«Я буду ждать тебя! Буду ждать каждый день!» — вдруг всплыли в памяти слова Асахи. «Интересно… — подумала девушка. — Ждет ли он меня теперь, когда знает, что я помолвлена…»

Хоши, стиснув зубы и превозмогая боль, в ушибленной ноге, шла до тех пор, пока стало совсем невыносимо, и она, слабо простонав, оперлась спиной о толстый ствол сакуры и сползла вниз. Попытки встать и продолжить путь успехом не увенчались, от чего на душе Хоши стало совсем гадко. Она думала, что все пройдет по-другому: быстро и легко. Реальность же оказалась суровее. Пройдя совсем небольшое расстояние, она поняла, что это лишь малая часть неудач, что ее ждет. Мысль, что нужно немедленно сдаться и вернуться домой неудержимом потоком смывала всю ее непоколебимую решимость.

«Я такая жалкая…» Хоши начали душить слезы, которые горячим потоком хлынули по щекам против ее воли. Тело предательски било дрожью, которую было не унять. «Жалкая… Жалкая… Жалкая… — пульсировало в мозгу, вызывая все новые приступы слез и паники. — Жалкая…»

— Хоши… — вдруг послышался со стороны знакомый обеспокоенный голос. «Это он!» — пробилась по-детски радостная мысль, но тут же потонула в потоке убеждений о собственной никчемности.

Асаха растерянно застыл на месте, завороженно смотря на худенькую фигурку, содрогающуюся в лихорадочных рыданиях. «Жалкая… Жалкая…» — страшным навязчивым шепотом вторглись в голову чужеродные мысли. На непроизвольно произнесенное им заветное имя фигурка никак не отреагировала, и это его особенно обеспокоило.

— Хоши! — повторил юноша и, подбежав к ней, упал на колени. Девушку срочно нужно приводить в чувства. — Что ты здесь делаешь? — он слегка встряхнул ее за плечи, и она стала лихорадочно смахивать слезы, как будто они были чем-то постыдным. Чем-то, что юноше нельзя было видеть. Асаха мягко перехватил кисти ее рук, и тогда она, наконец, взглянула на него, слабо улыбнулась и прошептала:

— Ты здесь…

Хоши сама поразилась, насколько умиротворяюще на нее подействовали собственные слова. Как будто рядом с Асахой все тревоги становились смехотворными, незначительными, и она это знала наверняка.

— Я же обещал, что буду ждать тебя, — вздохнул юноша, как будто это было нечто само собой разумеющееся. Хоши кивнула. «Обещал…» — Так что ты здесь делаешь? — тихо повторил Асаха вопрос.

Девушка не спешила отвечать. Она какое-то время молчала, отстраненно рассматривая блестящий серп месяца, выглянувший из-за облаков, а потом прошептала:

— Хотела сбежать…

Ответ порядком удивил Асаху. Он и предположить не мог, что аристократка пойдет на нечто подобное, но правдивость ее слов подтверждал узел, перекинутый через ее худенькое плечо и простое, почти нищенское кимоно.

— Сбежать? — так же шепотом, в тон ей, переспросил юноша.

— Никудышная из меня наследница рода Токугава. Боюсь, что не смогу принести себя в жертву династии и сделать то, что хочет от меня отец, — тихо проговорила Хоши и закусила губу, пожалев, что взболтнула лишнего. Юношу, однако, ее реплика только обрадовала, хотя виду он не показал. «Она оказалась храбрее и решительнее, чем я думал».

С пару минут они просто молчали. Асаха о чем-то думал, склонив голову, и он все еще держал запястья девушки, а она не пыталась высвободится. Её успокаивало тепло его рук. Наблюдая за тем, как блики играют в его волосах, она прислушивалась к его размеренному дыханию и постепенно успокаивалась.

— Нет, одну я тебя не отпущу, — прервал молчание юноша, произнеся это скорее, как мысли вслух. И так же, не поднимая головы, добавил: — Я сбегу с тобой.

От такого заявления аристократка вскочила на ноги, как ужаленная, и ахнула от проснувшейся боли в травмированной ноге. Однако о ней она тут же забыла, когда Асаха тоже поднялся и поравнялся с ней:

— Ты спятил?! — с неподдельным ужасом воскликнула Хоши, — Так нельзя! Тебя казнят за моё похищение, если поймают!

Юноша улыбнулся так, что сердце девушки затрепетало в груди:

— Я не боюсь. А ты?

Хоши обреченно вздохнула. Ее обезоруживала его улыбка, а нежный взгляд дарил спокойствие, уверенность, тепло… Всей душой она захотела, чтобы он был рядом. Ей стоило бы пытаться вразумить его и дальше, но она не могла.

— А я боюсь… — только и выдавила она. — И не могу просить тебя о том, чтобы ты убежал со мной.

Юноша чуть склонил голову набок. И снова улыбнулся:

— Тебе и не придется.

У Хоши перехватило дыхание. Казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от волнения, переполняющего ее. Все условности для нее отошли на задний план и уже было все равно. Ей хотелось лишь одного….

— Асаха… — робко произнесла девушка, потупив взор, и сглотнула, пугаясь того, что действительно произносит это вслух, — Пожалуйста… Обними меня…

Юноша замер, не поверив своим ушам. Действительно ли он все правильно расслышал? «Пожалуйста…» — шепотом повторила она. Парень преодолел в один шаг расстояние, разделяющее их, и прижал Хоши к себе так нежно и бережно, словно она была соткана из ветра, и от малейшего неосторожного прикосновения исчезнет, как мираж. Асаха чувствовал, как девушка дрожит, и как бешено колотится ее сердце. В этот миг весь мир вокруг растворился, перестал существовать. Осталась лишь она, трепещущая в его объятиях, и сладкий запах ее волос.

***

То был жаркий, засушливый год. Палящее солнце безжалостно уничтожало все посевы, а растения гибли, отчаявшись найти хоть какую-то влагу в растрескавшейся почве. Для живых это предвещало новою волну голодных смертей. Для духов — множественное появление Бусо, в которых перерождались несчастные умершие. Их лишенные разума души не знали насыщения и пожирали глупцов, осмелившихся выйти после заката.

Июльский полдень обрушил на путников всю свою мощь, раскалив воздух до того, что весь мир казался одной большой печью. Юноша гнал коня несколько часов подряд, лишь изредка позволяя отдохнуть, чтобы тот не издох. Асахе все время казалось, что преследователи уже видны на линии горизонта и вот-вот с победоносным кличем догонят его, и на этом все будет кончено. Исчезновение аристократки должны были обнаружить едва ли не с предрассветным обходом, а это означало, что лучшие воины феодала уже ищут их след, если еще не нашли.

Измученная дорогой, жарой и недосыпом Хоши сидела сзади, крепко обвив руками парня за пояс, и устало прижималась щекой к его спине. Приличия давно ушли на второй план, хотя девушка долго держалась, как натянутая струна, испытывая стеснение, прикасаясь к юноше. Но вскоре усталость взяла свое, и она оставила свои последние попытки сохранить образ благородной неприступной аристократки. Почувствовав, как она положила голову на его спину, Асаха не сдержал улыбки. Такой жест доверия с ее стороны только пробуждал в нем отчаянное чувство улететь скорее на край света и спрятать девушку ото всех, чтобы никто никогда не разлучил их.

Асаха понимал: он трижды подписал себе смертный приговор.

Раз — усыпил всю стражу, чем подверг опасности своего господина. Да, ему помогли кодама. Но, почти наверняка, все решат, что он что-то подсыпал в еду. Как-никак, к ней у него был доступ.

Два — похитил Кадзе, великолепного вороного жеребца, принадлежащего Рё. Именно он, к счастью беглецов и к несчастью воина, был привязан за поводья рядом с входом во дворец. Лишь за одного этого коня Рё бы лично четвертовал юношу. Дважды.

И, наконец, три — сбежал с дражайшей дочерью феодала. Наследницей великого рода Токугава. Чужой невестой. Быстрая смерть была бы еще мягким наказанием за это преступление…

Вскоре бессонная ночь стала брать свое, и бодрствование начало даваться все тяжелее и тяжелее. От долгой верховой езды болело тело, а моргание превращалось в кратковременный сон. Юноша едва боролся с собой, хотя условия поездки нельзя было назвать комфортными для отдыха. Хоши тоже держалась, в знак солидарности, но, когда стало совсем невмоготу, она начала тихо мурлыкать какую-то незатейливую мелодию.

У Асахи перехватило дыхание: он узнал этот мотив. Эту песню любила напевать мама, когда они вместе ходили за ягодами. Он столько лет её не слышал, что теперь мелодия будто накрывала его теплым одеялом, даря уют. Обнимала, как своего давнего друга.