Новый муж – новые заботы, новый дом. Возможно, даже, новое счастье, но не будет ли она ощущать себя предательницей – только вот кого? Сандора, себя самой, Неда? Она старалась воспитывать в нем любовь к отсутствующему отцу, рассказывала, как тот спас ее в день голодного бунта в Королевской гавани, как любил ее и заботился о ней, как дрался за нее на поединке в пещере Братства без знамен, о его подвигах на Стене, рассказывала о его храбрости и доблести – достоинства приукрашивала, а недостатки сглаживала, и для Неда образ Сандора со временем стал чем-то вроде героя из сказок и легенд, совершенного рыцаря.

И теперь, если она решит связать свою жизнь с другим мужчиной и родить от него других детей – что он на это скажет? Если лицом Нед пока больше напоминал Джона или ее собственного отца, то нравом – резкий, вспыльчивый, с ненавистью к любой лжи и притворству – пошел в Сандора. На сплетни, которые ходили о ней в Зимнем городке и на Севере, она внимания не обращала, но сможет ли вынести презрение Неда, его горе от ее предательства, настоящего или мнимого, его отдаление от нее? Сможет ли время залечить эту рану? А если он не поладит с ее новым мужем – то захочет ли тот воспитывать пасынка с дурным характером, сына отца, чья дурная слава до сих пор не выветрилась из людских умов, сколько бы ни говорилось о его подвигах в защиту живых? Об этом не подумают ни Рикон, ни мейстер Стеффрон, ни, тем более, Дейенерис Таргариен. Только она. И, что бы она ни решила, тяжесть этого решения ляжет на ее плечи и ей придется нести ее до конца своих дней. С этими мыслями Санса снова окинула глазами вышитую огромную собаку – ей показалось, что в колеблющемся свете свечи та как будто шевелится. «Что мне делать?» – спросила она, обращаясь к ней, а на деле – сама не зная к кому, может быть к богам, а может быть, к той пустоте, которая осталась в ее жизни без Сандора, и которая так и не заполнилась – но никто не ответил.

========== Глава 3. Новый щит ==========

Королевский тракт казался ему бесконечным. Дорога то шла прямо, то вилась широкими петлями посреди полей, лесов, речушек и иногда видневшихся в стороне деревень. Его меринок шел размеренным тихим шагом – на таком только старикам ездить да беременным, но сейчас Сандора больше заботило, чтобы боевой конь, которого он вел в поводу, не устал, пока они доедут до Винтерфелла, а там этого старикана можно и продать. «Звучит так, будто ты не собираешься возвращаться» - сказал он сам себе. С другой стороны – что толку себя обманывать? Вряд ли, увидев Сансу, он уже найдет в себе силы уехать от нее, будь у нее хоть дюжина мужей. Увидеть Сансу… Эта мысль до сих пор казалась ему чем-то странным и почти противоестественным. В первые дни после известия о ее смерти, когда он сходил с ума от горя и гнева, то видел ее почти постоянно, она стояла перед глазами как видение, смотрела на него грустными глазами, точно спрашивая, где он был, почему не спас – и это усиливало его мучения в сотню раз. Потом, уже на Стене, видения стали реже, хотя она продолжала ему сниться, и он каждый раз просыпался в слезах, стыдясь этого и одновременно не желая, чтобы эти сны прекращались.

Почему после войны Льда и пламени он ушел со Стены? Сандор и сейчас до конца этого не знал. После отъезда Джона ему вдруг там все опротивело и потеряло смысл. Одичалые присягнули новому королю, живых мертвецов и их предводителей сожгли и порубили. Дисциплина таяла с каждым днем, и каждый день из Черного замка уходила пара-тройка братьев, да и какой теперь был смысл в Ночном дозоре? Так ушел и он – просто однажды проснулся еще до рассвета, оседлал коня и выехал за ворота. Тот день он хорошо запомнил – стояла ранняя весна, и день был сырым и теплым. Парило, сквозь легкую дымку мутно светило солнце, и впервые после Долины с его глаз как будто спала чернота. Внутри была приятная пустота, и он просто ехал, куда глаза глядят, ни о чем не думая, пока не доехал до Восточного дозора, а там сел на первый попавшийся корабль.

На Тихий остров его привела случайность – в порту Чаячьего города он повстречал обоз с ранеными и увечными, которые собирались туда – говорили, будто глава тамошней общины бурых братьев принимает всех без разбору и никому не отказывает. Они попросили Сандора сопровождать их до острова, и он согласился. А, попав на остров, вдруг захотел остаться на несколько дней – помочь с колкой дров и починкой забора, и, сам того не заметив, задержался там на целую луну, потом еще на одну, и еще – и однажды с удивлением обнаружил, что живет здесь уже год. А с еще большим удивлением – что ему это нравится. Нравится приносить пользу. Нравится запах яблочного сидра, бродящего в огромных чанах. Нравится Старший брат, в котором он легко угадал бывшего воина, и их беседы тоже нравятся. Нравится тишина и одиночество, и то, что здесь никто не знает, кто он такой. К тому же, куда ему было идти? В Клиган-холл? А что ему там делать? За Узкое море, наняться в какой-нибудь отряд наемников, чтобы однажды умереть на чужой войне или сгинуть в пьяном угаре? В столицу, к королю, где все равно все его помнят как Пса Ланнистеров?

***

Старший брат слушал его молча, не перебивая и не задавая вопросов – он просто сидел и спокойно ждал, пока поток слов, перемежаемый ругательствами, не сложится в связный рассказ. Наконец, Сандор договорил и перевел дыхание, словно после бега, а после хмуро уставился на единственного человека, которому он здесь мог доверить то, что было у него на душе. Он старался не подавать виду, но в глубине души с нетерпением ожидал его ответа. Старик, тем временем, не спешил – отпил эля из кружки, пожевал губами, отер пальцами рот, и Сандор не выдержал.

- Ну, что скажешь? Ты, как будто не удивлен.

- Пути, которыми боги ведут нас, порой неподвластны человеческому разуму. И, если хочешь знать, я еще тогда заподозрил обман во всей этой истории.

- Вот как – кисло улыбнулся Сандор. – Что ж не сказал?

- А какой вы этом был смысл? Доказательств никаких у меня не было, а говорить такое убитому горем человеку – только зря его мучить. Теперь я вижу, что был прав.

- Но толку от твоей правоты, как от куска дерьма – не сумев скрыть горечь, бросил Сандор. – Знал бы, так не торчал бы тут три года, слушая твои проповеди. – Он вздохнул, помолчал, ковыряя ногтем выщерблину на столешнице и снова посмотрел на Старшего брата, пытаясь что-то угадать за спокойным изрезанным морщинами лицом и густой пегой бородой.

- Надо полагать, ты хочешь знать, что я обо всем этом думаю – все так же спокойно ответил тот. – Я думаю, что на самом деле, ты уже все для себя решил, Сандор, и советы старика, давно удалившегося от мирской суеты, тебе не нужны. Впрочем, один совет я тебе все-таки дам: не спеши.

- О чем это ты?

- Обо всем.

- Да что я в этом понимаю! – Сандор в каком-то отчаянии махнул рукой и снова заходил по келье взад-вперед. – Ни хера лысого я не понимаю. И никогда не понимал. Сначала она меня бесила. Потом свадьба эта шутовская, выставили нас на потеху как зверей в клетке. Потом я думал, что это просто похоть, и достаточно просто трахнуть ее и успокоиться… А потом, потом… - Он взъерошил волосы пятерней и сглотнул – Как будто начало проклевываться что-то такое, настоящее… И все.

Он искоса посмотрел на старика сквозь упавшие на глаза волосы.

- Мы ведь и года вместе не прожили. И она была тогда почти ребенком – которому я сам не постеснялся заделать ребенка. Но я был готов заботиться о ней как только смогу – его голос дрогнул на мгновение от старой боли – но не вышло. А теперь я узнаю, что она жива, но… Седьмое пекло, я ее не видел семь лет! Семь гребаных лет, понимаешь ты это? Это даже для такого старого пердуна как ты немало, а ей тогда было тринадцать всего, а сейчас сколько - двадцать?.. Я даже не знаю, кого я там увижу!