Прежде чем ответить, Сандор молчал так долго, что ей стало страшно.

— Да. Наши… наше время там — это лучшее, что у меня было, Санса.

Теперь о слушала его внимательно. Из голоса Сандора — хриплого, скрипучего, такого родного, что она сама не заметила, как начала наслаждаться им — исчезла деревянная сухость и отстраненность, постепенно в него возвращались краски и оттенки. Из глубины, точно дохлая рыба брюхом вверх, всплыл еще один вопрос — из тех, что свербят в душе, точно маленькая ранка, и Санса вдруг поняла, что в ее сердце она так и не зажила.

— У тебя… были другие женщины?

— А ты как сама думаешь? — он криво усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Я был верен тебе, Санса, если ты об этом. На Стене мне было не до этого — каждый день мог стать последним, да и жажда смерти затмевала все остальное. А потом… что ж, я считал себя вдовцом, а молодому здоровому мужчине порой хочется почувствовать что-то еще, кроме собственной руки — Он помолчал и добавил, тоном ниже:

— Я могу спросить тебя о том же.

Но она молчала, сгорбившись и глядя вниз, на свои руки. Сандор насторожился — неужели ее так задел его ответ? Но ведь она больше не тринадцатилетняя девочка, которая меряет мир по песням и книгам, он это ясно увидел — и неужели она не понимает, что никакая другая женщина никогда не сможет заменить ему ее? Или все дело в его вопросе? А ты сам, Сандор Клиган, хочешь знать о том, что или кто у нее был за эти семь лет? Ты сможешь вынести, если она скажет — «Да, у меня были другие мужчины»? Или того больше — «Я разлюбила тебя»? При одной мысли об этом в нем поднималась такая ярость и боль, что он боялся не совладать с собой, одновременно понимая, что с этим придется смириться, хоть он и не знал, как.

Санса не ожидала, что его честный ответ так заденет ее за живое. И само признание, и то, как спокойно оно было сделано, и то, как равнодушно он спросил в ответ. Какого ответа он от нее ждет? Что будет, если она ответит — «да, были»? Что вообще их теперь ждет, да и существуют ли «они»? Гнев ее остыл, на смену ему пришло опустошение, и одновременно с ним, точно тяжелая каменная плита, навалилось сомнение. Все эти годы — сначала выцарапанные у судьбы крохи счастья и покоя, затем борьба за жизнь, страх за сына, надежда, которая сменялась отчаянием и возвращалась вновь, чтобы почти затухнуть, и вот сейчас, когда, казалось бы, они победили всех и вся — зиму, белых ходоков, Ланнистеров, драконью королеву и даже саму смерть — остался один враг, против которого у Сансы не было оружия — время. Что такое несколько лун, за которые они едва успели узнать друг друга, против семи лет? Да, конечно, она и Сандор оставались законными мужем и женой, и у них был сын, но что если они стали друг другу настолько чужими, настолько далеко разошлись их жизни, что теперь пути обратно не найдешь? Что если ее любовь к нему — хрупкий, маленький росточек, который пробился назло всему, просто не выжил в отсутствие влаги? Все эти годы она ждала Сандора и тосковала по нему, но, что если ждала его на самом деле не она, а та, тринадцатилетняя Санса — и ждала она не мужчину, который сидел сейчас в футе от нее, а кого-то другого? А она нынешняя, она сейчас? Но разве ее тело не узнало Сандора под личиной сира Флориана, разве не повлекло ее к нему с пугающей, сокрушительной силой? Вопросы роились в ее голове, точно стая ос, и Санса со страхом поняла, что не знает ответа ни на один. Она ощущала себя беспомощной перед самой собой, связанной по рукам и ногам. Внезапно она поняла, что ей холодно, ужасно холодно, и зябко повела плечами.

Сандор, не говоря ни слова, встал, подошел к ней, и осторожным, почтительным, как если бы он прикасался к посторонней женщине, движением стащил с ее плеч отяжелевший и промокший плащ и разложил его на скамье у очага. Правда, на короткий миг кончики его пальцев — разумеется, случайно — скользнули по ее затылку и плечу. От этого мимолетного прикосновения по спине Сансы пробежала теплая волна, а дыхание невольно сбилось. Неужели дело в том, что это краткое касание вмиг превратило Сандора из наполовину иллюзии, наполовину морока в живого человека из плоти и крови, который только что был к ней совсем близко? Она не знала, что думать. Осы на миг отпрянули, и тут же снова зажужжали, завертелись, наседая и оглушая. Санса попыталась отогнать их и прислушаться к голосу сердца, но сердце, которое с такой силой билось прошлой ночью, когда сир Флориан — нет, это был Сандор, вот же он, прямо перед ней! — обнимал ее, сердце, которое вынудило ее отказать Тириону, и которое осталось равнодушным ко всем, кто приезжал на турнир — почему-то сейчас застыло и молчало.

Клиган вновь сел за стол, но обретенное было самообладание уже полетело вверх тормашками, кончики пальцев горели огнем, и пламя уже начало распространяться по телу. А он всего-то ненароком коснулся ее! Что же будет, если… а, гори оно все в пекле! У него нет ни единого шанса — ха, да его и не было никогда, — и все же именно он, Сандор Клиган, худородный мечник из мелкого дома, урод с обожженным лицом — ее муж и отец ее ребенка. Нет. Их ребенка. Грудь Сандора снова стиснула та болезненная нежность, которую он ощущал каждый раз, когда думал о Неде, или видел его.

— У меня никого не было — вдруг сказала она хриплым голосом. — Семь лет.

— Не мне тебя судить — слова были правильными, но Сандору самому вдруг стало противно от себя, так фальшиво они прозвучали. — Поэтому я и приехал под чужой личиной — я не знал, хочешь ли ты меня видеть, а приехать, и увидеть на твоем лице испуг или равнодушие…

— И что бы ты делал, если бы я и правда выбрала себе мужа? — в голосе Сансы послышались нотки прежней злости. — Просто стоял бы и смотрел, как я отдаю себя другому?

— Семь лет — долгий срок, Санса. Не ты одна изменилась. Нет, я не стал бы тебя принуждать жить со мной, раз уж ты выбрала кого-то другого — достаточно того, что однажды это сделал Джоффри. Но смог бы я смириться с тем, что кто-то другой растит и воспитывает моего сына? Нет.

— Так ты думаешь, я жалею, что вышла за тебя тогда? После того, что у нас было, после того, как ты подарил мне Неда?

— Я не знаю — отчаяние, которое владело им и сейчас, невольно прорвалось в голосе — может быть, ты и не жалела об этом тогда, но сейчас все изменилось. Что, возможно — эти слова дались ему с усилием — тебе на самом деле нужен другой мужчина, который даст тебе ту жизнь, к которой ты привыкла, и которой заслуживаешь.

Каждое слово жгло его каленым железом, и, когда он, замолчав, поднял глаза от стола, то увидел, что Санса сидит, закрыв лицо руками. Первым порывом было броситься к ней, обнять ее, утешить, но Сандор подавил его — кто знает, нуждается ли Санса в его утешениях или же мечтает, чтобы на его месте оказался кто-то другой. «Сир Флориан» — подумал он со злостью. Что может быть глупее, чем ревновать к собственной личине! Попался в свою же ловушку, идиот хренов.

— Если бы ты только знал — голос Сансы из-под прижатых к лицу ладоней звучал глухо и невнятно — если бы ты знал, как я ждала. Как до последнего надеялась, как упорно верила в то, что ты жив — даже тогда, когда решила, что ты не вернешься, и задумалась о новом браке — Санса отняла руки от лица, посмотрела ему прямо в глаза, и четко произнесла:

— Я все еще жду.

Этого было достаточно. Миг спустя он уже был рядом с ней, на коленях, сжимая ее руки в своих.

— Так ты все еще… — «Любишь меня» он произнести не смел, страшась услышать «нет», и втайне надеясь на обратное.