— Думаю, нет, госпожа, — неуверенно ответила Юи. Разве могут неживые звезды вообще что-то чувствовать?

— Тогда хорошо, — облегченная улыбка мелькнула на бледном лице, и девушка утомленно прикрыла глаза.

Поддавшись мимолетному порыву, служанка нерешительно подошла ближе и дотронулась до худого плеча Хоши, отчего та вздрогнула, но отстранятся не стала. С искренней тревогой она пролепетала, наблюдая за подрагивающими опущенными веками:

— Если бы я могла хоть что-то для вас сделать…

Дочь феодала не шелохнулась и не взглянула на Юи. Казалось, она и вовсе её не слышала, но, когда служанка уже и не надеялась что-либо услышать, слуха достиг тихий ответ, от которого тело прошибло холодным потом.

— Просто помоги мне умереть.

Старый конюх Чиё пришел в ужас, когда увидел молодую госпожу, переступающую порог своей конюшни. В облике девушки не осталось ничего, что бы указывало, что в её побледневшем и исхудавшем теле еще теплится живая душа.

— Г-госпожа… — только и выдавил старик из себя, переглянувшись с маленькой служанкой, сопровождавшей ее. В следующее мгновения в помещение вошли два широкоплечих воина с непроницаемыми лицами, и Чиё поразился надзору, представленному к совершенно ослабевшей аристократке. — Вы… Пришли проведать Бурана?

— Нет, — Хоши слабо улыбнулась. — Я пришла к вам.

«Вот тебе раз…» — подумал конюх, почесав затылок. Он не ожидал такого ответа и порядком удивился. Хоши никогда не нуждалась в его обществе, да и заговаривала с ним исключительно по делу. Тем не менее, старик кивнул и пригласил следовать за ним. Раз уж госпожа решила, что им есть, что обсудить, то негоже заставлять её топтаться у порога.

Чиё удивился, когда девушка с небрежной грацией и легкостью приземлилась на массивный сруб, скромно служивший в конюшне подобием скамьи. Ему казалось, что Хоши должна была утратить утонченность манер при всем её истощении и упадке сил, но она оставалась все той же, хоть и выглядела болезненно. Амбалы-мужчины предпочли остаться у входа в конюшню, решив, что дочь феодала не может говорить со конюхом ни о чем интересном. Юи же находилась совсем неподалеку. Не так, чтобы слышать каждое слово, но и не так, чтобы терять госпожу из виду.

— О чем вы хотели поговорить, Хоши-сама, — аккуратно спросил старик, когда понял, что слова застряли у девушки в горле, и она не решается заговорить. Он уже с минуту сидел рядом и настороженно наблюдал за ней.

Аристократка молча смотрела в пол, пытаясь понять, зачем она вообще пришла к Чиё. Еще полчаса назад она была просто уверенна, что ей крайне необходимо увидеться с ним, но теперь, когда он был перед ней, ни одна мысль не шла в голову. Кроме одной, состоявшей всего из одного слова.

— Асаха, — сухие губы впервые произнесли родное имя за два месяца, и у Хоши ком застрял в горле, едва она его договорила. Любимые черты возникли перед глазами против воли. Снова. Девушка так берегла образ жениха в памяти, каждый день представляя его возле себя, что иногда он виделся ей настолько явно, что она заговаривала с ним, пыталась коснуться рукой. Асаха же каждый раз тянул ей руку навстречу, но в последний момент расплывался, как мираж. Аристократка зажмурилась чтобы прогнать непрошеное видение прочь. Не за этим она здесь.

— Ах вот оно что, — выдохнул старик, отведя взгляд от госпожи.

— Вы единственный здесь, кто относился к нему хорошо, — попыталась девушка оправдать своё появление в обители конюха.

— Да, — горько усмехнулся Чиё. — Славный был парень… Но тот еще осёл.

— Простите? — Хоши, удивленно проморгавшись, уставилась на Чиё во все глаза. Такое услышать она точно не ожидала.

— Ага, — кивнул конюх. — Упрямый осёл, — старик улыбнулся, заметив недоумение госпожи. Он был рад, что она еще способна проявлять эмоции. — Я же предупреждал, что вы — птица не его полета, но мои слова были как горох об стенку. Настырный больно оказался.

Девушка поджала губы, вспомнив, как настойчиво Асаха искал встречи с ней в стенах дворца, как ловил её взгляд, сбивал с толку своей смелостью. Он бы жестоко поплатился за свой интерес к дочери феодала, если бы Хоши рассказала бы хоть кому-нибудь о его выходках, но она молчала… Странный юноша запал к ней в душу в тот самый момент, как она увидела его в ночном саду в первый раз, и он опрометью скрылся среди цветущих сакур.

— Лучше бы он вас послушал, — обреченно проговорила Хоши. — Остался бы в живых.

Чиё покачал головой.

— Уверен, что если бы Асахе выпал шанс всё исправить и последовать моему совету, он бы им не воспользовался. Он был счастлив быть с вами, разве нет?

Девушка закрыла лицо руками, почувствовав, как её начинают душить слезы.

— А я так и не сказала, что люблю его, — хриплый, надрывный шепот сквозил смертельным отчаянием, и у Чиё защемило в груди, когда он в очередной раз осмелился на нее взглянуть. Она даже не понимала, что обнажает душу перед посторонним, слова сами вырвались наружу, озвучив то, что её мучило.

— Госпожа… — Хоши трясло от накативших рыданий, но она не издавала ни звука. Складывалось впечатление, что даже на всхлипы у нее сил не осталось.

Молодая служанка, заметив неладное, сразу же подскочила, подобно разъяренной кошке, и в панике вскрикнула:

— Что вы ей сделали?! — она впервые видела аристократку в таком состоянии, и в том, что в этом виноват неотесанный работник конюшни, Юи не сомневалась.

— Ей уже все сделали до меня, — сухо отрезал старик, стремясь убраться прочь и пряча глаза. Мысли о смерти мальчишки, что так напоминал ему его погибшего сына, погружали и его в глубокую печаль, наворачивая непрошеные слезы.

Разговор с конюхом получился коротким, но Хоши стало легче после него. Она впервые говорила об Асахе с того момента, как вернулась домой. Впервые говорила о нем в прошедшем времени. Девушка все время думала о нем, как о живом, и лишь поэтому его образ настойчиво преследовал её по пятам, наводя на мысли о потере рассудка. Теперь же ей казалось, что нить, связывающая её душу с мертвым женихом, натянулась, как струна, и готова, наконец, разорваться.

Возвращаясь в дом через сад, Хоши, как умалишенная, подходила к сакурам и, прикладывая ладонь к шершавому стволу, тихо нашептывала им ласковые слова, не обращая внимания на тревожащуюся за нее прислугу. Она лишь хотела успокоить духов кодама. В том, что именно они виноваты в таинственных перестуках во дворце, наводящих ужас на его обитателей, она не сомневалась. Девушка хорошо помнила, как эти негодники выманивали её на встречу с Асахой, вот только что им нужно было теперь, оставалось для нее загадкой.

— Не-е-ет! Вы должны взять меня собой! — мальчишка крутился вокруг Асахи, который вернулся из тоннеля Тартар, и на днях собирался выдвинутся в земли Ямада. Юноша недовольно хмурился и пытался схватить неугомонного парнишку за шиворот, чтобы тот не мельтешил перед глазами и перестал побрякивать амулетами. Из-за него он уже битый час не мог заняться медитацией.

— И не проси, Нобу. Ты останешься здесь и будешь охранять дом. И сядь ты уже, наконец! — Рука все-таки ухватилась за край одежды маленького шамана, и тот, надув губы, приземлился на колени рядом с юношей.

— Но Хао-са-а-ама! Я хочу помочь!

— Ты будешь путаться под ногами, — сухо отрезал Асаха, стараясь не смотреть в увлажнившиеся в мольбе глаза. — К тому же, ты ведь не хочешь, чтобы все наследие Тору-сана захватили эти тщедушные тараканы, крутящиеся снаружи?

Мальчик отрицательно замотал головой.

— Но я хочу пойти с вами, — обреченно произнес Нобу, понимая, что все его уговоры терпят неудачу. — Мы же можем просто поставить шикигами у ворот, и никто не пройдет.

Асаха усмехнулся.

— По-твоему я с голыми руками должен идти в поместье Токугава? Шикигами нужны мне с собой.

— Вы сами говорили, что все может закончиться мирно, — заметил парнишка, — и сражаться не придется.