Вероника Сергеевна взяла за руку девочку, и они неторопливо направились на выход из парка, к Дворцу Культуры.
Я медленно брел по улице родного города, погрузившись в свои мысли. Что же произошло со страной за это время? Что стало с людьми? Прохожие шли мимо с хмурыми лицами, спеша по своим делам. Интересно, куда все так спешат, если в городе разрушили все заводы и комбинаты?..
Молодая женщина, в деловом зеленом костюме, шагнула ко мне навстречу:
— Мужчина, можете уделить пять минут для небольшого опроса?
— Могу.
— Скажите, вы поддерживаете «Единую Россию» и президента Путина?
— А что… у нас в стране разве правит президент, как в Америке?
Женщина тихо рассмеялась.
— А вы с чувством юмора. Это хорошо. Следующий вопрос. Как вы относитесь к тому, что на Западе до сих пор не признают Крым российским?
— Знаете… я долгое время жил в глухой тайге… И даже толком не понимаю ваши вопросы. И причем тут вообще Крым?
— Я поняла… — растерялась женщина, — тогда хотя бы выскажите свою точку зрения по поводу повышения пенсионного возраста для россиян?
— А зачем пенсионный возраст повышать, если и так работать негде?
Я кивнул на развалины Механического завода, где когда-то работало около трех тысяч человек из нашего городка.
Женщина кивнула, что-то пометила в блокноте и буркнув: «Спасибо», быстро направилась на другую сторону улицы.
Когда я почти добрался до дома, рядом притормозила красная иномарка. Из нее вышла высокая женщина с короткой прической и удивленно уставилась на меня:
— Соколов. Володя. Ты что ли?
— Я…
Приглядевшись, я узнал Лену Полякову, мою невзрачную одноклассницу-троечницу.
— Лена?!
— Слушай, а ты когда вернулся? Про тебя слухи ходили, что тебя в пионерлагере цыгане похитили и в Румынию увезли…
— Убежал я от цыган…
— Вот и хорошо. Володя, мы хотим собраться в субботу. Двадцать пять лет прошло, как школу закончили. Ты как, сможешь прийти?
— Конечно приду. Времени свободного у меня теперь много…
— Хорошо. Тогда в субботу, в шесть вечера, в кафе «Золотой шмель».
Она подмигнула:
— А ты хорошо выглядишь. Даже сорока не дашь…
«А позавчера только было тринадцать…» — мрачно подумал я.
Дома я с интересом осмотрел новые предметы двадцать первого века: микроволновую печь, ноутбук и большой телевизор с пультом. Отец рассказал, что телевидение спутниковое, указав на большую круглую тарелку за окном, и показывает почти триста телевизионных каналов. Изображение у телика оказалось классное, но пролистав каналы, я с удивлением обнаружил, что показывают всякую хрень. На одном из каналов по залу со зрителями бегал субтильный длинноволосый очкарик, рассказывая, что у певца Александра Серова объявился внебрачный семнадцатилетний сын в Воронеже. На другом канале показывали странный фильм, где все друг в друга стреляли, бегали по крышам зданий и с чудовищной скоростью перемещались на машинах по городским улицам. На третьем канале солидные мужики в костюмах орали друг на друга, оскорбляли и хватали за грудки, размахивая кулаками.
Я вздохнул, выключил телевизор и попросил маму показать, как включить ноутбук и зайти в интернет.
— Я сама интернет только два года назад освоила, — улыбнулась мама, — когда Данила ноутбук подарил. И сразу скажу тебе, Володя, не стоит верить всему, что там написано.
Мама научила меня пользоваться интернетом, и я засиделся у мерцающего экрана почти до глубокой ночи, читая и поражаясь, что произошло со страной за последние тридцать лет.
Многое я так до конца и не понял. Распад СССР. Приватизация. Экономический дефолт. Война в Чечне.
Голова шла кругом от всех новостей, когда я лег на подушку, то почти сразу уснул…
С утра небо затянуло серыми тучами и заморосил летний дождь, оставляя мелкие капли на стекле.
Мы сидели на кухне и пили чай с вареньем и пирожками, которые с утра напекла мама.
— Совсем забыл! — отец хлопнул себя по лбу. — Володя, если дождя после обеда не будет, давай с тобой шифер на сарае перестелим. Уже два месяца как купил, а перестелить не с кем… Данька все время занят, а из соседей вокруг одни старухи и остались…
— Молодежь, наверное, вся в город уезжает?
— Конечно, а что здесь делать? Ни работы, ни перспектив…
— Так была раньше и работа, и дома строились… ты же сам на стройке работал… А Механический завод, Молочный, Консервный… куда все делось?
— Станки давно порезали на металлолом, все цеха разобрали, вот они, наши новые экономические реформаторы… — хмыкнул отец.
— Сереж, у нас мука и сахар закончились, — тихо сказала мама отцу, — ты бы сходил в «Пятерочку».
— Давайте схожу, — улыбнулся я, — тем более дождик уже закончился. Где ваша «Пятерочка» находится?
— А прямо за углом, где раньше вы на пустыре в футбол гоняли… — показал отец.
Возле магазина ко мне подошел патлатый небритый мужик, облизнув сухие, потрескавшиеся губы:
— Земеля… выручи… совсем худо мне.
— Да что случилось?
Я присмотрелся, и с удивлением узнал в пропойце бывшего отличника и старосту Дениса Зайцева.
— Денис, ты что ли?
Он похлопал глазами, но похоже, так и не признал меня.
— Тридцать рублей всего не хватает… я обязательно верну… худо мне очень…
Я полез в карман, рассматривая странные диковинные деньги, которые дала мама, и протянул бывшему старосте пятьдесят рублей.
— Премного благодарен… дай Бог здоровья… — затрясся Денис и тут же скрылся в темном переулке.
В магазине я купил все по списку, а когда вышел, почти к ступенькам подъехала красивая черная иномарка, а из нее вылез… батюшка. Настоящий поп с бородой, в рясе, и с огромным крестом на груди. Я узнал батюшку и застыл на месте, не веря своим глазам. Это был наш бывший директор школы и коммунист Петр Савельевич Лебедев. В восемьдесят седьмом году, когда родители Коли Переяслова тайно крестили его в церкви, в соседнем селе, об этом прознал директор. Он тут же собрал всю пионерскую дружину в спортзале. Бедного Колю вывели на середину зала, и Петр Савельевич гневно обличал его минут десять, называя «поповичем» и «антисоветчиком». Тогда же, при всех, с Коли публично сняли пионерский галстук. Бедный мальчишка сильно страдал из-за того, что его лишили пионерского галстука, частицы красного знамени. Это было в то время настоящим позором. Ходили слухи, что он даже хотел полезть в петлю… хорошо, что все обошлось…
— Здравствуйте Петр Савельевич! — кивнул я бывшему директору.
— И тебе быть здравым, сын мой, — кивнул батюшка и направился в магазин…
«Чудны дела твои, Господи…» — задумался я, шагая домой с пакетом, набитым продуктами.
После обеда выглянуло солнышко. Мы с отцом сняли с крыши сарая старый, потрескавшийся от времени шифер, и закрепили новые крепкие листы.
— Пап, а что с Денисом произошло? Он что, спился?
— Да… все у парня в жизни пошло кувырком. А ведь был председателем Совета дружины в школе. Сельскохозяйственный институт закончил, даже в нашей администрации некоторое время работал… А потом с женой развелся, батя у него умер, а Денис на стакан подсел… С работы его турнули, все подрабатывал случайными шабашками, а потом и вовсе перестал работать. А на материну пенсию сильно не погуляешь, вот и побирается теперь возле магазина на чекушку…
— Не может себя в руки взять?
— Вроде и кодировали его. Ничего не помогает. Полгода максимум и опять в запой…
— А что значит кодировали?
— Гипноз против алкогольной зависимости, или ампулу специальную вшивают… я даже и не знаю толком. Никогда не вдавался в подробности.
— А наш бывший директор батюшкой стал?
— Этот хамелеон сразу перекрасился. Когда почуял неладное. В девяносто первом из партии вышел и подался в Семинарию. У него в соседнем районе свой Приход.
— Я вчера допоздна в интернете сидел, но так и не понял, почему СССР распался? Многие винят Горбачева…
