xvii. Samuel Delves, Teia Fregona, Thomas Kitson, Alex Moorse – You Stand Alone.

Возможно ветер перемен задувает немного не в том направлении – изменения в своём мировоззрении Айзава замечает не сразу и поначалу даже считает, будто развивается куда-то в сторону деградации.

Просто потому, что в какой-то момент осознаёт, что ему совершенно не противно разговаривать с проституткой, которую Нико ласково зовёт сестрицей. Внутри не развивается совершенно никакого желания поскорее сбежать домой и смыть воображаемую грязь, если кто-то из местных «тружениц» случайно задевает его рукой или же целенаправленно обращается с каким-то вопросом.

Шота относится к Камелии и всем её работникам гораздо спокойнее, чем к собственным ученикам в Юэй. Хотя бы из-за того, что здесь ему не нужно никого контролировать или за кем-то следить.

И в среду вечером – накануне поездки в лагерь – выясняется, что перемены в отношении к бару, его обитателям и характеру их деятельности заметны далеко не одному лишь Айзаве.

– … Вижу, пообвыклись вы уже здесь.

Мадам грациозно салютует изящным бокалом и губит совсем немного вина, тут же аккуратно смачивая губы белой салфеткой, на которой остаётся тёмное насыщенное пятно.

Женщина неспешно закуривает от услужливо подставленной Нико зажигалки и молчаливо благодарит девушку снисходительным наклоном головы, дозволяя тем самым вернуться к работе. Суо понимает жест хозяйки «взрослым дяде и тёте нужно поговорить» без дополнительных движений или вопросов, поэтому пятится к противоположной стороне бара, принимая заказ у подвыпившего посетителя.

– Как вам будет угодно – так и думайте, – размеренно и крайне расслабленно разрешает Айзава, не считая нужным растрачивать энергию на сарказм.

После проверки мусорной горы из бумажных тестов и их разбалловки у него нет ни сил ни желания придумывать сальные остроты в адрес надменной и чертовски проницательной госпожи.

– В таком случае я могу верить в то, что если вы здесь, и желали со мной встречи, то располагаете интересующими меня результатами, – вежливо любопытствует Мадам, сохраняя абсолютно непроницаемое выражение лица, на котором обольстительной маской стынет холодная улыбка.

– Для начала: вы знали, что есть общего между теми, кто представлен в том списке? – герой украдкой бросает взгляд в сторону Нико.

Она самозабвенно мешает коктейли и общается с клиентом, от чего на душе становится чуть легче, поэтому Шота может спокойно вернуть внимание хозяйке бара.

Вопрос, кажется, ставит женщину в тупик, поскольку во взгляде на секунду мелькает хвост неподдельного недоумения, а брови слегка дёргаются, будто непроизвольно желают приподняться, состроив очевидную гримасу изумления ещё заметнее.

Айзава, в общем-то, задался этим вопросом сразу же. Однако наивно полагал, будто женщина сама выложит все свои подозрения и тем самым даст ему какие-то намёки на зачатки логического мышления в её голове.

Почему из тридцати трёх «подопечных», которые были взяты под широкое крыло великодушной Мадам, лишь семь (с двумя предыдущими жертвами – девять) удостоились чести попасть в список людей, требуемых загадочными злодеями?

Для начала стоило исключить внешние параметры и квирки: общее сходство было исключено сразу – из всех девяти девушек только у двух был одинаковый цвет волос, у четырёх цвет глаз, и трое обладали схожими по внешности или назначению причудами. В остальном они разительно отличались друг от друга даже фигурами, поэтому уповать на какие-то фетиши было бесполезно уже в тот момент. Даже если чья-то абсурдная извращённость была самым наилучшим оправданием для физического и психологического насилия над несчастными.

Оставались лишь какие-то внутренние аналоги.

И вот тут первое – самое очевидное – что вылезает наружу: группа крови. То, что пропустить при наличии хоть каких-то ростков здравомыслия банально невозможно.

Третья у каждой.

– … Мы не проверяем подобную чушь без особой на то необходимости. Это не входит в наш список обязательных анализов, – Мадам задумчиво ведёт пальцем по кромке бокала, издавая неприятный, едва-слышный шум.

Шота показательно кривится: это не может быть достаточным оправданием для херовой информаторской системы и откровенной тупости упущения в целом.

– И так как ни одна из похищенных девушек перед смертью не рассказала о действиях или даже словах со стороны своих похитителей… – он задумчиво замолкает, до последнего сомневаясь в том, стоит ли вываливать на женщину свои логические умозаключения… вернее стоит ли ей их доверять. Чтобы не вышел такой же косяк, как с проверкой группы крови. – Вывода можно сделать аж три, только один из которых правильный: первый – им просто угрожали расправой над близкими, из-за чего они могли подумать, будто собственная смерть оградит родных от опасности.

Но в таком случае планомерно возникает вопрос – есть ли в этом смысл? Какой важной информацией обладают обычные проститутки, если им угрожают и доводят до самоубийства? И какая может быть выгода, если все заканчивают жизнь самоубийством?

– Второй вариант – то, что с девушками сделали было настолько страшно и унизительно, – хотя, казалось бы, какой порог унижения может быть у шлюхи, которая за деньги будет стелиться под кого угодно. – … что они просто не хотели, чтобы кто-нибудь об этом знал, пока они живы.

И здесь тоже появляются несостыковки: насколько Айзава осведомлён, тела девушек были в ужасном состоянии, однако это касалось только отдельных частей, которые исключали варианты насильственного удержания: никаких следов от верёвок, ремней, цепей или ещё чего-нибудь в таком духе, не было и в помине.

Из чего следует третий – самый возможный из всех вариант.

– Последний вывод совмещает первые два: путём шантажа их добровольно заставляли что-то делать и вынуждали держать рот на замке.

– Разве не проще в таком случае убивать, а не заставлять молчать? – женщина задумчиво поджимает губы и немного хмурится, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь уловить общую суть сказанного, продумывая собственные предположения. – Какой толк оставлять за собой живых свидетельниц и улики?

Айзава не уверен, что злоумышленники оставляют улики: скорее они ставят какую-то цель, для которой нужно сохранить эти жизни.

И если это в действительности так, то результат будет таков:

– После двух случаев самоубийства, следующие девушки из списка уже не вернутся.

Мадам выглядит чересчур бледной – жемчужная кожа теперь отливает болезненной серостью. В голове у неё, кажется, не может прижиться сама идея того, что кто-то из её подопечных будет снова похищен, и на этот раз уже не будет возвращён.

– Почему именно Камелия? – она в один глоток допивает вино, которое теперь наверняка не кажется таким уж вкусным, и крепко затягивается, нервно поднося мундштук к губам. – Почему мои девочки?

Обречённую глупость вопроса ей не даёт понять страх, к чему Шота сейчас относится с пониманием, поэтому без предрассудков предоставляет полноценный ответ:

– Потому что о них никто не будет волноваться. Все девушки либо сироты, либо брошены. Вашему бару просто не повезло.

Это действительно так:

Не повезло быть тем заведением, которому неплохо так светят проблемы с законом в случае, если они решат обратиться в полицию.

Не повезло стать ненормальным ресурсом Лиги Злодеев – не важно, в чём.

Попросту не повезло существовать в рамках нынешней хронологии – здесь и сейчас.

Но паршиво здесь вовсе не то, что они не знают мотивов.

А то, что все дела, касающиеся Лиги Злодеев и её деятельности – это целиком и полностью то поле, которое методично вспахивает городская полиция. Старый знакомый Всесильного – Тсукаучи – обозначил это очень отчётливо после инцидента, случившегося с преподавателями и студентами в USJ.

Айзава не сомневается ни разу, что они отыщут логово злодеев и разберутся с этой надоедливой болячкой на теле человечества. Однако своевременность этого события внушает опасения. К тому времени злодеи уже могут добиться поставленной цели, связанной с сотрудниками Камелии.