— Но так ты заставляешь его жить надеждой, которую сама считаешь бесплодной.

— Да, я знаю, и каждый день собираюсь прекратить это, отослать его от себя, но… не могу. Он единственное счастье, которое у меня есть и которое когда-либо будет. С чем я останусь, если Сандор исчезнет из моей жизни? Одинокая, никому не нужная, нелюбимая, бездетная. Пустоцвет.

— И ты так уверена в том, что у вас ничего не получится, сестра? Что твоей и его любви не хватит на то, чтобы исцелить нанесенные тебе раны? — король пытливо вглядывался в лицо Сансы.

— Почему ты спрашиваешь Джон?

— Потому что, как мне кажется, ты обманываешь сама себя.

— С каких пор ты стал так хорошо понимать женщин, братец?

— Я король уже десять лет, а до этого был лордом-командующим Ночного дозора. Думаешь, я бы смог столько править, если бы не научился понимать людей — и мужчин, и женщин?

— И что же ты понял обо мне?

— Я полагаю, что на самом деле ты боишься не того, о чем говоришь. А еще в твоих словах мне слышится надежда на то, что он все-таки сможет победить все твои страхи и дать тебе то, что ты хочешь. Это значит, для вас обоих не все потеряно. Но тебе надо решиться, Санса. Иногда промедление не помогает нам собраться с силами, а наоборот, отнимает их. Порой надо просто закрыть глаза и сделать шаг вперед.

— Хотела бы я поверить в твои слова, Джон…, но не выходит. — Санса сидела склонившись и запустив пальцы в волосы, в голосе ее звучало страдание.

— Санса, послушай меня. В своей жизни я совершил немало ошибок, и порой они стоили другим жизни. Но если я что-то и понял за эти годы, так это то, что счастье — это хрупкий и недолговечный дар. Оно как стеклянный бокал, стоящий на краю стола: одно неловкое случайное движение — и он разобьется на сотню осколков, которые уже нельзя будет собрать воедино. Жизнь так коротка, что мы не должны упускать ни дня из того, что нам отпущено. Как я жалею сейчас, что мы с Дени тратили время на бесконечные ссоры, обиды, злость, недовольство вместо того, чтобы просто наслаждаться друг другом. Ни ты, ни я, ни мейстеры, ни септоны — никто не знает, сколько нам всем отпущено. Ты хочешь отравить оставшиеся тебе годы жизни страхом, лишить счастья себя и человека, которого ты любишь?

Голос Джона почти дрожал на последних словах, в горле был ком. Он уже не мог разобрать, что причиняет ему большую боль — потеря жены, несчастье сестры или горькое сожаление о самом себе. Санса молчала, долго, кусала губы, бросая быстрые взгляды на брата-короля. Наконец, она встала и, наклонившись, поцеловала его в лоб, а затем вдруг обняла и прижала в себе — и эта простая, почти материнская ласка было то, в чем так нуждалась его изголодавшаяся душа. Джон крепко обнял ее в ответ, а когда они не сразу разомкнули объятия, оба ощутили, что им стало легче.

— Я должна подумать, брат. Доброй ночи — хрипло сказала Санса, и оставила его одного.

========== Глава 9. Пес, Волчица и Дракон ==========

Следующие несколько дней Джон и Санса вели себя друг с другом как обычно, и никто из них не упоминал об этом разговоре. В замок один за другим стали съезжаться знаменосцы Старков — засвидетельствовать свое почтение королю. Джон отчасти снова чувствовал себя так, как будто уже вернулся в Королевскую гавань, но все же не настолько, чтобы это его стесняло. Здесь он был дома — плоть от плоти этой земли, как и местные лорды. С ними надо было меньше лгать и притворяться, а они, в свою очередь, проявляли к нему искреннее уважение, не связанное с желанием что-то от него непременно получить.

Наконец, спустя почти десять дней, Санса позвала брата в свою горницу, где их уже ждал Клиган — хмурый и сосредоточенный. Там она нетвердым от волнения голосом объявила, что они собираются пожениться и просят короля благословить этот союз. Но, не успел Джон расплыться в радостной улыбке, как Клиган добавил:

— Но никаких провожаний. Я не позволю, чтобы мою жену лапали другие мужики.

— Сандор, мы ведь уже все решили. Это очень старый обычай, а на Севере верность им ценят особенно.

— Нет, Пташка, это ты все решила, не спросив меня. А я не стану молчать, и если уж не могу уговорить тебя отказаться от этой хрени, то пусть твой брат-король тебе запретит.

— И правда, Санса — почему тебе это так важно? — Джон был удивлен ее решением не меньше жениха.

— Потому что… не могу объяснить, но я должна это сделать.

— А на то, что этого не хочу я — тебе насрать?

— Сандор, прошу тебя! Если не можешь понять меня — просто уступи. Один раз. Пожалуйста.

Клиган стоял, стиснув зубы и медленно закипая от гнева, а потом рявкнул:

— А катись оно все в пекло!.. — и быстро вышел, только дверь шваркнула.

Джон стоял в растерянности — не так он представлял себе этот разговор. Санса отошла в угол и закрыла лицо руками в беззвучном плаче. Наконец, Джон прервал это тяжелое молчание.

— Сестра, если ты не можешь быть откровенна с будущим мужем… что он вообще знает о тебе, о Болтоне?

— Достаточно много, чтобы понять, каково мне пришлось, и достаточно мало, чтобы невозможность отомстить за меня не стала для него мучением. А что касается провожания — я и сама не могу внятно объяснить это, только чувствую, что это необходимо — последнее испытание. Я должна доказать себе, что освободилась от ужасов прошлого, что Бастарду не удалось сломить меня. Именно поэтому я не хочу прятаться и скрываться. Я дома, и хочу выйти замуж по всем правилам.

— Так скажи ему это — он поймет.

— Я пробовала, но он не хочет меня слушать! Джон, мне нужна твоя помощь, снова — видишь, как невесело начинается моя помолвка.

Джон только вздохнул и отправился на поиски будущего зятя. С помощью слуг он довольно быстро нашел Клигана в богороще. Тот сидел на стволе поваленного дерева и жадно, торопливо глотал вино из кожаного меха.

— Не составите ли мне компанию, милорд?

— А, это вы… ваша милость — голос Клигана отдавал издевкой, и Джону подумалось, что служба королям Роберту и Джоффри была, пожалуй, не самой веселой страницей жизни Клигана — что ж, я так понимаю, ответ «нет» здесь не принимается?

Джон подошел, сел рядом, отпил из поданного бурдюка, затем вытер губы рукой и заговорил:

— Я пришел поговорить о своей сестре.

В ответ мужчина неразборчиво хрюкнул и снова сделал большой глоток.

— Санса любит вас — это ясно как день. И своим желанием устроить свадьбу как полагается она вовсе не хочет вас оскорбить, унизить или высмеять. Это нужно ей самой — зачем, я и сам не понимаю до конца, но если и вы ее любите — то выполните ее просьбу.

— Любовь — хрипло ответил Клиган. — Все думают, что любовь — это песенки, цветочки и поцелуйчики. Что они знают? Любовь — это пытка, привязь, кабала. Как вы думаете, для чего я тут торчу столько лет? Ради милостей и земель? Хрена с два. Наемником я уже был бы втрое богаче, имел бы дом, любовницу и погребок с вином. Все ради нее — ради Пташки — по его голосу было заметно, что он изрядно набрался, а Джон, слушая его, вдруг с горечью подумал, что все изливают ему душу, но нет никого, кому бы мог открыться он сам.

— Но теперь-то вы дождались.

— Угу. А ей почему-то хочется, чтобы по пути в мою постель ее облапала толпа мужиков.

— Это знаменосцы ее брата, Клиган. Многие из них знали Сансу еще ребенком. То, что они будут участвовать в провожании, говорит об их верности старым обычаям, не о неуважении к ней или к вам.

— Да насрать. — Клиган развязно махнул рукой и протянул королю мех. — Кому какое дело, чего я хочу, а чего нет — собаку на привязи не спрашивают о ее желаниях. — Глубокая обида, которую Джон расслышал в его голосе, объясняла многое. О боги, ну почему он должен быть нянькой для двух великовозрастных глупцов, которые не умеют разговаривать друг с другом?