— Знаешь — охрипшим от рыданий голосом, сказала она — мы с тобой поженились в брак без благословения родителей. Моя мать, несомненно, была в ужасе — если вообще успела узнать о нашем браке. А вот отец… Не знаю. Ты помнишь наш первый разговор? В Дарри?

— Почти не помню, это было хрен знает сколько лет назад. Тебя помню, а о чем мы говорили — нет.

— Я тоже помню не все — тем более, для меня все затмила смерть Леди. А не так давно снова вдруг вспомнилось. Я увидела Илина Пейна и испугалась его, отшатнулась — и ты положил руки мне на плечи и успокоил, сказав, что тоже его боишься.

— Раз ты так говоришь, Пташка, должно быть, так оно и было.

— Но ты не знаешь, что я тогда почувствовала — улыбнулась Санса. — Я и это вспомнила. Мне показалось, что это был мой отец — твои руки были такими же твердыми и надежными.

— Хочешь сказать, я на него похож? — Сандор кивнул на статую.

— На самом деле, не слишком, конечно. Но что-то общее у вас есть. Как знать, может быть, когда я попросила Джоффри помиловать тебя, какая-то часть моего сердца это знала.

— А вот я помню другое: тот день на мосту, когда ты чуть не убила мелкого ублюдка.

— Ты спас мне жизнь. Возможно, и не только жизнь — я могла сойти с ума от горя, а ты был едва ли не единственным, кому было до меня дело.

— Да. И вытер тебе губы платком — Сандор криво усмехнулся — Вот ведь придурок, правда?

— Почему?

— Да потому что я… Даже не знаю. Ничего не мог с собой поделать. Меня к тебе тащило, точно на аркане, хотя я и не понимал, что происходит и злился без конца.

Санса посмотрела на Сандора.

— Ты мне об этом не говорил.

— К слову не пришлось.

— Джоффри ведь притащил тебя туда, чтобы показать тебе голову отца, верно?

Санса вздрогнула:

— Не хочу вспоминать это. Хочу запомнить его таким.

— Да. Ты совсем замерзла, Пташка.

— Ты прав — Санса вздохнула — Оставь свечу и пойдем. Я рада, что пришла сюда — нет, что мы пришли, вдвоем, как и подобает.

— В жизни все нужно делать как подобает, да, Пташка?

— Ты что-то имеешь против?

— Да нет, мне насрать, честно говоря. Но я не против, если тебе от этого легче.

Санса тихо рассмеялась и пошла к выходу, а Сандор по ее примеру прилепил свечу к основанию статуи, и, прежде чем пойти за ней, на миг посмотрел в глаза Эддарду Старку. «Надеюсь, ты там доволен на своем седьмом небе или куда отправляют таких благородных идиотов, как ты» — пробормотал он себе под нос и пошел за Сансой.

***

Несмотря на уговоры, Нед наотрез отказался ехать в повозке с Хильдой, и Сандор, сдавшись на его просьбы, посадил его перед собой. Санса слегка была этим недовольна — она хотела побыть наедине с мужем, но, с другой стороны, может быть сейчас важнее другое, а у нее еще будет время. Много времени. Вся жизнь, если уж на то пошло.

Впрочем, Нед уже через час-другой заметно устал, но вернуться в повозку не согласился, и некоторое время старался держаться прямо, тараща слипающиеся глаза — и в конце концов уснул прямо в седле. Сандор слез с лошади, на руках отнес сына в повозку. Возвращаясь, он взглянул на Сансу, и они обменялись улыбками. Их небольшой караван снова тронулся, и какое-то время они ехали в тишине, затем он заговорил:

— О чем думаешь, Пташка?

— О себе. Я снова уезжаю из Винтерфелла. И тогда, и сейчас, я надеялась на лучшее, но тогда я была глупой, тщеславной, ничего не понимающей девочкой, которую ослепил блеск королевского двора, а сейчас… Знаешь, иногда я думаю, какой была бы моя жизнь, если бы я сразу понимала, что к чему. Например, что Джоффри — чудовище, что его мать ненавидит меня, что мир вовсе не так хорош и добр, как я привыкла думать дома. Скольких бед, наверное, я могла бы избежать. — Санса повернулась к Сандору и добавила с улыбкой — А еще я бы не боялась тебя.

Сандор фыркнул.

— Еще как боялась бы, Пташка.

— Еще я думаю о том, как мало мы все знаем о жизни, о своем будущем. Знала ли я тогда, умоляя Джоффри сохранить тебе жизнь, на какой путь вступаю, и куда он меня приведет?

— Пока он тебя еще никуда не привел. Мы с тобой, можно сказать, только жить начинаем. Как знать, может пожалеешь еще, что выбрала меня… — Сандор произнес эти слова себе под нос, и вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за волосы и чувствительно дернул.

— И думать не смей.

— Седьмое пекло, отпусти меня! — Санса отпустила, и еле успела отдернуть руку — рядом неожиданно быстро клацнули его зубы, но вместо укуса она ощутила поцелуй.

Сандор посмотрел на нее снизу вверх с обычной кривой усмешкой и продолжил разговор.

— Хочешь знать, о чем жалею я?

— Да.

— Я жалею о Неде. О том, что не видел его младенцем, не видел, как он растет. Столько всего упустил.

— Я тоже этого не видела — тише произнесла Санса с горечью. — Мизинец не забрал его у меня, но почти не давал нам видеться. Его прятали на кухне и выдавали за сына судомойки, которая родила мертвого младенца в одно время со мной. Так что я тоже многое упустила.

— Ну что ж… Сейчас-то мы все вместе. И я — Сандор слегка смущенно кашлянул — я думаю, у нас еще будет возможность повозиться с младенцем, а, Пташка?

Санса молчала, опустив глаза вниз, и Сандор подъехал ближе.

— Санса? Что с тобой? — Он подъехал еще ближе, и схватил ее пальцами за подбородок, заставляя поднять лицо. — Что такое? Но Санса молча улыбалась, и Сандор заметил, что она покраснела.

— Скорее, чем ты думаешь.

Сандор вдруг отпустил ее и резко отвернулся, а затем Санса скорее угадала, чем увидела, что он утирает глаза. Ее улыбка стала шире, а на сердце стало и тепло, и немного страшно — не каждой женщине выпадает увидеть своего мужа плачущим от счастья. Санса тронула коня и поехала вперед, чувствуя, что на глаза у нее тоже наворачиваются слезы, а внутри, напротив, становится все легче и легче, как будто все скорби и беды прошлого заволакивает туманом. У них есть настоящее, есть их право на счастье, которое они получили, пройдя через всю эту боль и страдания. Теперь уже от них зависит, каким оно будет. И она уж постарается, что оно было как можно лучше.

К О Н Е Ц.