Вот и сейчас он сидел на небольшой песчаной косе на южном побережье острова, наслаждаясь ветром, который трепал его волосы и приятно обдувал лицо. День был очень жарким, особенно для Севера, и Джон сбросил дублет и сапоги, оставшись в одной рубашке и бриджах. Спустя какое-то время он решил искупаться. Забавно, но по-настоящему он научился плавать уже в Королевской гавани. Это все сир Давос — как-то в один из душных летних дней он предложил королю освежиться в Черноводном заливе, и Джон, слегка смутившись, ответил, что не умеет плавать. «Эка невидаль, ваша милость» — ответил ему тогда старик — «Я научу вас плавать как контрабандист — в любой шторм не утонете». И они начали учиться — отгородили купальню на пустынном берегу, и Джон почти каждый день приходил туда. Он довольно быстро научился держаться на тихой воде бухточки, но открытое море вызывало у него безотчетный страх, который сердил его — король не должен ничего бояться, особенно такой король, как он. Но постепенно они преодолели и это, и спустя какое-то время Джон уже умел плавать не хуже любого пирата.

Улыбнувшись при воспоминании о человеке, который столько лет был одним из самых его верных друзей, король сбросил одежду и вошел в прохладную морскую воду. Он плавал то быстро, то медленно, нырял и подставлял мокрое лицо солнцу и ветру, на время отбросив все что его угнетало и тревожило… Пока не почувствовал на себе чей-то взгляд.

За ним и правда наблюдали. На берегу появился всадник верхом на лошади — фигура была невысокой и тонкой, но, пока очередной порыв ветра не растрепал его длинные волосы, он не понял, что это Лианна. Джон почувствовал, что краснеет, хотя смущаться скорее следовало ей, но поплыл к берегу. Тем временем, Лианна спешилась и пошла к воде ему навстречу. Когда расстояние между ними уменьшилось настолько, что он мог отчетливо разглядеть ее одежду и лицо, девушка заговорила:

— Добрый день ваша милость.

— И вам, миледи.

— Нравится ли вам наш остров?

Джон ответил, только доплыв до места, где мог уверенно стоять на ногах.

— Как видите, леди Лианна.

— В таком случае, позвольте пригласить вас на прогулку. Я хочу показать вам самые красивые его уголки.

— С радостью, миледи. — Джон замолчал, давая ей возможность оставить его одного, чтобы он мог одеться, но Лианна продолжала стоять на берегу, а затем резко развернулась на каблуках и быстро ушла в небольшой перелесок рядом с берегом.

Джон вышел из воды, прохладный ветер тут же остудил его, по коже побежали мурашки. Обтершись рубашкой, он кое-как натянул на мокрое тело нижнее белье и одежду, отбросил упавшие на глаза мокрые волосы и зашагал к перелеску. Лианна ждала его, сидя под деревом, и он заметил, что она как будто взволнована — девушка кусала губы, на ее щеках играл румянец. Но держалась она с ним спокойно и учтиво. Они взяли лошадей в повод и неторопливо пошли по тропе между редко стоящими деревьями. Скоро перелесок сменился более густым лесом, и тропа сузилась, и им пришлось идти гуськом. Джон пропустил ее вперед, а теперь мог без стеснения любоваться ее прямой спиной, тяжелой массой длинных темно-каштановых волос и стройными ногами — его легкое настроение после купания еще не прошло, тяжелые мысли были по-прежнему где-то далеко, и он позволил себе в кои-то веки насладиться происходящим. Лианна прервала затянувшееся молчание:

— Могу я спросить вашего совета, ваша милость?

— Разумеется, можете, миледи. Но мы с вами так давно знакомы, полагаю, вы можете обращаться ко мне по имени.

— Благодарю… Джон. В таком случае, и вы можете звать меня по имени.

— Как скажете, Лианна. Так какой совет от меня вам нужен?

— Боюсь, он нужен не мне, а одной знатной девице, с которой я дружна. Это касается сердечных дел.

Губы Джона дернулись в улыбке:

— В этих делах от меня мало проку. Вот если бы этой леди был нужен совет как управлять своими землями…

— Это она может спросить у мейстера. Близких друзей, кроме меня, у нее нет, а мой опыт в делах любви слишком мал, вот я и подумала, что вы, как мой давний друг, можете помочь мне.

— Что ж, попробую. Что с ней случилось?

— Она обручена и вскоре состоится свадьба.

— Прямо как у вас — заметил Джон.

— Женские судьбы схожи. Слушайте дальше. Она рада этому и жених ей по душе, но не так давно она поняла, что любит другого мужчину, и не знает, как ей поступить. Она спросила моего совета, что ей делать, ну, а я, в свою очередь, спрашиваю вас.

— Разве у нее нет отца, матери или другого родственника, который может дать ей совет?

— Она доверяет только мне.

Джон помолчал. Разговор принимал странный оборот, но он не мог понять, в чем подвох. Потом продолжил:

— Как я уже сказал, в таких вещах я плохой советчик, но, по моему мнению, девице следует либо выполнить свой долг как подобает, либо разорвать обручение, чтобы не лгать себе и своему жениху. Она его любит?

— У нее есть к нему теплые чувства — но она любит его совсем не так, как того, другого.

— А тот мужчина любит ее в ответ?

— Она не знает — ответила она тихо.

— Это усложняет дело. Лианна, я все-таки не понимаю — почему вы говорите об этом со мной? Разве моя кузина Санса — не ваша близкая подруга? Она даст вам более разумный и верный совет, чем я. — Джона начинали раздражать эти недомолвки.

— Да, это так. Но до свадьбы осталось совсем немного времени, ворон может не успеть отнести мое письмо леди Сансе и прилететь обратно в срок.

Они вышли на круглую полянку, покрытую зеленой травой и мелкими кустиками. Джон остановился, привязал лошадь к ближайшему дереву, и Лианна сделала то же. Поглаживая коня по холке, он думал, что ему сказать, и что все это значит, и наконец, заговорил:

— Вот что я думаю, Лианна. Леди, о которой мы говорим, поступает нехорошо со своим женихом, но, если она узнает, что ее любовь к тому мужчине взаимна, он согласен жениться на ней, и ее семья не против такого брака, тогда ей нужно всего-то расторгнуть предыдущую помолвку и выйти замуж за того, кто ей по сердцу. Ну, а если тот мужчина не любит ее, тогда ей в любом случае стоит поступить с женихом так, как ей подсказывает совесть и долг.

Лианна слушала его, глядя на кончики своих сапог, и мяла в руках поводья, но, когда Джон замолчал, вскинула на него свои серые глаза, и у него по спине пробежала дрожь. Он вглядывался в них, и ощущал, что его щеки начинают гореть от того, что он понял, как легко его провели. Ему хотелось смеяться и ругаться одновременно, он не знал, что сказать, но и молчание становилось невыносимым.

— Лианна — тихо произнес он, стараясь не выдать своих чувств, — это ведь ты?

— Да — почти прошептала она, потом откашлялась и повторила — Да. Это я.

— А тот мужчина… ты его и правда любишь?

— Всем сердцем.

Сердце самого Джона болезненно заколотилось. Все кончено. Он стоял, не шевелясь и прислушиваясь к нарастающей внутри боли. Надо же, а он, оказывается, не знал, что ему еще может быть так больно. Не так, как когда он видел смерть Игритт, и не так, как когда хоронил Дейенерис. Та боль была оглушающей, как удар и ослепляющей, как облако пепла, а эта пульсировала, как кровь в открытой ране.

— И ты — спросил он, не чувствуя собственных губ — не знаешь, любит ли он? Так спроси его. Спроси, и, если он любит тебя, то будешь счастлива, а если нет — то хотя бы не будешь мучиться неизвестностью.