Возможно… нет – Нико совершенно точно уверена – эти слова имеют совсем другую подоплеку. Однако сам по себе вопрос впервые заставляет Суо всерьёз задуматься о тех вещах, которые она так старательно отталкивала на задний план, пытаясь убить в себе любое возможное напоминание об этом.
Знает ли он?
Чёрт возьми, нет.
Нико лучше сдохнет, чем позволит ему о чём-то догадаться.
Комментарий к XI. Тернии в позолоте.
Это я - я в коме, потому что мой милый друг, который хранит… хранил в себе самые лучшие отрывки и зарисовки для глав, умер. Умер и забрал с собой в могилу всё, что я успел написать. Не надо сочувственных речей, просто дайте мне хороший стимул переписать это дерьмо по памяти и, возможно, сделать его лучше.
========== XII. Когда закончится дыхание. ==========
xxii. Arctic Monkeys – Do I Wanna Know?
Нико уже не обманывает себя теми стандартами, которые пропагандируются всеми доступными человеку средствами – никогда, в общем-то, не обманывала. Концепт хорошего и плохого для неё размыт и не имеет того чёрно-белого контраста, который навязывают «мудрые» поколения предков. А уж примитивная тенденция половин, бытующая в народе, настолько же осмыслена и оправдана, насколько глупа и ненадёжна. Потому что мироздание – вселенная – выстроено далеко не на абсолюте: оно состоит из оттенков, нюансов, полутеней и, иногда, из бликов и рефлексов. Нет строгих границ. Нет рамок. И даже мировые стандарты – лишь придуманная когда-то таким же человеком узда, чтобы сдерживать других людей.
Только все предпочитают об этом забывать. Так, удобства ради. Потому что в мире, выстроенном на подгнивших постулатах, не нужно ничего менять. Нет необходимости пересматривать старые правила и плыть против течения, когда уже есть давно протоптанная предыдущими поколениями дорожка.
Кривая тропинка, ведущая в хаос одного маленького мира.
Нико обрубает развитие мыслей о мотивах добра и зла резко и с особым злорадством, будто щёлкает выключателем. Пока что не понятно – включая свет или же отрубая нахер всю систему электроснабжения – но ясно, что изменяя что-то внутри.
Столбик пепла с чужой сигареты сносит порывом колючего ветра, который сдувает с дороги сухую пыль и пускает её в глаза редким прохожим, вынужденным идти против холодных потоков воздуха.
– Знаешь, у меня чертовски паршивое настроение. И твоя мерзкая рожа не делает его лучше, Мицуру, – Суо закашливается от пущенного ей в лицо дыма и сплёвывает густую мокроту в уличную урну. Клокочущая злость вспыхивает в ней лишь на долю секунды. После этого наступает штиль, какого в душе не было ни разу с тех пор, как она узнала, кто подсадил брата на наркотики. – В прошлый раз мы недостаточно хорошо «побеседовали»?
Старый знакомый, связь с которым Нико желала, желает и будет желать никогда больше не вспоминать, косо усмехается, откровенно забавляясь. И вот Суо уже чувствует себя уставшей настолько, что хочет просто сказать всему миру «оставьте меня в покое», спрятаться в пустой комнате без окон и уснуть на веки вечные.
– Я говорил, что вернусь, – невозмутимо напоминает он, а затем с удовольствием подчёркивает. – Ты знала, что я вернусь в любом случае.
Нико смотрит на него, не мигая. Сухо-сухо так – без эмоций совсем. У неё в груди очень долго горел костёр из ненависти и презрения к бывшему другу-убийце брата. Настолько долго, что теперь гореть попросту нечему. Там пусто. И черным-черно от въевшейся копоти, да сажи. Ей богу, если бы Суо знала, что чувствует выпотрошенная на разделочной доске рыба – несомненно – она бы провела знак тождества между этими чувствами и своими собственными.
– Просто скажи, что тебе нужно от меня, – устало бросает, от нехватки личного пространства и, кажется, воздуха заодно, отступая подальше от собеседника и вжимаясь спиной в стену.
Сосущая пустота затягивает в себя даже стойкое ощущение беззащитности перед злодеем. Ничего нет. Только абсолютный вакуум.
– Плохо выглядишь – весь эпатаж, как ветром сдуло. И губки вон какие бледненькие совсем, – несмотря на ядовитые слова, Мицуру не делает лишних движений. Нико всё же следит за ним, даже если кажется отрешённой, а он, видимо очень сильно хочет, чтобы разговор между ними состоялся, раз уж боится её спугнуть.
– Мой внешний вид – не твоя забота, – сухо констатирует Суо, не намереваясь больше затрагивать тему своей наружности, о которой ей и без чужих указок известно предельно ясно. – Если ты закончил, то я пойду.
Разумеется, это блеф. Возжелай Нико уйти – духу бы её здесь уже не было. Но вот она – стоит на месте, не шевелясь, не вскидывая руки в угрозе использовать квирк, и даже дышит как-то вполовину. Неслышно совсем.
Возможно ложь получается изобразить слишком натурально: широкая и массивная рука преграждает ей даже не начавшийся путь, а её обладатель больше не выглядит так, словно пришёл на встречу к хорошему знакомому, с которым в течении нескольких лет перебрасывался остротами и сальными комментариями в соцсетях.
– Парни из Лиги злодеев крали ваших девчонок. Я знаю, зачем. И я знаю, что может ждать остальных из списка. Тебя в том числе.
Нико замирает.
Ушат ледяной воды, вылитый на голову не сравнится с тем, что испытывает сейчас Суо.
– Нико, послушай меня. Я сейчас делаю очень большое одолжение твоему брату-слюнтяю и сильно подставляю себя, предупреждая тебя, так что тебе придётся меня выслушать.
Она не чувствует, когда её несильно встряхивают за плечи, не ощущает свинцовых капель накрапывающего дождя на носу, но слышит и понимает каждое слово, поэтому кое-как сквозь ошарашенное оцепенение кивает головой.
– Ты слышишь? Внимательно слушаешь? – кивок. – Заруби себе на носу – ни в коем случае не расставайся с этим своим героем… он же Сотриголова, да? – кивок. – Прилипни к нему. Сделай так, чтобы он тебя не оставил, поняла меня? Да хоть залети от него! Но останься под его присмотром!
Вид контуженной на голову ничуть не внушает доверия, однако злодею приходится продолжать. Сквозь слезы и пепел в глазах. Потому что иначе эта грёбаная вина сожрёт его окончательно.
За ним ещё цепляются отголоски былой влюблённости в малышку с красивыми губками и восхитительной ненавистью к нему в жгучих светлых глазках.
В нём по-прежнему сидит грызущая совесть, которая никак с годами не забудется, чем бы он ни пробовал её заглушить и перебить.
В конце концов у него незакрытый долг перед её старшим братом.
И если он сейчас убережёт младшую сестру своего лучшего друга от беды; если неумолимо приближающийся шторм обойдёт стороной её ломкую птичью жизнь; если это хоть как-то покроет кредит загубленной по глупой случайности жизни…
Возможно там – на том свете – ему будет чуть меньше стыдно перед тем, кому он доверял больше, чем самому себе.
xxiii. Snow Patrol – Run.
Всякий раз, когда Нико задумывается (мечтает) о том, какой могла бы быть её жизнь сейчас, если бы там – в прошлом – определённые моменты сложились быть хоть чуть-чуть иначе, в её голове начинается продолжительная многоуровневая игра в причинно-следственные связи. Больная и откровенно болезненная, жалящая во все места забава с садистским названием «если бы». Игра, в которой Нико по праву считается мастером вне рекорда, потому что провела бесчисленное количество часов, продумывая варианты, возможности, ходы и события.
Если бы тридцать лет назад два человека без моральных устоев, совести и гроша в кармане не встретились бы на задворках вшивого ночного клуба, то брат и сестра Суо никогда бы не увидели белый свет. По настроению и психоэмоциональному состоянию на сегодняшний день, Нико не знает, что в ней превалирует – разочарование или радость из-за сего неутешительного факта.
Если бы эти люди имели в своих пустых головах хоть какую-то зарубку о том, что дети требуют к себе внимания и заботы чуть больше, чем собаки, то, возможно, они – сорняки, так и не узнавшие родительских любви, – никогда не оказались бы в приюте.
