За этими радостными хлопотами он не сразу заметил, что великий мейстер, навещавший королеву каждые два часа, от раза к разу выходит от нее со все более мрачным лицом. В конце концов, когда поток поздравлений, даров, просьб иссяк, и Джон уже надеялся на тихий ужин в своих покоях, Киннел подошел к нему, нервно теребя свою цепь, и вполголоса сообщил, что королеве Дейенерис стало хуже. И он был прав — перемена оказалась разительной. Дени металась по постели в лихорадке, бредила, никого не узнавала, и на простынях, которые служанка торопливо сворачивала в узел, было слишком много крови. От этого у Джона противно засосало под ложечкой. Он уже тогда какой-то частью себя понял, что все гораздо хуже, чем ему говорят — но думать об этом было слишком невыносимо. Тогда он пытался успокоить Дени — брал ее за руки, обнимал, целовал ее разгоряченный лоб и сухие губы, называл самыми ласковыми, самыми потаенными именами, которые знала только она, он звал ее и надеялся вернуть ее к нему, к их ребенку, к их народу. Но на его призыв никто не ответил. Он сидел с ней, не замечая, как течет время: постепенно она перестала метаться и бредить, и тихо лежала на постели, изредка вздрагивая, а лицо ее становилось все более бледным. Его уговорили уйти тогда — как он теперь винил себя за это — но усталость второй бессонной ночи подряд брала свое. Уходя, он оглянулся на Дейенерис, лежащую на кровати. Это был последний раз, когда он видел ее живой.

Перед глазами у Джона все начало двоиться, и он присел на край кровати — как и три дня назад. Взял Дени за руку, — но теперь рука была холодной и вялой, а тогда была теплой, даже горячей. Почему он не обратил на это внимания? Так или иначе, теперь это все не имеет значения. Его королева, его жена, его Дейенерис Бурерожденная — мертва, и ничто этого не изменит.

========== Глава 2. Теперь ее дозор окончен ==========

День, когда Дейенерис Бурерожденная, кхалиси Великого травяного моря, Неопалимая, Матерь Драконов, Разбивательница оков, королева андалов, ройнаров и Первых людей, правительница Семи королевств и защитница государства присоединилась к своим предкам, был холодным и ветреным. Накануне Джон безучастно выслушал споры между верховным септоном и Малым советом по поводу похорон, и кратко приказал, чтобы королеву похоронили по обычаям дома Таргариенов. Септон, скрепя сердце, согласился с этим и после семидневных молитв и бдений в Великой септе, ее тело вынесли на носилках на площадь перед ней, где уже был сложен огромный погребальный костер. Вслед за носилками из септы потянулись люди. Первым шел Джон, как всегда, весь в черном, с железным венцом на голове и в тяжелом плаще с трехголовым алым драконом. За ним, раздувшись от гордости, шла кормилица с принцессой на руках, за ней — члены Малого совета, приближенные дворяне и все остальные.

Ветер трепал черные знамена Таргариенов, швырял в лица пыль и волосы, пытался загасить факелы, приготовленные для костра. Прозвучали последние молитвы, и подошедший паж подал королю факел. Не говоря ни слова, Джон поднялся на помост, подошел к костру, наклонился, в последний раз поцеловал Дени, поправил надетую ей на лоб ее корону — такую же железную, как у него, но с рубинами вместо сапфиров — и поджег костер с четырех сторон. Он не стал отходить далеко и смотрел, как языки пламени пожирают политое маслом дерево, как огонь начинает гудеть и разгораться на ветру. Как хорошо, что дым ест глаза — тогда никто не заметит его слез. Он король и не должен показывать свои чувства.

Толпа, собравшаяся на площади, стояла в молчании, провожая свою обожаемую королеву. Женщины и мужчины утирали глаза рукавами, придворные еле заметно перешептывались, один из королевских гвардейцев дергал плечом, как будто под доспехами что-то чесалось, но Джон стоял неподвижно, как изваяние, ничего не замечая, а слезы все текли и текли по щекам, стекая на бороду, шею и воротник дублета. Все кончилось довольно быстро, и, когда от костра остались одни угли, король все так же в молчании повернулся и пешком зашагал в Красный замок. Завтра, когда пепелище остынет, Молчаливые сестры — те же, что готовили тело Дейенерис к погребению, — соберут пепел в серебряную урну, и он будет храниться в Великой септе, пока та стоит на холме Висеньи.

Через несколько дней там же состоялось наречение новорожденной. В присутствии короля и высшей знати Верховный септон помазал девочку семью елеями, вознес семь молитв, дал ей семь благословений, осветил светом кристалла, и она получила имя Алисанна. Там же король во всеуслышание объявил свою дочь принцессой Драконьего камня. Поднимая над толпой тепленький легкий сверток, Джон ощущал себя странно — сходство происходящего с днем похорон так тесно сплавили между собой эти два дня, горе и радость, жизнь и смерть, начало и конец — что они остались в его памяти как один бесконечный день, чем-то похожий на дурной сон, от которого невозможно очнуться. Когда процессия вернулась в Красный замок, король ощущал себя настолько усталым, что ему больше всего хотелось рухнуть в постель и проспать по меньшей мере сутки. Вместо этого он сидел на Железном троне и выслушивал поздравления вместо соболезнований, наблюдая за тем, как ведут себя собравшиеся в тронном зале люди.

Из толпы выступил высокий смуглый крепкий человек в кожаных доспехах и подошел к ступеням трона — спокойно, с чувством собственного достоинства. Джон кивнул ему, и тот заговорил:

— Наша Матерь драконов ушла к богам.

— Да.

— Серый червь клялся ей в верности. Теперь Безупречным больше некому служить.

— Ты и твои люди свободны от своей клятвы. Вы можете вернуться в Эссос или остаться здесь.

— Безупречным некуда возвращаться. И они готовы принести новую клятву. Мы хотим служить принцессе Алисанне.

Зал притих, все ждали решения короля.

— Принцесса слишком мала и не может принимать такие клятвы от своего имени. Я должен подумать. Благодарю, Серый Червь.

Евнух кивнул и твердым солдатским шагом покинул тронный зал, а вслед за ним Джон, кивком отпустил двор и сам вышел в дверь, которая вела в небольшой зальчик, где обычно заседал Малый совет. Все уже ждали его — десница — Тирион Ланнистер, мастер-над-шептунами Варис, великий мейстер Киннел, мастер-над-монетой — Клем Фоссовей Зеленого яблока, мастер-над-кораблями — Монтерис Веларион и лорд-командующий королевской гвардией сир Эдрик Дейн. Король сел во главе стола, снял с головы свой венец, потер оставленный им красный след на лбу и дал рукой знак начинать.

— Мы все обеспокоены, ваша милость — зазвучал тихий, вкрадчивый голос лорда Вариса — тем, что услышали только что в тронном зале.

— Безупречные храбрые воины, и их верность тверда как камень.

— Верно, ваша милость. Но они были преданы не вам и не стране, а лично королеве. Поэтому мой совет — не принимать их клятву верности принцессе.

— Милорд десница?

— Я согласен с лордом Варисом. Клятвы Безупречных обязывают их слушаться любого приказа, который отдаст им тот, кому они клялись. Любого — даже если им прикажут, к примеру, убить короля.

— Вы и правда полагаете, что моя дочь будет способна на такое, лорд Тирион? Не стоит мерить всех по себе.

Карлик в ответ лишь пожал плечами. Остальные молчали.

— Есть ли еще какие-либо неотложные дела, милорды? Если нет, то…

Лорд Дейн прокашлялся.

— Да, ваша милость — снова заговорил Варис — есть еще один важный вопрос, который, я боюсь, не терпит отлагательств даже в свете глубокого траура, в который погрузилось все наше королевство. Порядок наследования Железного трона до сих пор остается неопределенным. По праву андалов наследник должен быть мужского рода, но в Дорне это правило никогда не соблюдалось, как и на Железных островах, где правит королева Аша.