Цири проснулась за час до рассвета, разбуженная скрипом половиц, громом, прокатившимся по небу, и насыщенным запахом мха и ягод. Открыв глаза, девушка несколько секунд привыкала к темноте, не шевелилась. Потом зажгла свечу, стоявшую на тумбе возле кровати. Прохладный ветер задувал в раскрытое окно, делая удушающую жару не такой заметной; откуда-то из соседней комнаты доносились почти осторожные стоны женщины, словно она никого не хотела потревожить, и легкий скрип кровати.

Девушка села в постели, откинув одеяло. Маленькая Сара появилась неожиданно, словно спрыгнула с потолка и с детским «Бу!» приземлилась на ноги. Ведьмачка тепло улыбнулась, моментально придя в себя после недолгого сна.

- Что ты здесь делаешь? – спросила девушка, вылезая из постели.

- Слежу, чтобы тебя никто не утащил, - просто ответил прибожек, раскачиваясь на пятках взад-вперед. – Я тебя защищаю.

- Если кто-то захочет меня утащить, ему придется несладко, - тихо засмеялась Цири, подходя к окну. Скрип кровати стал более отчетливым, когда она скинула дымку сна. – Ты это слышишь? – повернулась ведьмачка к Маленькой Саре.

- Ничего не слышу, - пожал плечами прибожек, но когда Ласточка направилась к двери, быстро оббежал ее и схватился за ручку. – Не надо тебе выходить.

- Почему не надо?

- А вот просто не надо и все.

- Не могу уснуть из-за этого скрипа, - объяснила ведьмачка, берясь за ручку. – Посмотрю, что там, и вернусь.

Дверь открылась без посторонних звуков. Цири вышла в коридор в одной рубашке, которая едва прикрывала трусы, и с голыми ногами. Пепельные волосы волнами покоились на груди, обрамляя лицо в серебристый ореол красоты.

- Не ходи, - послышался за спиной девушки голос Маленькой Сары. – Корина не виновата, что Геральт такой красивый, а Ласточке будет больно.

Цири ее не послушала и медленно, не поднимая шума, пошла к следующей комнате, откуда доносились звуки. Она уже знала, что происходит за закрытой дверью, но до последнего надеялась, что все это лишь сон, подобный тому, который девушка видела множество раз.

Дрожащими пальцами она дотронулась до металлической ручки и осторожно повернула ее, надеясь, что лишних звуков не развела. Дверь медленно начала открываться без громких протяжных поскрипываний, действуя на сонный разум, как безмолвный, отравленный нож по открытой ране. Ведьмачка застыла в дверном проеме, не в состоянии вымолвить хоть слово, не могла даже моргнуть от накатившего урагана беспомощности, злости и обиды. Боль пронзила ее яркой стрелой, хотя винить Геральта вряд ли можно было. Она сама не далась ему в руки, хотя желала этого не меньше, чем сам ведьмак.

Корина Тилли лежала на кровати, извиваясь, словно змея, обнимая ногами мужчину за пояс, прижимая его к себе, а потом, снова выпуская, позволяла сделать новый мощный толчок, заставлявший сновидящую вскрикивать в приступе всеобъемлющей страсти. Ее темные волосы разметались по подушке, глаза то и дело закрывались, хотя она старалась смотреть в лицо своему ночному любовнику. До Цири доносились звуки характерных шлепков, когда мужчина с белыми волосами опускался на женщину, ускорял темп, проникал в ее горячее лоно с напором, словно желая утвердить свои права на Корину в эту ночь. Ведьмачку он не заметил.

Ласточка спряталась за стену, зажав рот рукой. В эти минуты, когда Геральт и Корина сходили с ума от наслаждения, выказывали свои чувства в стонах и поцелуях, Цири была жестока к себе. Упрекала свою глупость, проклинала собственную надежду на то, что ведьмак будет принадлежать только ей одной, стоит лишь сказать, дать возможность. Она сама прогнала его от себя, не дала выплеснуться мужскому семени, но на то была причина. Страх сковал ее сильнее страсти.

Это был сезон ливней. Дождь в Новиграде разразился внезапно, небо рассекла молния. Гром вылился на улицы вместе с бесплодным семенем Геральта, выплеснувшегося в Тилли мощными извержениями. Последний протяжный стон онейромантки ознаменовал окончание их ночного удовольствия.

Ведьмак обернулся и только сейчас заметил раскрытую дверь. Он не впервые бывал у Корины, и наученная Маленькая Сара не стала бы мешать, совать свой нос в их постель, но Цири ничего не знала. Соскочив с кровати, мужчина быстро натянул штаны и на вопросительный взгляд женщины махнул рукой, пообещав скорое возвращение.

Крупные дождевые капли тяжело падали на камни. Цири стояла под ливнем, стараясь вспомнить, в какую сторону Геральт увел лошадей, когда они только приехали в этот злосчастный особняк. Геральт появился через несколько мгновений.

- Цири! – выкрикнул он. Дождь тут же смыл с него пот и запах другой женщины. Ласточка обернулась и отошла на другую сторону улицы, когда мужчина попытался подойти. – Ну что ты делаешь? Давай назад.

- Нет, Геральт, все в порядке, - отмахнулась она без злобы, но с явным укором и снова отвернулась, попытавшись пойти в одну из сторон. Лужа прямо перед ней оказалась слишком большой, чтобы можно было пройти и не замочить ноги.

- Ты же промокнешь, - продолжал ведьмак.

- Ну подумаешь дождь, - откликнулась она, пожав плечами и поставив руку под летящие с неба капли. - Высохну.

- Чтоб тебя, - выругался Геральт сквозь стиснутые зубы и вышел под самый ливень. – А ну быстро вернулась в дом, - приказным тоном сказал он, вставая напротив.

- Места итак мало, - ответила Цири, стараясь выглядеть через завесу дождя лошадей. - Не беспокойся, я справлюсь.

Эта девчонка порой казалась ему совершенно неуправляемой и до того упертой, что проще бить накеров, чем спорить с ней. Ласточка старалась что-то высмотреть в переулках, но явно безуспешно. Ведьмак знал, почему она решила уйти, даже объяснять ничего не надо было, и чувствовал себя из-за этого последней сволочью, но напряжение и гнетущий груз нужно было как-то стряхнуть с себя, поэтому мужчина и оказался в постели Корины.

- Ладно. Как знаешь, - сдался, казалось бы, Волк с совершенно спокойным видом, но вместо того, чтобы оставить Цири под дождем, подхватил девушку на руки и понес обратно под крышу, не смотря на ее крики и попытки вырваться.

- Отпусти меня! Ты что творишь? Отпусти меня! – не унималась Цири даже тогда, когда уже была в сухом холле.

- Успокойся, - произнес Геральт, опуская ее на пол. Она с явным недовольством и упреком посмотрела на него, сложив руки на груди. – Куда ты пойдешь в такое время? На улице ливень. А тут места предостаточно, - властно произнес он и дотронулся до Ласточки изучающим взглядом. Тилли, перегнувшаяся через перила, но по-прежнему незаметная, заметила в глазах ведьмака не похоть, а какую-то смесь любви и страсти. Рубашка Цири успела промокнуть насквозь и теперь округлости грудей и ореолы сосков хорошо проступали через мокрую ткань. – Если хочешь, уедем утром к Лютику, но сейчас останемся здесь.

Ведьмачка долго смотрела на мужчину, не прерывая перепалку в наступившей тишине, а потом разгневалась настолько, что несколько книг с подвешенной полки невидимой силой просто вышвырнуло в противоположную сторону комнаты. Громко стуча каблуками по деревянному полу, Цири направилась на второй этаж, желая закрыться в той комнате, которую ей выделили, а потом сбежать через окно от «любовничков». План ее полетел псу под хвост, когда Белый Волк схватил ее за запястье, рывком притянув к себе, приобнял за талию и наклонил, впившись жадным, разрушающим ссору поцелуем, которые были слаще всего в этом мире и во всех других.

- Больше никогда так не делай, - прошептал он, заглянув ведьмачке в глаза, когда их губы чуть разъединились.

- Ты тоже, - ответила Цири, снова прильнув к губам мужчины, чувствуя то опьяняющее и доводящее до бешенства состояние, которое еще не выветрилось из ведьмака после Корины.

========== Глава 5. Потерять и снова обрести ==========

Новиград укутался в плотные теплые лучи восходящего солнца, которое разгулялось не на шутку, заставляя даже самых закоренелых домоседов выползти на мощенные камнем улицы и хоть немного порадоваться разгулявшейся погоде, предвещавшей красочное празднование дня Цветения. У торговцев с первых лучей не было отбоя от покупателей, желавших принарядиться и прикупить безделушек, чтобы нацепить их на себя и выглядеть ужасно нелепо. Добросовестные купцы, вместо того, чтобы посоветовать вещицу получше и поизящнее, вталкивали людям безвкусные, но дорогие изделия, которые даже корова и та постыдилась бы носить. В порту были заняты все швартовые пирсы, гавань переполнилась кораблями, нагруженными дарами к празднику Цветения и людьми, желающими узреть сие событие. Город, со всеми прилагающимися к нему улочками и территориями, шумел и гудел с рассвета и до самого заката, пока не началось столь долгожданное празднование, хлынувшее на всех горожан и приезжих морями безудержного веселья.