Что ж.
Принцесса по вызову, как способ избавиться от одиночества и на время забыть о проблемах?
Почему бы и да.
Шота допивает остатки остывшего кофе, швыряет стакан в мусорный бак и, еле переваливая своё склонное ко сну тело, шаркает следом за Нико обратно в Камелию.
Сейчас, спустя столько времени, он наконец начинает признаваться, что не так уж и плохо это – изредка заглядывать сюда.
vi. Blue Stahli – Rebel Yell
К слову о том, почему прошло столько времени, а он до сих пор ходит сюда, как минимум, раз в две недели. Разумеется, речь идёт о побочной причине – не касающейся этого тупого и до остроты отчаянного интереса к Нико.
Ответ прост. И кроется в хозяйке Камелии – Мадам, которую здесь любовно кличут «Мамой». Если говорить точнее, то разгадка тайны в том, что конкретно ей, прожжённому сутенёру со стажем, надобно от героя, который (для общественности) и в мыслях не должен держать таких заведений, не говоря уже о том, чтобы посещать их.
– Примите мои глубочайшие сожаления, что назначила вам встречу и тут же уехала, Айзава-сан.
Деревянная резная трубка мундштука с незнакомыми инициалами на ней, зажатая между сухими, слегка костлявыми женскими пальцами, наводит мысли о других – совершенно иных ментоловых сигаретах и белых руках, орошенных мелкими царапинами. А ещё огромным булыжником бултыхается куда-то в самую глубину сердца задумка о том, что Нико курит гораздо красивее. И руки у неё куда лучше.
Но разве сейчас время для воспоминаний о ней?
– Лучше извинитесь за потраченное впустую время и за то, сколько раз мне пришлось побывать здесь, прежде чем застать вас… – Шота нарочно делает заминку, прежде чем уважительно-иронично добавить: – Мадам.
Хотя он мог просто ничего не предпринимать и просто ждать, пока его позовут во второй раз (если нужда действительно есть). Догадаться об этом проще, чем сложить между собой два и два, и помножить их на два. Что, впрочем, многоуважаемая госпожа демонстрирует во всей красе, скрывая игривую усмешку за аляпистым китайским веером. Уж кому, как не ей знать, по какой причине мужчины приходят в Камелию. И вряд ли Айзаву можно назвать исключением, если захаживает он в основном ради их милейшего бармена.
– Как вам будет угодно, – мелодично-глубоким голосом почти поёт женщина и выдыхает клубящийся дым куда-то в сторону. – Поверьте, мне действительно жаль.
Мужчина угрюмо молчит, искренне сомневаясь в том, что этой особе когда-либо доводилось сожалеть о чём-то.
– Выкладывайте уже, – он украдкой бросает взгляд на дверь – единственный путь, который ведёт от бара до личной комнаты хозяйки и обратно – и машинально подсчитывает в уме, сколько поворотов по коридору нужно сделать, чтобы вернуться назад и увидеть довольную улыбку бармена, который именно сегодня (как назло) умудряется беспрерывно заниматься алкогольным забытьем других мужчин.
В отличие от всех остальных помещений, именно в этой комнате оказывается слишком светло, чтобы воспринимать её, как часть всего остального бара. Это раздражает не только чувствительные глаза, но и нервную систему в общем и целом.
– Ох, простите, я забыла, что вы занятой человек, – снисходительно тянет уголки губ Мадам, аккуратно перекладывая левую ногу поверх правой и обнажая стройное бедро через разрез откровенного во всех смыслах платья. – … На самом деле наша сфера редко обращается к героям – клиентов среди вас крайне мало, а те, что есть, не совсем компетентны. Вот и приходится идти на крайние меры.
Признавать это кажется довольно унизительным, однако Шота не может отрицать для самого себя, что и среди его знакомых есть те, кому вполне комфортно вызывать к себе таких вот «принцесс», чтобы снимать напряжение и не заморачиваться по поводу всяких свадеб/отношений/симпатий (нужное подчеркнуть, ненужное замазать корректором).
И что ему, как человеку, который завален работой и заботами о других настолько, что едва ли хватает выделять время даже на сон и еду, настоятельно рекомендуют снять пробу с чудодейственного средства. Хотя бы на час (а там уж как пойдёт).
Ну, или – на худой конец – ответить согласием Мисс Шутке, а не отказывать каждый раз фразами в духе: «Пошути в другом месте и с кем-нибудь другим, может замуж наконец выйдешь».
– Проблемы настолько большие, что вам не страшно оставлять заявку тому, кто может весь ваш бизнес медным тазом накрыть? – Вроде оценивая по заслугам смелость Мадам, а вроде и поражаясь её тупой, рискованной затее, по-деловому интересуется Шота.
Он невольно перенимает абсолютно раскрепощённый, расслабленный настрой женщины, и сам вальяжно приваливается к спинке дивана, засунув руки в карманы и вытянув ноги вперёд себя. Прямо как хулиган на допросе учителей.
Да и похер, в общем-то – он не на официальной встрече, чтобы тратить энергию на формальности. Даже в таких мелочах.
– Вы же этого не сделаете, – эта баба даже не чешется. – Ведь тогда наша Нико останется совсем без крова. Но в этот раз по вашей стопроцентной вине.
У Шоты так и просится вопрос – а вам не кажется, что срать я на это хотел? – и тут же толкается бессвязным комом обратно в горло, липким, мерзким куском плюхаясь на дно желудка с пометкой «враньё». Потому что пиздёж настолько очевидный, что если бы он это сказал вслух, то получил бы безумный шквал презрения и надменный плевок в лицо. В первую очередь от самого себя.
– Переходите уже к сути, – нетерпеливо настаивает он, желая как можно дальше уйти от щекотливой темы, которая, судя по ощущениям, грозит ржавой заточкой вскрыть не только душу, но и всё остальное заодно.
Но Мадам, как назло, спешить не желает, растягивая моменты драгоценного времени, как мерзкую жвачку. Она грациозно стряхивает пепел с сигареты, откладывает в сторону мундштук, опирая его на стеклянный край пепельницы, поправляет меховой воротник на своих оголённых плечах и медленно обмахивает густо накрашенное лицо веером.
– Видите ли, не так давно услугами нашего заведения воспользовался некий аноним, - женщина поджимает ярко накрашенные губы, будто вспоминает нечто ужасное. – После его посещения одна из моих девочек сперва бесследно исчезла, а затем, спустя неделю, вернулась… – она вдумчиво перебирает мысли так, чтобы не затронуть болезненную, пронизывающую страхом и гневом картину в памяти. – Вернулась в таком состоянии – физическом и моральном – что не выдержала и буквально на вторые сутки после возвращения повесилась у себя в комнате. Всё бы ничего, но ещё через две недели одну из моих работниц похитили уже без заказа. И вернули в таком же состоянии – доведённую до ручки.
– Мне казалось, что ваши связи позволяют выяснить и решить всё без вмешательства героев, – незаинтересованно комментирует Айзава, еле умудряясь сдерживать зевок. Убийство человека, пусть и проститутки, пусть и косвенное, разумеется, не оставляет его равнодушным, однако он смутно может представить, в чём заключается его «помощь».
– Выяснить – да, – согласно кивает Мадам, слегка качнув головой, будто отгоняя некое наваждение или же дурные мысли. – Но в этот раз информация довольно смутная, а информаторы настоятельно не рекомендуют соваться в это дело без хорошей поддержки.
Эка всё круто выворачивается.
– Девочки напуганы, Айзава-сан, – неожиданно честно раскрывается госпожа-хозяйка. – Мы вынуждены не брать новых клиентов, поскольку не можем выяснить – правдива ли информация о них. Из-за этого страдает наш бюджет. А пару недель назад… – не поднимаясь с места, женщина аккуратно подцепляет с небольшой тумбочки у кресла распечатанный конверт. – … Нам начали присылать угрозы. И трое суток назад среди них оказалось требование: выдать определённых девочек.
Шота сомневается, тщательно обдумывая полученную информацию и взвешивая все «за» и «против». С одним-единственным героем в арсенале каши не сваришь. Особенно, если в деле якудза какие-нибудь или ещё кто похуже. Гораздо практичнее нашуметь, но разобраться с проблемой, будучи уверенным на сто процентов в положительном исходе.
