Очкарик понятливо кивнул и вышел из кабинета.

— А почему капитализм… — пробормотал я, — а как же коммунистическая партия… что вообще происходит…

— Володя, у меня такое ощущение, что ты в психушке все это время провел… Какая еще, на хрен, коммунистическая партия, ты знаешь вообще, что сейчас в стране творится?

Я недоуменно пожал плечами:

— До сих не могу поверить, что со мной это произошло. Как я так сразу стал взрослым… Да не просто взрослым, а практически дедушкой…

— Что ты вообще помнишь?

— А что я помню?! Я сегодня рано утром из пионерлагеря убежал. Заплутал в лесу, потом в овраг упал. Вышел назад к лагерю — а там турбаза какая-то.

— Правильно, пионерлагерь закрыли еще в две тысячи восьмом. Там сейчас располагается турбаза «Сосновый бор».

— Потом я этих отморозков на реке встретил, которые меня побили, странного рыбака, а в селе — милиционеров. Они меня и привезли сюда.

— Хрень какая-то… Просто сказка.

В комнату заглянул очкарик:

— Товарищ майор. Родственникам Соколова сообщили. Его сестра уже выехала за ним.

— Маринка?!

— Марина Сергеевна Остапенко. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения.

— А… родители мои как?

— Все нормально. Живы-здоровы. Давно на пенсии.

Очкарик уже собирался выходить из кабинета, когда неожиданно развернулся:

— Товарищ майор, вы не забыли, что у начальника через десять минут совещание?

Костя покосился на часы на стене.

— Сейчас иду.

Он задумчиво потер подбородок:

— Я отлучусь на часок на совещание. Ты меня обязательно дождись. Все равно твоя сестра раньше, чем через два часа не приедет. Погуляй пока по городу, только недалеко. Сейчас, Володя, я тебе пропуск выпишу.

Костя достал из стола бумагу, что-то написал, и поставил печать.

— Все, пока гуляй. Если вернешься и кабинет будет закрыт, подожди немного в коридоре, на стульчике. У тебя же нет мобилы?

— А что такое мобила?

Костя взял со стола черный футлярчик с кнопками:

— Телефон мобильный. Довольно удобная штука.

— Беспроводный телефон, вроде рации? Сейчас такие в милиции выдают?

— Сейчас почти у каждого первоклассника есть. И запомни. Не милиция, а полиция. Переименовали давно. Ладно, я побегу, а то полковник Нечаев ждать не любит…

Мы вышли из кабинета одновременно. Я показал внизу дежурному пропуск и вышел на улицу, в жаркий июньский день две тысячи девятнадцатого года…

Все это пока не укладывалось в моей голове.

И как же я сразу не догадался, что нахожусь в будущем! Хотя бы по огромному количеству иномарок, интересной архитектуре зданий и яркой одежде прохожих…

Я присел на скамейку, неподалеку от отделения полиции, и обхватил голову руками. Что же со мной произошло? Кто теперь вернет мои тридцать лет жизни, которые пронеслись мимо в одно мгновение? Что я буду теперь делать, практически, еще мальчик в теле взрослого мужчины? И конечно, меня настораживало время, в которое я попал: полиция, капитализм, иномарки, все так совсем не похоже на Советский Союз конца восьмидесятых. Чем живут сейчас люди? Что ими движет, какие идеи?

Привстав со скамейки, я решил немного пройтись по улице. Из стеклянного огромного магазина приоткрылась дверь и носатый охранник, в черной униформе, вытолкнул на улицу чернявого мальчишку:

— Пошел отсюда, урод! Еще раз увижу — в полицию отведу.

Мальчишка что-то пробурчал под нос и перешел на другую сторону улицы.

Я заинтересовался и направился прямо к нему:

— За что он тебя так?

— Хотел шоколадку стырить, — недовольно сморщился мальчишка.

— Воровать совсем нехорошо. Что, денег нет купить?

— Нас у мамки четверо. Она медсестрой в поликлинике работает. Зарплаты едва на простые продукты хватает. Мы конфеты только на Новый год и видим… а хочется иногда сладенького, — мальчишка шмыгнул носом. — И сестренок хотел угостить…

— А отец твой где?

— Батя сидит. Работал в лесничестве, они с мужиками несколько прицепов дров налево пихнули — по два года дали… Другие, вон, миллиардами воруют и все им с рук сходит…

— Кто это миллиардами ворует?

— Дядя, а вы что, из полиции? Чего это вы меня допрашиваете?

— Да нет. Я, если честно, почти твой ровесник. Ты лучше скажи, как сейчас пионерия поживает?

— Тоже скажете… ровесник. А пионеров уже давно отменили. Вы что, с Луны свалились?

— Как отменили? А кто же тогда есть? Комсомольцы хоть остались?

— Дядя, ты откуда вообще приехал? Нет давно ни пионеров, ни комсомольцев…

— И коммунистов тоже нет… — сзади раздался глухой скрипучий голос, — по крайней мере настоящих коммунистов, а не этих брехунов…

Сзади стоял старик с красным лицом, в строгой серой сорочке.

— Мужчина, а вы почему к мальчику пристали? Вы не педофил, часом? А то отделение полиции тут совсем рядом…

Мальчишка хмыкнул и быстро зашагал в сторону городского парка.

— Меня… в стране долгое время не было. Послушайте… а почему отменили пионеров и комсомольцев?

Старик подозрительно посмотрел на меня:

— А вы что, тридцать лет спали?

— Можно и так сказать.

— Ну тогда иди и дальше спи. Придурок.

Старик пожал плечами и направился в сторону магазина.

Я немного постоял, и тоже решил зайти поглазеть в этот огромный магазин.

Носатый охранник возле входа подозрительно покосился на меня.

Магазин и вправду оказался довольно забавный. Длинные полки были под завязку забиты различным товаром. Люди ходили между рядов прямо с металлическими тележками на колесиках и бросали в них упаковки с продуктами. Я случайно наткнулся на длинную полку со спиртными напитками, на которой стояло не менее сотни различных сортов вина.

Молоденькая продавщица, со смешным хвостиком, меняла ценники под бутылками.

— А что, сухой закон уже отменили? — осторожно поинтересовался я.

— Конечно… — улыбнулась она.

— Неужели и днем спиртное продают?

— Продажа спиртных напитков разрешена с восьми до двадцати двух ноль ноль, — сухо сказала девушка и отвернулась.

Я вспомнил, что отец перед майскими праздниками почти два часа простоял в очереди, чтобы купить бутылку водки. А мама, однажды, перед Новым годом, с пяти утра и до обеда простояла, чтобы купить конфет и колбасы на праздник.

Здесь же прилавки ломились от изобилия колбасы, сыров и морской рыбы. Сортов конфет оказалось просто невероятно много, даже глаза разбежались. Я вспомнил, что с раннего утра у меня маковой росинки во рту не было, и решил немедленно выйти из магазина, чтобы не соблазниться, как тот мальчишка, и не положить незаметно шоколадку в карман…

Конечно, это несомненный плюс, что в будущем такое изобилие продуктов и не надо стоять в многочасовых очередях…

День сегодня выдался довольно жарким. Молодежь толпилась в городском парке на скамейках, прячась в тени деревьев. Один карапуз, лет пяти, бегал по круглому высокому бордюру вокруг фонтана, подставляя руки под рассеивающие брызги.

— Коля, немедленно спустись! — крикнула молодая женщина с коляской.

Но малыш, будто назло матери, разогнался еще сильнее, не удержался на повороте и плюхнулся прямо в воду.

— Коля! — истерично заорала женщина.

Мальчишка бултыхался в воде, неуклюже пытаясь выплыть. Парень с девушкой, которые обнимались на скамейке, одновременно вытащили свои маленькие телефончики.

— Анька, снимай, у тебя камера лучше… во умора, пацан в фонтане барахтается… — хмыкнул парнишка.

Никто даже не торопился на помощь пацаненку.

— Да помогите кто-нибудь! — истошно заорала женщина с коляской, — люди, помогите!

Я подбежал и тут же прыгнул в фонтан. Глубина в нем оказалась довольно приличная. Мне выше пояса, а мальчишке до подбородка, он уже успел нахлебаться воды и откашливался. Оказалось, пацанчик зацепился штаниной за круглую трубу, и потому сразу не смог выбраться. Я отцепил его, взял на руки и вытащил на бордюр.

— Спасибо вам огромное! — поблагодарила женщина, крепко вцепившись в руку пацану, — Коля, немедленно пойдем домой, больше тебе никакого парка не будет!