Лицо воина искривилось в недовольстве. Его так и подмывало возразить, что такие страхи ему неведомы, но нутро мучило чувство, что этого делать не стоит.

— Подумал, что Вы можете быть полезны. Кто, как не демон может помочь найти демона, разве нет? — холодно ответил Рё и в ожидании уставился на человека в плаще.

Комнату наполнил хохот, который эхом возвращался от пустых стен. Мужчина в недоумении смотрел на собеседника, который, казалось, смеется одним лишь ртом. Глаз не касалась ни одна эмоция, как будто они жили отдельной жизнью. Незнакомец прекратил сотрясаться от смеха так же внезапно, как и начал, и стал совершенно серьезен.

— Ни я, ни тот, кто Вам нужен, не демоны вовсе. И да упасет Вас богиня Аматерасу встретить настоящих выходцев из преисподней. А я — шаман-чернокнижник, — от голоса незнакомца, казалось, завибрировали стены. Суровый тон заставил Рё напрячься всем телом: уж что-что, а гнев колдуна ему навлечь на себя не хотелось.

— Тору-сама, — обратился к шаману воин, крепко сдобрив свой голос нотой уважения, — мне говорили, что Вам нет равных, и что для Вас нет ничего невозможного… — мужчина с удовлетворением заметил, что его собеседник самодовольно улыбнулся одними уголками губ. Значит, он потянул за нужные струны. — Я пришел просить Вас о помощи. Помогите найти…

— Асаху и Хоши, — закончил фразу Тору, вознеся руку так, чтобы воин замолк. Тот весь превратился в слух и едва сохранял невозмутимый вид — чернокнижник знал все наперед. — Найти их — дело нехитрое, — произнес шаман. — Но не стоит этого делать.

Рё едва не захлебнулся воздухом от возмущения. Вскочив так, будто его ужалила змея, он гневно сжал кулаки и взревел:

— То есть как это не стоит?!

Колдун остался невозмутим несмотря на агрессивный выброс пришедшего.

— Рё-сан, успокойтесь, — строго сказал он и, дождавшись, когда мужчина усядется на место, продолжил: — Духи поведали мне пророчество…

— Да к черту пророчества духов! — рыкнул воин, ударив кулаком по столу так, что он жалобно затрещал. Язычки пламени свечей тревожно задергались, как сенсоры перенимая недовольство потусторонних существ, присутствующих в комнате. — Я хочу знать, где они, — уже спокойнее добавил он. — Хочу вернуть свою невесту и отправить этот кусок дерьма гореть в ад.

Шаман усмехнулся. Он изначально знал — пришедший будет глух к его речам. Значит, действовать нужно по-другому.

— У всего есть цена, — хрипло проговорил Тору.

— Назовите любую, Тору-сама! — горячо воскликнул Рё. — Хотите, я усыплю весь пол этой комнаты золотыми монетами?!

— Ни золото, ни деньги мне не нужны, — ответил колдун и в молчании уставился мутно-белыми глазами на воина. Тот невольно напрягся. Что еще может понадобится колдуну? Шаман искривил рот в жуткой ухмылке, от которой мужчина кожей почувствовал, что плата непомерно высока. — Вальхалла.

— Валь… что? — воин прекрасно расслышал неизвестное ему слово, но то, как колдун его произнес, разлило у него в груди какое-то гадкое предчувствие.

— Вальхалла, — терпеливо повторил шаман. — Рай для воинов. И я знаю, что для Вас там заготовлено местечко, — ехидная улыбка снова промелькнула на его лице. — Болезнь пожирает моё тело, и время моё в мире живых скоро закончится. А я слишком повязан черной магией и демонами, и меня ожидает восьмой круг ада. Вот только в ад я не хочу, — Рё невольно сглотнул. Странные вещи говорил чернокнижник, и от них шел мороз по коже. — Такова цена. Готовы ли Вы обменять место в Раю на удовлетворение Вашего самолюбия?

В глазах мужчины промелькнуло недоумение, и он заметно побледнел:

— А не слишком ли Вы много просите за помощь в поиске двух малолеток?

Шаман загадочно улыбнулся:

— Вот видите, не так уж это все это и важно, правда? Считайте, что так звучит мой отказ помогать Вам. И я все еще намерен уговаривать Вас оставить Асаху и Хоши в покое. Рё-сан, Вы даже не представляете, какие будут последствия Вашего упрямства.

Воин поднялся с места, не желая больше слышать ни слова. Упрямство? Оставить в покое? Да что этот демон в человеческом обличье вообще может знать? Это он, Рё, как преданный пес два года всюду следовал за Хоши, оберегал ее, молча терпел все ее капризы и выходки, не подпускал к ней никого… Все эти самодовольные сыны советников императора — они и волоса с ее головы не стоили. И вот теперь, когда девушка почти стала принадлежать ему, самому верному воину на службе Токугава, ее уводит из-под носа мальчишка, который не сделал ничего, чтобы заслужить ее любовь, которого она едва знает.

Уходя, мужчина обернулся на пороге и холодно произнес:

— Мне жаль, что мы не смогли договориться, Тору-сама. Своим отказом Вы всего лишь отсрочили неизбежное.

Когда шаман остался один, он нервно засмеялся. Его смех переливался всеми гранями безумия. Демоны Они озадаченно переглядывались, наблюдая за ним. Вернув себе самообладание, колдун нахмурив брови, громко позвал к себе своих хранителей:

— Зенки! Гоки!

Пространство задрожало, и в одно мгновение его будто разрезало, отчего раздался грохот, похожий на раскат грома. Перед лицом шамана материализовались два шикигами, своими сгорбленными спинами подпирающие высокие пятиметровые потолки. Их головы, непропорционально огромные по отношению к телам, увенчанные пятью огромными костными выступами и угрожающего вида рогами, почтительно склонились. Пять пар глаз уставились на шамана в ожидании его приказа.

— Найдите мальчишку и убейте. Мы не можем допустить, чтобы пророчество исполнилось.

Шикигами исчезли с таким же оглушающим звуком, как и появились.

Шаман еще и сам не знал, что его действия стали очередным звеном в цепочке событий, которая вела к одному исходу. К тому, что он хотел предотвратить. К тому, что духи природы повторяли как мантру:

И будет Охотник жаден и самовлюблен, и заберет он с небосвода самую яркую Звезду, и когда угаснет она в руках его, придет Король, что Землю напоит кровавыми слезами детей её.

Комментарий к Глава 4. Пророчество

Рё - 獵 “Охотник”

Хоши - 星 “Звезда”

Хао - 葉王 Иероглиф 王 означает “Король”, “Царь”

========== Глава 5. К черту нормальность ==========

Сны не знают жалости. Они проникают в наши души и выворачивают их наизнанку, извлекая наружу все потаенные эмоции, мысли, желания, страхи. В их власти подарить нам крылья, и в их власти низвергнуть во тьму, которая своими слизкими щупальцами обнажает раны, что так долго пыталось залечить время. Сны словно говорят: «Нет, эта боль должна быть с тобой всегда». И ты их слушаешь. И примиряешься с их властью над собой.

Юноша знал, что все, что он видит, нереально: и окрашенное рубиновым закатом небо, и высокие разлапистые ели, которые угрюмыми стражниками охраняли владения лесного духа, и поросшая ароматными дикими травами тропинка, ведущая вниз с холма, — но сердце его трепетало в волнении. Казалось, стоит лишь подойти к краю оврага, за которым исчезает охристая тропинка, и он увидит в низине деревянную хижинку с высокой соломенной крышей, чуть скрывающуюся в тени могучего хвойного леса. А в хижинке Асаху будет ждать красивая молодая женщина с золотыми, как колоски пшеницы, волосами, легко собранными в хвост шелковой лентой. Увидев его, она улыбнется так, что пройдут все печали и невзгоды, а когда он подбежит к ней и заключит в объятия, уткнувшись носом в мягкую ткань кимоно, с его уст слетит лишь одно слово… «Мама». Надеждам юноши не суждено было сбыться. Вовсе не это воспоминание, наполненное нежностью и светлой грустью, воскресило царство снов.

От представшей перед глазами картины сердце в груди Асахи больно сжалось, разлив гадкое чувство безысходности по всем фибрам дрожащего тела. Сильно зажмурившись в попытке проснуться, юноша взмолился перед своим подсознанием: «Нет, пожалуйста… Я не хочу переживать это снова». Мольбы так и остались не услышанными. Когда он открыл глаза, перед ним все так же, словно оригами из тончайшего пергамента, горела та самая хижинка, что должна была стать его убежищем от всех жизненных невзгод…