбляли мою честь, — затянул Людвиг, небыстро двигаясь по кругу. Ага, солнце мешает? Ну ничего, скоро его не будет видно. Как и всей площади, честно говоря.

Честь Марсель не оскорблял. Во всяком случае, он такого не помнил. Пару раз честно выиграл в карты, ещё несколько — в шуточной форме слегка оскорбил… Вряд ли комендант вообще это заметил, а если и догадался — решил, что это был Алва, а не человек за его плечом. Конечно, у нас же чуть что — сразу Алва, посмотреть по сторонам — слишком сложно, не говоря уж о варианте «подумать своей головой»!

И, конечно, Марианна. Но благоразумный комендант ни разу её не упомянул, прекрасно зная, что они здесь не одни. Так вот зачем, оказывается, нужны оруженосцы!

Людвиг кружил неплохо, однако всё, что он делал — это кружил. Валме вскоре надоело, да и солнышко-то село, темнеет на глазах, а они всё топчутся, как неловкие кавалеры по стеночке. Нехорошо другое: Килеан завёл сам себя воспоминаниями о картах, ссорах и Марианне, а Марселю действительно стало скучно — так недолго и укол схлопотать! Проигрыш грустной рыбе, не умеющей играть в тонто, в его планы не входил.

Резкий шаг влево; неплохой обзор, Ричард ещё на ногах держится, вот и молодец. Чуть-чуть более плавный — назад, и отвести плечо… Людвиг вообще не следит за своим клинком… А это ещё что такое, цокот копыт? Свидетели им не нужны! И кого сюда могло принести? Дорогу к всеми забытой тесной площади, так себе подходящей для дуэлей (дети и в этом промахнулись, какие молодцы), знали и использовали разве что жители двух соседних улиц.

Сказать бы что-нибудь красивое, впрочем, хватит! На сегодня уже наговорился. Безошибочно угадав, куда сейчас метнётся Людвиг, Марсель позволил себе деланно замешкаться, а потом, почти не меняя позиции, резко выбросил руку вперёд и вбок: третья продырявленная конечность за этот вечер никому не повредит.