Санса вглядывалась в лицо своего мужа — когда-то так ее пугавшее, но гораздо сильнее она испугалась, когда не так давно обнаружила, что начала забывать его. Теперь же, спеша возместить утрату, она жадно впитывала глазами знакомые черты. Она видела и небольшие морщинки вокруг здорового глаза, и седые нити в темных волосах, и бледные, тонко очерченные губы, и знакомые скулы, и твердый подбородок, и глубоко сидящие серые глаза, и узловатые красные шрамы от ожогов. Тем не менее, за переменами, произведенными временем, проступал облик того молодого мужчины, который когда-то — и давно, и так недавно — сказал ей: «Ты моя, а я твой». И вот теперь он вернулся к ней, другим и все тем же, но она все еще не могла поверить в это всем сердцем — слишком упорно ей пришлось убеждать себя в обратном.

Сандор стоял на коленях и ждал ее слова или знака, как осужденный ждет казни или помилования. Никакие слова не могли бы выразить то, что он сейчас испытывал, поэтому он надеялся, что Санса увидит в его взгляде все то, что он сейчас думает и чувствует. Наконец, она шевельнулась, наклоняясь к нему, еще ближе, еще чуть-чуть — и почти упала в его объятия. Сначала они оба не двигались, но затем Сандор услышал всхлип, потом еще один, и вскоре слезы полились из нее неудержимым потоком. Ему только и оставалось, что обнимать ее одной рукой, и гладить по волосам другой, согревать и утешать, повторяя раз за разом, я здесь, я с тобой, я вернулся, ну что ты плачешь, моя Пташка, все хорошо, не бойся, теперь я с тобой, и больше никогда тебя не брошу, никуда не уйду. Он сомневался, что она слышит его сквозь громкие рыдания, но все равно продолжал, успокаивая уже не только ее, но и себя, ощущая, как туго натянутая внутри жила становится слабее.

Поначалу Сансу не волновал ни колючий тростник на полу, ни холод, которым тянуло от двери, ни промокшие туфли, ни собственная неудобная поза. Главным было то, что постепенно заполняло все ее существо — Сандор жив. Он здесь. Он рядом с ней. Он вернулся к ней, преодолев все. Его объятия — вот ее истинный дом. Все остальное — долгие годы одиночества, отчаяние, Рикон, женихи, надуманный долг перед семьей — больше не имело никакого значения. Она не знала, сколько они так просидели на полу, прежде чем копившиеся годами слезы были выплаканы до конца, и она успокоилась. Сандор это почувствовал, и помог ей подняться на ноги, а потом отвел и усадил на постель, садясь рядом.

Теперь уже он не мог на нее наглядеться. Пташка, заплаканная, с красными и опухшими глазами и щеками, с распущенными по плечам влажными от дождя волосами, была ему бесконечно милее той маски светской учтивости и фальшивого веселья, которую она надевала при посторонних. Вот она — его цель, вот ради чего он на самом деле прорубался сквозь толпы живых мертвецов и не дал себе сдохнуть, хотя тогда, конечно, он думал иначе. Пташка потянулась к нему, и, положив руку на затылок, притянула к себе и поцеловала — поцелуй был неуверенным, и Сандор поспешил развеять все ее сомнения. Нескольких мгновений ему хватило вспомнить, как это было тогда, только сейчас все ощущения были в сотню раз ярче, глубже, более настоящими и полными. Поцелуй становился все более страстным, а его руки на ее теле — все более смелыми. Вот она уже подвинулась ближе, и крепко прижалась к нему так, что разделявшая их тонкая рубашка уже почти не ощущалась, еще немного — и он потеряет власть над собой. Неимоверным усилием Сандор оторвался от ее губ, и, тяжело дыша, отодвинулся, придерживая Сансу вытянутой рукой.

— Что? — спросила она в недоумении. — Что случилось?

Не в силах говорить, он молча покачал головой.

— В чем дело? — спросила Санса снова, чувствуя, как пол уходит из-под ног — ты… Ты не хочешь… — Унижение затопило ее едкой волной, и она попыталась вырваться, но руки Сандора были крепкими, как железо.

— Хочу. Но не так. — Наконец, произнес он. — С тех пор, как я узнал, что ты жива, для меня нет никого другого. Но я хочу быть уверенным, что ты знаешь, что делаешь. Что тебе нужен я, а не сир Флориан. Что ты выбираешь меня — свободно и по собственной воле. Не из страха, благодарности, вины или долга — а потому что хочешь быть со мной. — он помолчал и криво усмехнулся. — Я говорю, как гребаный рыцарь из песни, да?

— Нет — тихо ответила Санса — ты лучше. Я выбрала тебя тогда, много лет назад, и выбираю сейчас. Тебя, Сандор из дома Клиганов. А сир Флориан — это ведь тоже ты, разве нет? Так почему ты сомневаешься?

Он погладил ее по щеке с такой нежностью, что Санса чуть не заплакала, и вдруг поняла — не только она изменилась. Тот Сандор, мучимый яростью, болью и постоянными сомнениями, не умел выразить все то, что из этого Сандора изливалось на нее точно сияющая теплая волна, в которой ее душа купалась, ощущая, как затягиваются раны, уходит все то, что терзало ее — тоска, боль, обида, гнев, одиночество.

— Я не сомневаюсь, Пташка. Просто хочу, чтобы ты легла в мою постель законной женой, а не тайной любовницей межевого рыцаря. Поэтому я скажу, что собираюсь сделать — Сандор уселся поудобнее, чувствуя, как тепло распространяется по телу от ее слов. — На днях я попрошу твоего брата освободить меня от службы и уеду — в Королевскую гавань. Говоришь, Джон Сноу дал мне помилование?

— А также земли и титул лорда.

— Что ж, спасибо ему, хотя я никогда об этом не просил. Тогда тем более, мне стоит увидеться с королем, и я надеюсь, его бешеная женушка не добавит мне новых ожогов — он заметил, как Санса вздрогнула при этих словах. Неужели она тоже ощутила на себе крутой нрав Дейенерис Таргариен? Ничего, они поговорят об этом потом — у них будут годы, чтобы наговориться, и дрожь предвкушения пробежала по спине — перед ним словно приоткрыли завесу, за которой было то, чего у него никогда не было, и о чем он никогда не мог и мечтать — счастье, которое длится годами, счастье без страха, сомнений и внутренних метаний, счастье, спокойное и постоянное, как смена дня и ночи.

— И ты вернешься за нами? — спросила Санса с надеждой — Путь до столицы и обратно займет полторы луны, и это если торопиться. Еще так долго!

— Не сразу — ответил Сандор неожиданно мягко — я должен заехать в Клиган-холл, раз уже теперь я там лорд по всем правилам.

— За ним следит мой управляющий — сын одного из знаменосцев моего брата. Тебе нет нужды там задерживаться.

— Это хорошо. Но, если я собираюсь забрать тебя туда, я хочу сначала взглянуть на все своими глазами.

— А потом? — спросила Санса напряженно.

— А потом я вернусь — как полагается, верхом на лошади, в цветах моего дома, с поводьями в левой руке, и соколом в правой. И при всех спрошу, согласна ли ты уехать со мной.

Санса даже рассмеялась:

— Неужели ты сомневаешься в ответе?

— Нет, но я хочу, чтобы ты дала его при всех.

Она помолчала и кивнула:

— Хорошо. Я сделаю так, как ты просишь. А что нам делать сейчас?

— Ты о чем?

— Ты ведь сказал, что не хочешь делать из меня тайную любовницу межевого рыцаря. Но ведь для всех ты пока еще сир Флориан… Так что же — мне уйти?

Невероятно. Сандор даже моргнул. Пташка, которая стеснялась раздеться при нем и пугалась его и своей страсти тогда, в Клиган-холле — играет с ним? Соблазняет его? Впрочем, было бы странно ожидать от нее робости после всего, что она пережила. Чувствуя, как желание снова овладевает им, он слегка оскалил зубы и сделал ответный ход.

— Сама-то как думаешь, Пташка?

— Поцелуй меня еще раз — Санса резко придвинулась к нему, и облизнула губы, дразня его и с темной, незнакомой ей прежде почти непристойной радостью видя, как его темно-серые глаза вспыхнули. — И как следует.