Она повернулась к собеседнику, слова прозвучали резче и холоднее, чем ей хотелось:

— Не торопитесь хоронить его, милорд. Моего мужа еще не объявили мертвым. — помолчав, она чуть тише добавила — Простите меня за эту резкость.

— Ну что вы — Тирион поднял руку в успокаивающем жесте — я не мой покойный племянник, который считал оскорблением все, что не было лестью или страхом перед ним. — Простите и вы меня, если я позволил себе нечто лишнее. На самом деле, миледи, я пришел сюда намеренно. Знаете ли вы, какое главное свойство власти?

Власть? Разговор принимал странный оборот, и Санса не понимала, к чему ведет королевский десница. Это ее испытание? Или ловушка? А может быть, просто светская беседа царедворца, которому скучно в глуши, где нет столичных развлечений?

— Боюсь, мне оно незнакомо.

— Главное свойство власти, миледи — это одиночество. Чем выше ты забираешься, тем холоднее тебе становится. В конце концов, холод проникает повсюду.

Санса присмотрелась к Тириону — вид у него был тоскливый. «А ведь он правда одинок» — вдруг пришло ей в голову — «и всегда был одинок, и тогда в Красном замке — тоже». Ей стало его жаль.

— Уверена, даже на тех высотах, на которых сейчас вы, есть способы согреться, милорд. Их милости благоволят к вам.

— О, это верно. Да и сама по себе власть приносит мне удовольствие, чего скрывать. Но я ведь не об этом, миледи. Радость, которую приносит только близкий человек рядом — этого на моей вершине нет. Мы трое — драконьи всадники, правители, соратники и даже родня, а король с королевой связаны брачными узами. Но они не мои друзья и не могут ими быть. — увидев, как Санса в недоумении сдвинула брови, он коротко рассмеялся. — Ах да, вы не знали. На самом деле я Ланнистер только наполовину. О том, что Безумный король был увлечен моей матерью еще когда она была нареченной лорда Тайвина, мне рассказала королева, слышавшая это от покойного сира Барристана Селми. Ну, а когда Эйерис и принц Рейегар были на турнире в Ланниспорте, он вступил с ней в связь — не знаю, по ее воле или против нее — а потом родился я. Теперь мне понятно, почему лорд Тайвин так ненавидел меня — еще бы, бастард, да еще и от такого отца. Вы знаете, что он сделал с моей матерью?

— Я слышала, что леди Джоанна умерла при родах.

— Все так думали, да и я тоже. На самом деле, он придумал для нее наказание, которое было едва ли не хуже смерти. Лорд Тайвин сделал мою мать Молчаливой сестрой.

Санса поежилась, и невольно отвела взгляд — слишком тяжело было смотреть, столько горечи и гнева было в голосе мужчины. А он все продолжал свой рассказ:

— Знаете, когда я узнал об этом — то почувствовал облегчение. И его ненависть, и холодность, и жестокость, и мои детские сны, в которых я летал на драконе, и то, почему это так бесило лорда Тайвина — теперь все это объяснилось. Да, мне стало легче. Я нашел свое истинное призвание, я стал драконьим всадником и десницей, и получил все, о чем мечтал, и даже больше того. Но… — Тирион закашлялся, Санса обернулась на него и ее передернуло от того, какая злоба клокотала в этих глазах.

Тот снова заговорил — тихо, глухо, но с силой:

— Но, если бы сейчас, когда я знаю все это, я снова оказался в том нужнике с арбалетом, я все равно убил бы этого старого бессердечного засранца еще раз. Потому что он всю жизнь заставлял меня мучиться от того, что я тот, кто я есть, хотя в этом не было моей вины. Простите, миледи — эти речи не для ушей такой женщины как вы, да и вряд ли вы меня поймете.

— Ошибаетесь, лорд Тирион — голос Сансы немного звенел от напряжения, но она сама оставалась спокойной — за прошедшие годы я видела и слышала много такого, чего не полагается видеть и слышать леди, и этого уже не отменить. И я могу понять ваши чувства — мучиться от того, что не можешь совершить возмездие тому, кто причинил тебе зло — это тяжело.

— Откуда вам… — впрочем, предпочту не спрашивать. Однако, на самом деле, леди Санса, я вас искал вовсе не для того, чтобы только рассказать о своих горестях и воспользоваться вашим сочувствием — в ответ на изменившийся тон карлика Санса снова обернулась, и заметила, что тот приободрился и одновременно как будто взволновался, и это вызвало у нее неприятное предчувствие. Но она не могла просто повернуться и уйти — а значит, придется остаться и выслушать его, что бы он ни сказал. Тирион, видимо, собирался с духом, чтобы что-то сказать, и прогуливался туда-сюда по настилу — стук каблуков по мерзлой древесине глухо отдавался в воздухе.

Наконец, он заговорил.

— Леди Клиган, …

— Я не леди — ответ прозвучал резко, и Санса вдруг запоздало подумала, что говорит точь-в-точь, как Сандор когда-то.

— По рождению вы леди, и ей останетесь, за кем бы вы ни были замужем — сухо возразил Тирион, и продолжил. — Знаете, я всегда вами восхищался. И в Красном замке, когда вы держались с таким мужеством и стойкостью — я еще тогда думал, каким дураком был король Джоффри, когда порвал обручение. И сейчас, когда вы прошли через столько испытаний, и тем не менее, бесстрашно смотрите в будущее. Но, миледи — хотя именно я предложил сделать вас леди Винтерфелла, меня не оставляет мысль, что такая женщина как вы — красивая, умная, образованная, учтивая и умеющая достойно держаться в любом месте и любом положении — похоронит себя в этой глуши, где ваши таланты не найдут себе достойного применения. Неужели вам никогда не хотелось чего-то более яркого, наполненного людьми и событиями?

— О да, милорд. Очень хотелось. Я мечтала о судьбе королевы и жизни при дворе, а мой дом казался мне скучной провинцией, лишенной событий и развлечений. Мне тогда было одиннадцать лет, и я увидела придворную жизнь во всем ее великолепии и разнообразии, и теперь, когда я стала почти на шесть лет старше, я ни о чем так не мечтаю, как вернуться в эту скучную глушь и жить там вдали от балов и празднеств, но зато зная, что никто не отрубит голову тем, кого я люблю. — Санса сглотнула и перевела дыхание. Этот странный разговор начинал ее пугать, и она уже мечтала, чтобы Тирион, наконец, сказал все, что хочет и оставил ее в одиночестве.

— Вот как. Что ж, в таком случае, я не уверен, что наша беседа принесет пользу, и все же я скажу, что хотел. Леди Санса — карлик приосанился и разноцветные глаза посмотрели прямо на нее. — Если когда-нибудь подтвердится, что ваш муж мертв, а вы снова устанете от своей тихой и бедной на события жизни — то знайте, я буду первым, кто предложит вам свою руку.

— Могу я узнать — почему? — Санса была так сбита с толку подобным поворотом разговора, что даже забыла удивиться или возмутиться.

— О, ответ прост — я вижу в вас идеальную жену для человека моего положения и титула, и, как я уже сказал, будет обидно, если вы похороните себя в глуши. Титул леди Ланнистер — это не просто новое имя и муж-карлик, миледи. Став моей женой, вы будете иметь все, чего бы ни пожелали. Я говорю не только о богатстве или роскоши — полагаю, вас они привлекают в значительной степени меньше, чем когда-то. Я говорю о другом — о жизни в самой гуще событий. О возможности видеть разных людей, познавать мир, путешествовать, влиять на жизнь в государстве. Подумайте, миледи — у вас доброе сердце, и, став леди Винтерфелла, вы принесете много добра в этот измученный мир. Но насколько больше вы сможете сделать, став леди Ланнистер. Да и сам я не так плох, как мои родственники — я умен, со мной не бывает скучно, я щедр с теми, кто мне верен, и я добр настолько, насколько это возможно для Ланнистера.

Обязанностей же у вас будет совсем немного — блистать при дворе и дать мне наследника, а лучше двух. После этого я даже не буду требовать от вас соблюдения супружеской верности.

— Вы описали очень заманчивое будущее, милорд. Но, боюсь, я не та женщина, которая сможет разделить его с вами. И даже если бы… если бы я была свободна, как я уже сказала — я теперь не променяю Винтерфелл ни на что другое в этом мире. В Вестеросе немало хорошо образованных, красивых и умных девиц благородного происхождения, которые с радостью примут ваше предложение.