Санса подняла голову и мокрой рукой отбросила упавшие на лицо пряди.
— Что такое?
Доркас, чьи родители сгорели в драконьем огне, стала ее личной служанкой и Санса была ей довольна — девица была ловка, услужлива, знала свое место и привязалась к Неду.
— Миледи, вас просят во двор. Там мальчик и женщина. Требуют вас.
— Пусть мейстер Стеффрон позаботится о них — она не хотела являться усталой и неопрятной, даже перед бродягами, которые каждый день стучались в их ворота.
— Я позвала его, миледи. Но они повторили, что желают видеть вас, и никого больше. Мальчик говорит, что его зовут Рикон Старк.
«Еще один самозванец», с раздражением подумала Санса. Как только стало известно о ее возвращении, в Винтерфелл потянулись люди — кто-то искал работу, кто-то желал справедливого суда, кто-то просил милостыни — но были и те, кто выдавал себя за Арью, Брана, Рикона. Санса запретила страже колотить их, но каждый раз, когда они, нахально глядя прямо ей в глаза, говорили, что они-де ее давно пропавшие братья или сестра, ей словно втыкали нож в сердце.
— Вели страже прогнать их, Доркас.
— Я так и сказала им, миледи. Но у мальчика собака — огромная, я таких в жизнь не видела. Корт на него замахнулся, а та как зарычит, а клыки у нее в палец толщиной! А мальчик ее гладит и говорит — спокойно, Лохматик, а потом повторил — позовите мою сестру, и…
Но Санса уже не слушала. Она вскочила на ноги, и как есть — с растрепанными волосами, красным от пара лицом и подоткнутым мокрым подолом, побежала к выходу.
Задыхаясь от волнения, она выбежала во двор, перешла на шаг, тщетно пытаясь унять колотящееся сердце и дрожь в коленках, и, наконец, приблизилась к путникам. Сначала она посмотрела на женщину — та была немолода, но еще не старуха, с выдубленным ветрами и морозом лицом, а в крепкой жилистой руке держала копье. Волосы висели спутанными космами, как у одичалой. Мальчик, рядом с ней, был на нее похож — такие же спутанные волосы и взгляд исподлобья. Но волосы у него были темно-рыжие, цвета осенних листьев, а глаза — ярко-синие, как воды Трезубца летом. Санса шагнула ближе, чтобы лучше рассмотреть мальчика, и услышала низкий утробный рык. Лютоволк — сомнения не было, это был он — рычал, обнажив огромные клыки, с которых капала слюна.
— Тише, Лохматик — сказал мальчик, положив руку ему на холку.
Санса переводила взгляд с одного на другого — синие глаза и зеленые, рыжие волосы и черный мех — и вдруг мешком осела на землю. Из ее глубины поднимался даже не плач, а вой — боль утраты, которую она так долго носила в себе, выходила из нее с этими неприличными леди, почти животными звуками. Наконец, она пришла в себя, встала с колен и, не обращая внимания на заляпанный грязью подол и руки, крепко прижала брата к себе, сквозь запах ворвани и немытого тела вдыхая его запах, такой родной и знакомый, намертво въевшийся в ее тело, потому что в них текла общая кровь. Он же какое-то время стоял неподвижно, затем тоже обнял ее в ответ — неловко, осторожно, а лютоволк, как заметила Санса сквозь пелену слез, перестал рычать и вильнул хвостом.
— Санса — произнес Рикон обычным мальчишечьим голосом. — Я тебя почти забыл.
— А вот я тебя всегда помнила — ответила она, улыбаясь сквозь слезы.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
========== ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Глава 1. Разговоры в таверне ==========
Дверь таверны тяжело бухнула, впустив ненадолго ветер и дождь. Вошедший мужчина отряхнулся, отбросил с лица мокрые длинные пряди и привычно прошагал к столу у окна, закрытого ставнями по случаю грозы. Завсегдатаи уже так привыкли к уродливому послушнику с Тихого острова, что появлялся здесь раз или два каждую луну, что даже не стали отрываться от еды, питья и сплетен. Сам он тоже не прятал лица. После войны по всему Вестеросу бродило столько обгорелых – в том числе и в драконьем огне, - что его ожоги перестали привлекать внимание. Кроме того, вряд ли в таком захолустье найдется кто-то, кто узнает в угрюмом заросшем бородой могильщике бывшего королевского гвардейца. Разве что Джон Сноу… но он теперь далеко, в столице, связанный по рукам и ногам своей короной и своими клятвами. При мысли о Джоне Сандор усмехнулся и покачал головой, прихлебывая эль (трактирщик уже успел поставить перед ним полную кружку). Парень стал хорошим королем – если конечно, эта неблагодарная земля его заслуживает.
От разожженного очага приятно тянуло теплом, так что не было нужды поворачиваться к огню лицом. Он посидит здесь час или два, пропустит несколько кружек эля, потом облегчится у задней стены, может быть, заглянет к Медовой Сью, а потом вновь залезет на козлы, и пустая телега загромыхает по улочкам Солеварен к пристани. Там паром отвезет его и старуху-торговку на остров, пустые ящики и корзины уберут в кладовую, а он, потирая отбитый на булыжниках зад, отправится на боковую. И потянется вновь однообразная отшельническая жизнь – до следующего базарного дня. Трактирщик прошел мимо него, и до Сандора донесся аромат горячего вина с пряностями. Теперь такое питье ему не по карману, а когда-то он мог купить больше, чем был способен выпить. Та жизнь растворилась в прошлом как дым от погашенного костра, вместе с человеком, которым он был когда-то. И все же любопытство заставило его ненадолго оглянуться.
У камелька на хороших скамьях с подушками сидели трое молодых мужчин. Судя по гербам на одежде двоих – какие-нибудь мелкие лордики или рыцари. Совсем молодые, у одного только-только усы начали пробиваться. Третий – худой, бледный с черным клином волос на лбу, был одет как кандидат Цитадели. Незаконченная цепь висела на тощей шее, аккуратно стянутая шнурком. Они сидели вполоборота к огню, не замечая, что он за ними наблюдает. А ведь было время, когда люди от его взгляда вжимались в стены и опускали глаза. Но что толку об этом вспоминать теперь. Сандор отвернулся, жестом попросил еще эля, и задумался.
Время текло медленно, точно старый мед, не желающий переливаться из бочонка в горшок. Спустя какое-то время разговор троих у очага отвлек его вялой жвачки опостылевших мыслей. Отогревшиеся и захмелевшие юнцы говорили громко и похвалялись друг перед другом подвигами, которые они собирались совершить на ближайшем турнире.
- …К слову сказать, добрые сиры – вклинился в беседу кандидат – если вы ищете подвигов, славы и в особенности, благосклонности прекрасных дам, в следующую луну будет большой турнир в Винтерфелле.
- Винтерфелл! – презрительно протянул один из юношей – Какой может быть турнир в этой глуши. Да эти северяне даже не знают, что такое настоящее рыцарство и молятся деревьям.
- И тем не менее – настаивал кандидат – хранитель Севера решил исправить этот недостаток и собрать столько рыцарей и лордов, сколько не собиралось с конца войны. Будут и пиры, и менестрели, да и главный приз неплох – тысяча драконов.
Услышав сумму, оба рыцаря только сглотнули да присвистнули. Сандору не надо было смотреть на них, чтобы видеть эти лица, озаренные восхищением собственной воображаемой смелостью пополам с честолюбием, жадностью и похотью. Дураки. Молодые и неопытные. Он сам в их годы уже убивал людей – и не на турнирном поле, а на войне. Да уж, цвет гребаного, мать его, рыцарства. Что ж, сир Сандор Клиган мог бы много рассказать им о том, что это такое. Но сир Сандор Клиган скончался от ран в Черном замке, а могильщик с Тихого острова знает свое место и не лезет с советами к знатным господам.
