— Дарри не северяне. Их никогда не признают северные лорды, как и любого другого чужака. Ланнистеры попытались посадить на Севере своих людей, и проиграли. Я не буду повторять их ошибок. Кроме того, мой отец…

— Он тебе не отец.

— Он вырастил меня и любил как родного сына, а я звал его отцом. Человека же, чья кровь течет в моих жилах, я никогда не знал. Так вот, мой отец говорил — в Винтерфелле всегда должен сидеть Старк.

— Но она не носит больше это имя.

— А какое имя было у меня? Сноу. Кровь важнее, а в Сансе кровь сотен поколений Старков.

— А ее муж? Он брат человека, убившего мою родню. Слуга Ланнистеров, врагов Севера. Безземельный мечник, клятвопреступник, дезертир, бывший королевский гвардеец, слуга Ланнистеров. Его сына северяне стерпят?

— Это будет зависеть уже от действий леди Клиган, ваша милость — к беседе присоединился Бес. Если позволите, я согласен с королем. Если мы вернем Винтерфелл Старкам, то тем самым получим верность и самой леди Сансы, и ее знаменосцев. Шептуны лорда Вариса доносят, что Север устал от раздоров — как и все остальные земли. Если есть возможность отдать власть тому, кому она искони принадлежала, то лучше сделать это. Кроме того, леди Санса может рассчитывать на помощь короны и как родственница короля. Не говоря уже о том, что Север больше всего пострадал от Войны льда и пламени.

Воцарилась тишина, и Санса, не выдержав, умоляюще посмотрела на лорда Хоуленда. Тот положил узкую ладонь ей на плечо и сказал:

— Не бойся, девочка. Если понадобится, я буду защищать тебя и от всей королевской армии, и от Дейенерис с ее драконами.

Санса благодарно улыбнулась ему, чувствуя, как от руки на ее плече по телу распространяется тепло и надежность. Лорд Хоуленд — невысокий, худощавый, сдержанный на слова и очень спокойный — не выглядел грозным воином, но она знала, что в случае необходимости он быстр и смертоносен как змея. В конце концов, именно он помог ее отцу сразить четырех рыцарей Королевской гвардии у Башни Радости.

Когда, наконец, Тирион приоткрыл дверь и пригласил их внутрь, ноги почти не держали ее. Выражения лиц трех правителей так явственно говорили о свежей ссоре, что ей стало неуютно. Королева смотрела еще более холодно, Джон — смущенно и упрямо, и только десница лучезарно улыбался.

— Прошу прощения, лорд Рид и вы, миледи. Управление государством — трудное дело, и порой приходится забывать о вежливости. Так или иначе, все решено к обоюдному согласию и удовольствию. Вы вернетесь в Винтерфелл — я надеюсь, лорд Хоуленд не откажет вам в провожатых.

— Почту за честь.

— …и станете Хранительницей Севера… пока. Думаю, миледи, вы понимаете, что есть определенные трудности, касающиеся наследования. Впрочем, возможно, вы сможете помочь нам и в этом — последнюю фразу Тирион произнес так тихо, что Санса так и не поняла, к кому она была обращена. Десница говорил учтиво и почти ласково, но Санса чувствовала, что это — приказ, и ослушаться его невозможно. Впрочем, на этот раз чужая воля совпадала с ее собственной. Довольно уже ей ютиться под чужой крышей. Так что Санса встала, выпрямилась, и твердо произнесла:

— Я благодарю вас, Ваша милость, и вас, моя королева, за оказанную мне милость и честь, и обещаю, что сделаю все, что будет в моих силах, чтобы Север вновь стал таким же, как был до войны.

Тирион склонил голову:

— Вы истинная дочь своего отца, миледи. Я всегда верил в вашу стойкость, а теперь вижу, что выпавшие на вашу долю испытания ничуть вас не сломили.

— Я надеюсь, что в ваших словах было нечто большее, чем простая вежливость, леди Клиган — добавила Дейенерис. — Мне ли не знать, как трудно женщине править, особенно, если она мать. — похвала прозвучала натянуто, но Санса решила, что удачей стоит считать уже то, что с ней заговорили.

— Теперь мы с лордом Тирионом оставим вас — думаю, королю и его кузине есть что сказать друг другу — с этими словами Матерь драконов поднялась с кресла, но, выходя, обернулась и посмотрела на мужа. У Сансы, случайно поймавшей этот взгляд, перехватило дыхание — столько в нем было неприкрытого обожания. И непрошеное свидетельство чужой любви тут же болезненно отозвалось в сердце памятью о собственном несостоявшемся счастье. Санса уже достаточно научилась владеть собой, и лицо ее было таким же спокойным — разве что пальцы дрогнули, сминая ткань подола.

Джон повернулся к ней — и на длинном грустном лице расцвела улыбка: медленно, немного неуверенно, но она удивительным образом заставляла сиять весь его облик. Он взял Сансу за обе руки и долго вглядывался в ее лицо, затем отпустил, оглядел ее всю, и наконец, сказал:

— Ты так выросла. Я помню маленькую хорошенькую девочку, но даже не думал, что она вырастет в такую красавицу.

Опустив взгляд, Санса покачала головой с грустной улыбкой:

— Не напоминайте мне. Я стыжусь того, какой была тогда. И я ужасно обходилась с вами.

— Это не так, Санса. И прошу тебя, перестань говорить со мной как с королем — я твой брат, ты моя сестра, и ничего больше.

— Двоюродная сестра.

— Так уж ли это важно? Другой у меня все равно нет. Я провел на Стене несколько лет — там формальности перестают иметь значение. Вокруг меня были мужчины, которые раньше были рыцарями, торговцами, воришками, крестьянами, сыновьями лордов и даже шлюхами. И все мы были братьями, все принесли единый обет.

— Но теперь вы, то есть ты — король.

— Да. — Слово прозвучало невесело. Джон снял с головы тяжелую железную корону и потер лоб. — Садись, Санса. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Ее охватило внезапное дурное предчувствие, и на какой-то миг она пожелала ничего не знать, но дороги назад уже не было. Поэтому она села и, взяв кувшин с элем, осторожно налила себе и брату, а затем сделала долгий глоток, словно оттягивая момент, после которого ее жизнь не будет прежней. Джон подождал, а затем сказал прямо:

— Сандор Клиган жив.

Это известие ошеломило ее, и в то же время Санса как будто ждала, что Джон скажет ей именно это. Почувствовав внезапную слабость, она со стуком опустила кубок на стол, и рука плетью соскользнула на колени.

— Ты видел его? Где, когда?

— На Стене. Последний раз я видел его полгода, когда покинул ее и черное братство.

— Но как он туда попал? Почему? Он… он же должен был вернуться за мной, он обещал освободить меня из плена! — Долго сдерживаемая полудетская обида наконец прорвалась сквозь самообладание. Сансу душили слезы — наполовину радости, наполовину злости. Накопившиеся чувства — ожидание, надежда, страх, горечь при мысли о том, что муж бросил ее, усталость — требовали выхода, но, поплакав немного, усилием воли она заставила себя успокоиться и сесть прямо.

— Расскажи мне все, Джон, и не утаивай ничего.

— И не подумаю. Два года назад я увидел Клигана в отряде новичков, которых привезли мои вербовщики.

— И ты узнал его?

Джон усмехнулся:

— Такого как он не забудешь, даже если видел только однажды. Но тогда он походил больше на дикого зверя — сидел в цепях и ни с кем не разговаривал, почти не ел.

— Но почему?

— Потому — в голосе Джона зазвучало сострадание — он был уверен, что ты мертва, и ваш сын тоже. Ему сказали об этом в Долине, когда он туда добрался. Я полагаю, Бейлиш сначала думал, как ему выгоднее поступить с ним, а потом подвернулись вербовщики со Стены, и Бейлиш решил, что так будет даже лучше.