Отвечая на немой вопрос брата, она покачала головой и нахмурилась:

— Заперлась у себя и никого не хочет видеть, даже меня. Порой своим упрямством она напоминает мне Арью.

Джон только слабо улыбнулся. Санса повернулась к брату и посмотрела на него тяжелым взглядом.

— А ты все страдаешь, как я погляжу, не так ли?

— О чем ты, Санса?

— О том, что бедная девочка не смогла держать все в себе и рассказала мне вчера ночью, сразу после моего приезда. Сейчас тебе следует не жалеть себя уединении своей спальни, где тебя никто не осмелится потревожить, а расхлебывать кашу, которую ты, дорогой братец, заварил.

Джон сглотнул.

— Я надеялся, что дело не только во мне.

Тут Санса подлетела к нему и схватила за плечи:

— Ах, он надеялся! Посмотрите на него! Девушка из любви к тебе только что отказала жениху на глазах у сотни гостей, опозорилась и лишила себя надежд на будущее — это его не трогает!

— Ты говоришь с королем, Санса, потрудись…

— Сейчас я говорю с братом — отрезала она. — И как твоя сестра я прошу и требую — иди к ней и утешь ее. — Затем она вдруг отпустила плечи Джона и устало опустилась на постель рядом с ним.

— Я боюсь за нее, Джон. Боюсь, что ее стойкость сыграет с ней злую шутку.

— Санса… — хрипло ответил Джон с мукой в голосе — ты не понимаешь… Если я войду к ней, то…

— Джон — теперь голос сестры звучал мягко. — Сейчас это не имеет значения. Ей нужен ты. Не я, не ее жених, не преданные слуги, не ее давно умершая мать — а ты. Иди.

***

Владыка Семи королевств и Защитник государства на нетвердых ногах подошел к тяжелой дубовой двери, и, заранее зная, чем все кончится,

Как давно он это понял? Когда пришел в богорощу несколько часов назад? Когда Когда целовал Лианну в лесу? подплывал к Медвежьему острову? Когда танцевал с ней в Винтерфелле пять лет назад?

и покоряясь этому знанию, трижды стукнул кольцом о древесину, а затем толкнул тяжелую дверную створку.

========== Глава 7. Как честный человек ==========

Джон спускался по лестнице вниз, в Большой зал. Час был еще ранний, солнце только взошло, но он все равно, не до конца осознавая это, старался, чтобы деревянные половицы не скрипели под его ногами. Пару раз его заносило на поворотах, и он натыкался на углы, а один раз стукнулся головой о низкую балку. Он резко остановился, потер лоб, поморщился и не смог сдержать смех.

Войдя в зал, он не ожидал никого там увидеть, и поэтому остановился как вкопанный, глядя на свою кузину, с аппетитом поедавшую яичницу с беконом и свежим хлебом.

— Санса! Я думал, ты уехала.

— Доброе утро, Джон. Нет, я решила, что мой муж обойдется без меня еще день или два.

Она встала, чтобы поклониться, но улыбнулась широко — по-родственному. Он подумал, что раньше не замечал у нее такой улыбки, никогда. Джон подошел, сел рядом с ней — перед ним тут же появилась тарелка с едой и кубок с элем, но ему кусок не лез в горло, поэтому он только глотнул эля, а потом с силой потер ладонями лицо, словно пытаясь собраться с мыслями.

— Оставьте нас — Санса вежливым, холодным тоном, который всегда делал ее такой похожей на мать, кивнула слугам, и те вышли из зала, закрыв за собой дверь. Вся холодность тут же слетела с Сансы, и она, отодвинув тарелку и промокнув губы салфеткой, повернулась к Джону и лукаво улыбнувшись, сказала:

— Ну?

— Что?

— Сам знаешь.

— Ох, Санса. Что я наделал — что мы наделали…

— Вот уж не знаю, что именно вы там делали, но думаю, что могу предположить.

— Перестань меня поддразнивать!

— Почему? Ты знал, что влюбленные мужчины выглядят ужасно глупо?

— Скажи об этом своему мужу.

— И говорила. Я единственный человек, который может сказать Сандору Клигану, что он выглядит дураком, не рискуя остаться без руки или головы — в голосе Сансы прорезалась гордость. — Но довольно обо мне. Я хочу поговорить о Лианне.

— Да? — Джон искоса взглянул на Сансу из-под упавшей на глаза пряди распущенных волос, мальчишеская улыбка расползлась по губам, а в жилах снова заплескался крепкий ночной хмель.

— Полагаю, что, как честный человек, ты теперь обязан на ней жениться.

— Жениться?

— Что тебя так удивило в моих словах, Джон? Ты провел ночь с девицей и забрал ее невинность, насколько я знаю — так что, по чести, выходов у тебя немного.

— Но, я… я не думал об этом. Не знаю, почему. «Возможно, потому, что до сих пор ощущаю себя женатым на Дейенерис» — подумал Джон, но вслух этого не сказал. Слишком уж болезненным был опыт сестры по части брачных обетов и верности им.

— Почему? Ты не любишь ее?

— Сама знаешь, что люблю. Просто я привык думать, что она предназначена другому мужчине и старался не давать воли своим желаниям.

— Но теперь-то это не так. Ты свободный мужчина, а Лианна, по всей видимости, более не обручена с Мертоном Мандерли. Я не верю, что ты просто улетишь на своем драконе обратно в Королевскую гавань и будешь жить, как раньше.

— Нет, разумеется нет! Я… я не знаю, согласится ли она.

Санса приподняла одну бровь:

— Ты всерьез думаешь, что такая женщина, как Лианна Мормонт, разделила бы с тобой постель просто на одну ночь, не думая о будущем?

— Нет, я не об этом. Но ты же понимаешь — если она станет моей женой, ей придется попрощаться с Медвежьим островом, с Севером и со свободой. Я знаю, как тяжело северянину на юге, знаю, как надоедают эти обязанности и придворные манеры — а она не знает. — и добавил тише — Я боюсь, Санса.

Она наклонилась к нему, и мягко сжала его руку:

— Но этого не избежать, брат. Я не мужчина, и никогда не участвовала в сражениях, но кое-что о любви я знаю, и иногда надо идти напролом, прямо через свой страх, в самую его глубину — помнишь, именно это ты мне говорил? Я последовала твоему совету и обрела счастье, хотя страх все еще не оставил меня до конца.

Джон кивнул, потом вздохнул и, не говоря больше ни слова, встал из-за стола. Он был благодарен Сансе, но сейчас ему было необходимо побыть одному. Ноги сами понесли его в богорощу — здесь она была едва ли не древнее, чем в Винтерфелле. Он сел прямо на землю, прислонившись спиной корнями к стволу чардрева, вольно или невольно подражая своему воспитателю, который тоже приносил под крону из алых листьев все свои думы, и закрыл глаза, ощущая, как пробивающееся сквозь листву солнце согревает его лицо — так похоже на ее поцелуи…

… Когда после третьего стука он легонько толкнул дверь, она отворилась сама — то ли Санса ему солгала, то ли дверь открыли намеренно, ожидая кого-то — его? Джон сглотнул и вошел в комнату. Главное место в ней занимала кровать — древнее огромное ложе с резной деревянной спинкой, потемневшей от времени. Там, среди смятых простыней и наваленных грудой дорогих мехов, он не сразу различил женскую фигуру в белой сорочке и с рассыпавшимися по плечам прядями темных волос. Подойдя ближе, он в неярком свете свечей разглядел, что она выглядит заплаканной и несчастной — нос и глаза опухли и покраснели. Чувство вины опять проткнуло его как шило, и Джон, ничего не говоря, опустился на колени перед кроватью и зарылся лицом в подол ее рубашки. Он был готов к чему угодно — что она оскорбит его, закричит, ударит, прикажет ему убираться прочь — но не того, что девичья ладонь ласково и робко погладит его по голове. Это было так не похоже на ту Лианну, которую он знал — решительную и суровую — что он поднял глаза, а уже через мгновение, сам не заметив, когда совершился этот переход, исступленно целовал ее везде, куда попадали губы — щеки, шея, нос, уши, брови, плечи. Он не помнил, как и когда избавился от одежды и куда полетела вслед за ней рубашка, которую он стащил с Лианны, тяжело дыша от нетерпения. А затем — затем он ощутил ее руки, обнимающие его спину, и ее губы на своих губах, и близость ее тела во всей полноте, открытости и незащищенности, от которой у него темнело в глазах.