Мужчина долго смотрел на свою спутницу, стараясь запомнить ее дикий нрав, изумрудную зелень глаз, контур чувственных губ, пепел длинных волос, ее чистый запах камелии и горечь страха, стоявшего во взгляде. Цири была для Геральта целым миром, в котором ему нет места без нее. Он умрет вместе с ней, внутри что-то оборвется и рассыплется на сотни режущих осколков мягкого смеха пепельноволосой ведьмачки.

- Даю слово.

Трепетная ночь опустилась на болота, поднимая затхлый запах из недр земли, смешивая его с терпким ароматом цветов, растущих возле старого дома, где остановились двое ведьмаков. Луна, светившая высоко в небе, наполняя лес мерцанием серебра, вынырнула из-за туч и начала долгую прогулку среди звезд. Тихое горение дров в камине разносилось уютным потрескиванием от одной части комнаты к другой, наполняя атмосферу спокойствием и теплом. Подогретое вино согревало горло, пробуждая мысли, свойственные всем влюбленным в ночную пору перед огнем.

Геральт, сидя на овечьей шкуре на полу, пристально смотрел на языки пламени, танцующие свой собственный танец под глухую мелодию тишины. Его разум заволакивала пелена умиротворения, которого мужчина не ощущал уже очень давно. Затишье перед бурей. Взгляд ведьмака ненавязчиво скользнул по деревянным стенам, пробежался по косякам, сдерживающим легкий ветер снаружи. Возможно, именно из-за мыслей о том, что однажды какой-то уютный домик может стать его собственным, куда всегда можно будет вернуться, он и оставил Ласточку три года назад. Это она навевала ему эти мысли, глупые мечтания, несбыточные для ведьмака возможности.

Цири тихо опустилась на теплую шкуру рядом с мужчиной, подложив под себя ноги, держа в руке мех с подогретым вином и две деревянные кружки, небольшие, но аккуратные. Одну она протянула Белому Волку.

- Здесь очень мило, - с нежной улыбкой произнесла девушка, делая первый глоток хорошего эст-эст из Туссента, которым снарядил их в дорогу Лютик. – Если бы не все эти утопцы и ведьма… мы могли бы даже остаться здесь.

Она не видела лица Геральта, его трогательной, но едва заметной улыбки; взгляда, полного несбыточных надежд и тихой радости. Цири смотрела в огонь, завороженная тем же опасным видом, что и ведьмак.

- Помнишь тот момент, когда ты нашел меня на Остове Туманов, - в полголоса начала Ласточка, опустив голову на мужское плечо, - когда подумал, что я…

- Никому и никогда, - вдруг перебил ее Волк, - не пожелаю испытать то, что испытал я в те минуты. Абсолютно все в тот момент потеряло смысл, я был мертв. Это… такая боль.

Цири чуть отстранилась от ведьмака и долго смотрела на его профиль, пока сам Геральт не решил повернуть голову. Когда их взгляды, преисполненные любви и близости, соприкоснулись, девушка вложила в алые уста нежный поцелуй, просящий и прощающий.

- Я говорила тебе о своем сне, - вспоминала ведьмачка, снова прильнув к Геральту. – И в том сне мы сидели у огня, пили хорошее вино…

- …а вокруг танцевали и веселились люди, - закончил за нее Белый Волк, улыбнувшись и прижав девушку ближе к себе. – У тебя открылся дар видеть будущее, - подшутил он над ней.

- Я влюбилась в тот сон, - задумчиво сказала Цири. – Он согревал меня все три года, пока я была без тебя.

- Твои сны имеют свойство сбываться, - ответил мужчина, делая глоток хорошего вина из стакана, не переставая смотреть на пляшущий огонь в камине, языки которого напоминали человеческие фигуры. – Мне не пережить твою смерть еще раз, - тихо добавил он. – Еще раз просто не смогу.

- Я люблю тебя, Геральт, - взяв ведьмака за руку, сказала девушка. - Всегда любила и всегда буду. До последнего вздоха.

- Ты же знаешь, что моя жизнь не будет иметь смысла без тебя, - добавил Белый Волк. – Она твоя, Цири, как и то сердце, что по-прежнему бьется вот здесь, - он накрыл ее ладонь своей и приложил к своей груди.

- Это клятва, - зачарованно произнесла ведьмачка.

- Первая и единственная, которую я приношу не раздумывая, - твердо ответил Геральт.

Ночь медленно заволакивала в свои сети бескрайнюю тишину, разжигая в сердцах любовников пламя, сравнимое лишь с огромным кострищем, завершая их соединение, заканчивая несказанные слова, обрисовывая в единое целое их души, успевшие настрадаться и намучаться за жизнь.

Над отдаленным курганом, сокрытом пеленой плотного слезоточивого тумана, поднимался столб черного пламени, который пронзал ночное небо. Вороны облепили близлежащие деревья смолью своих крыльев, разрывая тишину пронзительным криком. Утопцы и болотные бабы повылезали из топей, чтобы насладиться кровавым пиршеством.

Старая ведьма плела длинную темную косу из нитей, окунутых в свежую кровь, ради которой загубила десяток человеческих жизней. Земля разразилась страшными страданиями, содрогаясь при каждом движении пальцев Пряхи. Когда ведьма запела о жутком изваянии, в которое будет помещено прекрасное тело молодой Ласточки, вороны взмыли к небесам, образовав над темным курганом живую воронку, поглощавшую лунный свет.

- Уже скоро, - проскрипела Пряха, поднимая голову и обнажая гнилые, уродливые зубы. – Скоро, сестры, вы будете отомщены. Ласточка и Волк кровью заплатят за вашу смерть.

========== Глава 7. Когда кровь стынет в жилах ==========

Между сном и явью временами проводится очень тонкая грань. Топи, околдованные темными чарами, сделали свое дело.

Под сенью терпкого, дурманящего забвения, когда Ласточка пребывала в мире сладости и вымышленных страстей, мешающихся с грустью и страхом, ее сознание забирало в неизведанные дали свою обладательницу, открывая запретные границы, хранящиеся под оковами печатей и древних рун. Безграничные просторы, открывающиеся перед Цири, были опасно пленительны, позволяли дышать полной грудью, проникали в самое нутро, поселяясь там незыблемым слоем плотного песка.

Терпкий аромат камелии – ее собственного тела – вскоре угас. Девушка чувствовала сильный запах гари, который с каждым шагом заволакивал обоняние, стирая все остальные признаки того, что мир еще не утратил толики реальности. Босые ноги при каждом шаге взбивали теплый, искрящийся песок, забирающийся между пальцами и приятно ласкающий кожу. Ее безмятежность постепенно начала сменяться тревогой, окутывающей сознание неприятным жжением в висках и пояснице. Звуки страстной любви, исходящие из недр этой странной пещеры, которая была увешана кристаллами через каждые пару вздохов, и отражающиеся от стен внезапным эхом, резали слух не хуже заточенного ножа.

Один из голосов – мужской - был до боли знаком пепельноволосой ведьмачке.

Она все глубже погружалась в цепкие когти кошмара, оттеняющего ее собственными искаженными желаниями.

Увитая лианами лестница, возникшая буквально ниоткуда, спускалась далеко вниз, освещенная настенными факелами в причудливых канделябрах, она манила своей искрящейся красотой, заставляла против воли ступить на первую ступеньку.

Цири сделала шаг и тут же пожалела об этом. Холодный камень заставил короткие мурашки пробежать по всему телу. Ноги понесли ее вниз со скоростью бега, не слушаясь, но и не спотыкаясь. От изрытых кристаллами стен пещеры не осталось и следа. Девушку окружали каменные, источавшие, словно живые, тепло глыбы с причудливыми фигурами людей и эльфов в позах откровенных, страстных, любовных, пугающих.

Массивная деревянная дверь возникла перед Ласточкой так же внезапно, как и лестница, которая мгновение спустя растворилась в воздухе. Звуки, доносившиеся из-за нее, стали еще отчетливее. Это была страсть, звериная и бешеная, необузданная для человеческих тел. Девушка могла поклясться, что слышала звук разрываемой когтями плоти. Хрустальная ручка с гулким щелчком повернулась, дверь толкнул налетевший откуда-то сверху порыв ветра, взъерошивший волосы Цири.

- Геральт? – тихо позвала она, не веря собственным глазам, не желая принимать увиденное.