В комнате царит привычный мрак – уютный и вполне себе комфортный – поэтому содержание всунутой карточки разглядеть банально невозможно. Только глянцевое мерцание и какие-то размытые буквы на английском. Помножить всё на тот факт, что в глаза ему как будто насыпали херов песок. Приплюсовать то, что с дивана вставать, чтобы донести свою тушу до выключателя, в принципе не хочется, а интерес со смачным таким чавканьем жуёт внутренности – дилемма явно достойная внимания.
Но решается быстро.
Патологическая лень, не давшая нормально сдвинуть шторы, помогает найти гениальный выход.
Рука с глянцевой карточкой поднимается чуть выше головы и в сторону – аккурат на тонкую полоску света, что пробивается сквозь щель в плотных, тяжёлых гардинах.
Истинные цвета визитки рассмотреть не удаётся – всё напрочь глушит сине-фиолетовый оттенок вывески круглосуточного кафетерия, что находится напротив его дома – но вот надпись и адрес видно практически идеально.
ii. PVRIS – Separate
Бар «Камелия» любезно раскрывает свои двери для всех желающих лишь в десять вечера и ни минутой раньше. Всё, что нужно сделать, чтобы попасть в заведение мечты – спуститься по лестнице в подвал между косплей-баром «Карнавал» и непонятного рода забегаловкой, где наверняка кормят копеечными бургерами из опилок и за гроши дают давиться сублимированной гадостью, которую и кофе-то не назовёшь.
Входная дверь выглядит прилично в сравнении со спуском в эту дыру. Но учитывая всё окружение и развлекательную цель квартала в принципе, даже прикасаться к ней нет никого желания. Был бы у него выбор – ей богу – Шота послал бы к хуям эту проверку, эту сраную ответственность взрослого человека, задушил бы собственную совесть и развернулся на полпути, чтобы ноги его не было в этом буйстве венерических болезней.
Но вместо того, чтобы скривиться от отвращения и сбежать как можно дальше, он, проклиная всё на свете и себя в том числе, ладонью толкает массивное дерево, настороженно осматривая крохи прокуренного вдоль и поперёк помещения, что гордо зовёт себя элитным баром, по факту являясь лишь притоном. Подпольной клоакой, куда стекается весь сброд Мусутафу.
– … Учитель? – Тот же самый голос, но с интонацией, гораздо менее удивлённой, нежели вчерашней ночью, доносится до него откуда-то из глубины заведения. – Добрый вечер.
Девушка – та самая – встречает его приятной и, отчего-то, такой неправильной улыбкой, что от желания за шкирку выволочь её на улицу и пнуть под зад в сторону дома начинают нестерпимо чесаться ладони.
Айзава в единую секунду понимает, что уже видел это смеющееся лицо раньше. Но никак не может додумать, где именно.
Он ступает чуть глубже в интимный полумрак и дверь за ним с лёгким скрипом затворяется. Не сама, разумеется, в этом ей помогает рослое широкоплечее существо, похожее на безмозглую рептилию – самое то для охраны шлюшатника.
Выводы отнюдь не безосновательные: зоркий взгляд уже цепляется за вальяжно расположившихся на диване, в отдалённом углу, полуголых девиц, разодетых подобно танцовщицам кабаре Мулен Руж.
– Вы не стойте там – присаживайтесь, где будет удобно, – спокойно натирая сухой тряпкой бокалы за барной стойкой, предлагает ему незнакомка. – Всё равно у нас не выездные клиенты обычно раньше полуночи не появляются.
Не испытывая острой нужды в том, чтобы ответить ей или как-то отреагировать на реплику, недвусмысленно намекающую на характер услуг в заведении, Шота молча кидает на столешницу подсунутую визитку и садится за барную стойку, сквозь занавес волос украдкой изучая окружающую обстановку, но при этом не чувствуя ни намёка на опасность.
– Не хотите выпить? – Вежливо предлагает безымянная, уже ловко подбрасывая в руке бутылку с алкоголем и выливая немного в стакан, где уже было что-то намешано. – Марианна, забирай.
Одна из девиц, которых в затемнённой части бара оказывается гораздо больше, чем Шота сперва смог разглядеть, модельно дефилирует к стойке, забирает свой коктейль и кладёт вместо него бумажную купюру, что была надёжно спрятана в глубоком декольте.
– Спасибо, дорогуша, – певуче воркует мадемуазель, снимая пробу. – Сдачи не нужно, – но не спешит уходить и прежде, чем вернуться к своим кокетливо щебечущим подружкам, слегка задевает бедром ногу Айзавы, сопровождая этот жест игривым подмигиванием. – Захочешь приятно провести время – обязательно закажи меня.
Несмотря на заманчивое предложение, пока что единственное, чего хочет Шота – сдать это никчёмный секс-притон ближайшей полицейской будке. И пусть ебутся конём, но цветущий рассадник проституции закрывают и дезинфицируют тут всё от пола до потолка. В идеале сжечь, конечно, но это даже в целях профилактики чересчур.
– Как всегда щедра, сестричка, – указательным пальцем аккуратно стаскивая деньги со столешницы, благодарно склоняет голову девчонка, тут же возвращая своё внимание мужчине. – К сожалению, Мадам – хозяйки – сегодня не будет. Она вернётся из деловой поездки буквально через три дня.
– Значит, это ваша хозяйка приказала подсунуть мне это, – кивком головы Айзава указывает на небрежно брошенную им же визитку.
– Ей нужен профессионал, о котором знают не так много людей, – подобие бармена легко пожимает плечами, сверкая белозубой улыбкой, от которой у мужчины неприятно сводит где-то в межреберье и подозрительно сверлит в мозгу – где же он видел эту девицу? – Она не ожидала, что вы так быстро вернётесь сюда и пару часов назад уехала.
Явно что-то новенькое – чтобы сутенёр назначал какие-то встречи с героем…
Вывода можно сделать два. А уже потом, когда ситуация станет ещё хуже и приобретёт чёткие границы, выбрать тот, что подходит по логике вещей: то есть либо мир действительно летит в пизду, как с завидной частотой прогнозирует гениальный ум Незу; либо даже у развратных старух бывает храбрость (и глупость) идти на столь крайние меры. В любом случае это хохма, достойная антуража Мисс Шутки.
Как хорошо, что её здесь нет.
– Вы… не очень хорошо помните меня, да? – Ничуть не разочарованно, но скорее даже заинтересованно спрашивает девушка, обеими руками пытаясь заправить непослушные светлые кудри в высокий пучок, чтобы не мешали во время работы.
Я тебя вообще не знаю – хочет сказать Айзава, давясь и захлёбываясь этой ложью.
Где-то в памяти – на самых задворках – шевелится похожий момент. Только в другом времени, в другой локации и, по ощущениям, в совершенно другой вселенной. Но с тем же самым человеком – хоть что-то успокаивает.
– Я обязан помнить всех, кого встречаю? – Тем не менее почти безразлично и крайне неосторожно роняет Шота, напрочь забывая о том, что разговаривает не со своей студенткой.
– Нет, но вы не можете отрицать, что вам интересно, кто я? – Весело щебечет девчонка.
Свинцовой силой и ярким цветом в душе Айзавы наливается раздражение. Он хочет сказать, что этого его не ебёт ни в каком виде, и снова буквально давится своими же словами, потому что по факту этот мешок с сюрпризами свою правоту осознаёт раньше, чем её признаёт сам мужчина.
И какого чёрта, собственно, работая (наверняка незаконно) в таких условиях и окружении эта малявка так позитивно настроена?
– Тогда давайте сделаем так, – не принимая во внимание тяжёлое, задумчивое молчание человека, полностью сосредоточенного на том, чтобы поймать за хвост крупицы воспоминаний, незнакомка из прошлого придвигает ближе к нему гранёный стакан: – Вы выпьете, расслабитесь немного, а я дам подсказку.
И говорить не стоит, что слова – все до единого – звучат, как хороший и крепкий такой наёб. Она либо отчаянная, либо тупая: третьего не дано. Как по-другому можно объяснить подобный «вызов» выставленный взрослому мужчине? Особенно ему – учителю, работающему с прыщавыми подростками и неплохо умеющему анализировать поведение других, чтобы сделать какие-либо выводы.
– В школе ты не доучилась, – не спрашивает – утверждает Шота без какого-либо намерения задеть или обидеть её.
