Санса сидела и слушала рассказ брата, обмякнув в своем кресле. В ногах была слабость, руки дрожали, не в силах сдерживаться, она снова плакала и никак не могла успокоиться. Жив! Боги, старые новые — сколько она молила их об этом, сколько часов простаивала на коленях перед чардревом, сколько свеч Матери, Кузнецу и Старице сожгла в септе! И вот теперь — когда надежда почти потухла в ее душе — он жив. Она не знала, что чувствует — радость мешалась с горем, вновь вспыхнувшая надежда на будущее — с застарелой тоской, которая проникла в каждую жилку и каждую косточку точно холод долгой зимы. В очередной раз хрупкое спокойствие, которого она таким трудом добилась — рухнуло, и на этих обломках надо строить жизнь заново.

— Ты не должна винить его, Санса. Бейлиш предъявил ему якобы доказательства твоей смерти — могилу и прядь волос. Я видел ее — он носил ее на груди у сердца. Он не хотел жить и мечтал о смерти, но не имел сил наложить на себя руки. Я отговорил его.

— Ты сказал ему, что я жива?

— Как я мог это сказать? Я ведь этого не знал, да и сам в это поверил и оплакивал тебя. Все, что я смог — это вдохнуть в него желание перед смертью отправить к Неведомому как можно больше белых ходоков. И постепенно он стал одним из лучших наших воинов — неукротимый, бесстрашный, яростный, отчаянный.

Санса слабо улыбнулась, чувствуя гордость за Сандора.

— Так значит, он жив. Значит, он не оставил меня, его обманули. — Она ощутила, как от этих слов внутри у нее становится легко и чуть-чуть щекотно, как бывает, когда захмелеешь. «Он жив» — твердила она себе, и вдруг страстное желание скорее увидеть Сандора охватило все ее существо, но новая мысль вызвала неприятные мурашки, как будто под платье забрался паук.

— Но, если Сандор жив, брат, то почему он не с тобой? Где же он?

— Санса — голос Джона был мягким, утешительным, и ей стало нехорошо — я сказал тебе, что Сандор Клиган жив, но это не все. В нашем последнем сражении с Иными, когда Дейенерис и ее драконы в последний миг спасли нас — он был тяжело ранен. Один из них пронзил его ледяным мечом. Да, Сандор был жив, когда я покидал Стену. Но он был при смерти, Санса.

— Нет.

— Боюсь, что так.

— Этого не может быть! — голос ее был похож скорее на горестный стон.

— Нет, сестра — грустно ответил король — я хотел бы тебе солгать, но не могу. Я не знаю, жив ли твой муж, и могу только надеяться. Но ты должна знать, что после ран, нанесенных этим оружием, почти никто не выживает.

— А ты жесток, брат. — Санса говорила тихо, но голос подрагивал — Ты дал мне надежду, чтобы через несколько мгновений лишить ее.

— Если он жив…

— Ты и сам в это не веришь.

— А здесь ты ошибаешься — Джон ласково сжал руку молодой женщины. — До того, как попасть за Стену, я не верил во многое — в белых ходоков и живых мертвецов, в варгов, драконов и великанов, не верил, что клятву можно нарушить ради любви, и не верил, что смерть можно преодолеть. С тех пор я уже достаточно поумнел, чтобы понять, что я слишком мало знаю о мире, чтобы считать что-то невозможным. Я сказал, что Клиган был при смерти, и что эти раны очень опасны, но я не сказал, что надежды нет. Перед тем, как принять на себя корону, я как лорд-командующий Ночного дозора, посвятил твоего мужа в рыцари.

— Но зачем?

— Потому что мне хотелось хоть чем-то отплатить умирающему за всю ту кровь, которую он пролил ради меня, ради Дозора и ради всех людей.

— Но… Сандор же ненавидит рыцарство и не приносит никаких обетов! Как это возможно? — Санса была удивлена и растеряна.

— Он не приносил и обетов черного брата, но вел себя как лучшие из них — он был мечом во тьме и щитом, что защищает царство человека. Когда я предложил ему рыцарство, он сначала послал меня в пекло, но потом сказал, что от такого, как я, это принять не стыдно. Так что я коснулся Длинным Когтем его плеча и сделал сиром Сандором Клиганом.

— Но я в сотнях лиг от Стены. О, боги… он где-то там, далеко, страдает от ран и одиночества, а я даже не могу ничем ему помочь! Или умер и лежит в безымянной могиле! Что мне делать, брат? Что мне делать? — говорила она тихо, но в голосе было слышно отчаяние, и король отвел взгляд.

— Я не знаю, Санса. Клянусь всем, что для нас дорого, ничего бы я не хотел так сильно, как помочь тебе воссоединиться с ним. Боги видят, вы оба достаточно настрадались. Но, пойми, когда я улетал со стены на драконе, в одночасье превратившись из бастарда в короля, я не думал ни о ком и ни о чем больше. И долгое время после — пока мы летели в Колевскую гавань, пока нас объявляли королем и королевой, пока мы усмиряли мятеж лордов Простора, пока принимали присяги и капитуляции, пока все трое почти не спали, целыми днями решая тысячи неотложных дел, принимая бесконечных просителей, разбирая тяжбы… Только недавно, в этом путешествии по Вестеросу, я вспомнил о своей семье. Прости меня, что я не попытался разыскать тебя раньше.

Он потянулся вперед и нежно взял ее руки в свои:

— Обещаю тебе, что сделаю все, чтобы узнать, где находится Клиган, найти его и доставить к тебе в Винтерфелл живым и здоровым. Теперь у меня в распоряжении целые армии, и, если надо — я прикажу прочесать весь Вестерос сверху донизу, но найду его… если он жив.

— Если он жив — эхом откликнулась Санса.

Ночь она провела без сна, то плача, то смеясь, то молясь, то молча ломая руки. Вихрем проносились в ее голове обрывки картин из прошлого — первая встреча в Дарри, ночь Черноводной, их свадьба, дрожащая тринадцатилетняя девочка в постели, ожидающая от этого сурового озлобленного мужчины неизвестно чего, но чего-то ужасного; Сандор с искаженным от дикой ярости лицом мечется по богато убранному покою, посуда, одежда и мебель разлетаются в стороны; он же с недоверчивой, несмелой улыбкой глядит на нее, когда она сообщает, что носит его ребенка; их последний, захлебывающийся отчаянием поцелуй в пещере братства. А затем долгие, горькие годы одиночества, постоянного страха и медленно умирающей надежды. И вот теперь — все снова. Надежда, возрожденная словами Джона, приносила скорее боль, чем радость, потому что уже содержала в себе возможность потери, а неведение мучило сильнее всего. Сможет ли она пережить это еще раз? «Смогу» — строго ответила она самой себе — «я должна, ради Неда, Винтерфелла и Севера». На этих мыслях ее и застал рассвет. Санса встала, накинула платье и плащ, и тихими шагами вышла из комнаты на кранног. Свежий воздух и тишина вокруг немного освежили ее и успокоили.

Но побыть наедине с собой Сансе так и не удалось. За спиной раздались мелкие шажки, затем — осторожное покашливание. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это.

— Прошу прощения, миледи. Я не хотел нарушать ваш покой, но мне было душно в моей комнате, и я решил прогуляться.

— Вам не за что извиняться передо мной, милорд Десница. Вы здесь гость, и никто не осмелится запретить вам что бы то ни было.

— Как и вы, леди Санса. Однако, я сомневаюсь, что лорд Рид относится ко мне и к вам одинаково. Вы для него почти что родня — дочь ближайшего друга, его милость — пожалуй, тоже, коль скоро он видел его новорожденным младенцем. А вот королева и я — из тех гостей, которых, будь его воля, он и на порог бы не пустил.

Пока Санса подыскивала достаточно вежливый и учтивый ответ, карлик продолжил:

— До меня дошли вести о вашем муже, миледи. Соболезную вашей утрате. Признаться, я никогда не питал симпатии к Сандору Клигану, но всегда отдавал ему должное. И, думаю, многие завидовали ему, когда он женился на самой прекрасной невесте в королевствах.