— Твоя правда — ничуть не смутился Торос. — Я был плохим жрецом, я пьянствовал и развратничал, и ни во что не верил, пока Владыка не озарил меня светом своим. Но мы — добавил он тоном ниже — собрались здесь не для того, чтобы поговорить о моих прошлых прегрешениях, а о твоих нынешних преступлениях.

— А что до убийств — ты хочешь знать, убивал ли я? — Клиган рассмеялся своим хриплым смехом, и эхо этих звуков, похожих на скрежет пилы по камню, пошло гулять по пещере. — Да, я убивал, и многих, и не всегда в честном бою. Но я никогда не убивал человека, связав его, и накинувшись на него всей толпой. — В этот момент его взгляд наткнулся в толпе на знакомое лицо — Санса, бледная и испуганная стояла одна посреди толпы недобитков. Слишком красивая, слишком беззащитная. Она поймала его взгляд и закусила губу, а он от собственного бессилия едва не зарычал. Но, усилием воли, подавив приступ ярости, Клиган попытался мыслить хладнокровно — они должны выбраться отсюда, любой ценой. Да, этих сукиных детей слишком много, чтобы он мог убить их всех — значит, придется делать ставку на скорость или на хитрость, но в любом случае, нужно сделать все, чтобы Санса оказалась на свободе и подальше от них. Он сглотнул и перевел взгляд на Тороса. Этот ублюдок с его ублюдочным огненным богом — их единственный шанс выбраться отсюда живыми.

Клиган сплюнул ему под ноги:

— Вот что я думаю про тебя, жрец, про это стадо недобитков и про твоего божка. Кто вам дал право судить меня? Твой владыка, в которого я не верю? Король Роберт, чья плоть давно уже кормит червей? Или ты просто развлекаешь так этот сброд, чтобы они не вздернули тебя самого?

— Все в этом мире происходит по воле Владыки, Пес. — серьезно ответил Торос. — Если он привел тебя к нам, значит, это было для чего-то нужно.

Клиган оскалился, в самом деле став похожим на пса:

— Ты хотя бы при мне не нес эту хрень, Торос. Я-то слишком хорошо помню, как ты в Королевской гавани вовсю пьянствовал и трахал шлюх, чтобы теперь верить в твое раскаяние. Вся твоя вера — это одно вранье и шутовство, как и этот суд. Хотите перерезать мне глотку — вперед, но не надо делать вид, будто вы лучше меня, ублюдки!

— Хорошо — произнес Торос со спокойной улыбкой, как будто они сидели за кружкой пива в таверне. — Ты прав, это несправедливо. Я приговариваю тебя к испытанию поединком, Пес.

— И кто же будет со мной биться? Ты? — с презрением ответил Сандор, в глубине души надеясь, что тот ответит согласием. Торос никогда не был особенно сильным противником на турнирах — он брал грубым напором, а его мечи, которые он обливал горючими смесями, быстро ломались. Клиган знал, что сможет его победить, и знал, как. Главное — это не испугаться огня, но и тут взгляд Сансы будто придавал ему сил.

— Нет. Не я. — Лим!

Из толпы вышел крепкий молодой мужчина в плаще грязно-желтого цвета. Санса заметила, что у него рыжеватая бородка и блестящие глаза. Но, когда Лим, мазнув по ней взглядом, подмигнул и плотоядно улыбнулся, она вздрогнула и случайно схватилась за рукав стоящего рядом мужчины. Тот посмотрел на нее и вдруг нахмурился, будто узнавая:

— Леди Санса?

— Кто вы? — Санса испуганно отшатнулась от человека. А тот, к ее удивлению, широко ухмыльнулся и склонил голову в приветствии.

— Я Харвин, сын Халлена, миледи. Мой отец был мастером-над-конями в Винтерфелле. Неужто вы меня не помните? А я вот помню, как не раз подсаживал вас на лошадь.

— Харвин — медленно произнесла Санса, пытаясь соотнести этого грязного, вонючего и заросшего разбойника с веселым и услужливым юношей, который помогал своему отцу с лошадьми. Но Винтерфелл и вся ее жизнь там будто тонули в густом сером тумане, ей было трудно и больно вспоминать его. Но она леди, и должна быть учтива со всеми, прежде всего — со слугами — зазвучал в ее голове голос леди Кейтилин. Воспоминание о матери отозвалось в Сансе болью, такой неожиданно сильной, что она едва не разрыдалась. Но вместо этого она склонила голову в ответ и спокойно, насколько могла, сказала:

— Да, Харвин. Конечно, я помню тебя. Но что ты здесь делаешь?

— Ваш отец послал меня и еще шестерых ребят с лордом Бериком поймать Гору, но у нас ничего не вышло. Теперь мы здесь, служим Владыке Света и королю Роберту.

— Но король Роберт мертв — растерянно ответила Санса. Почему вы не вернулись в Винтерфелл к моему брату Роббу?

— Король Робб храбро сражался, миледи. Но он поклонялся ложным богам. Мы все здесь обрели веру, а лорд Берик каждого из нас посвятил в рыцари. Могу я спросить вас, миледи, как вы оказались вместе с этим отбросом Клиганом?

Теплое чувство, родившееся в груди Сансы при виде Харвина, тут же умерло, его место заняло что-то совсем ей непривычное, больше всего похожее на ярость — только гораздо сильнее того, что она когда бы то ни было испытывала к Арье.

— Ты говоришь о моем муже, Харвин, и будь добр отзываться о нем почтительно. А если вы рыцари — она уже едва не кричала — то почему вы нападаете на безоружного, почему ложно судите его, почему хотите убить его? Разве таковы ваши обеты? Отвечай!

— Нет, миледи — Харвин, казалось, поначалу смутился от ее гнева, но быстро оправился — но этот человек брат Григора Клигана, который известен свой жестокостью и зверствами.

— Разве родиться Клиганом уже преступление? Разве только имя делает человека тем, кто он есть? Разве…

Звон мечей отвлек Сансу, она резко повернулась спиной к Халлену и стала смотреть.

Клигана развязали, дали ему меч и щит. Он едва успел вставить левую руку в ременные петли щита — старого, но вполне крепкого, а правой рукой несколько раз взмахнуть мечом — в полутьме было не видно, насколько он остр и насколько хороша сталь — как Торос махнул рукой, и Лим тут же атаковал его. Ублюдок возможно и был дезертиром, но дрался он хорошо, в нем был виден талант, а наглость искупала недостаток умения. И он был быстр. Клиган был уверен в своей победе, но скоро понял, что она будет не такой уж легкой — в отличие от своего противника, сытого и отдохнувшего, он был голоден и хотел пить, у него болела голова — это тоже отвлекало от боя, как и незнакомое место и полутьма — и он должен был не только предугадывать движения противника, но и думать о том, как не споткнуться, не подвернуть ногу и держаться подальше от костра. Но одно Сандор знал твердо — он победит. Дело было за малым — убить этого придурка побыстрее, не дав ему измотать себя.

Санса стояла, стиснув руки, прижав их к груди, и напряженно следил за ходом поединка. Она знала, что ее муж — один из сильнейших воинов в Семи королевствах, но также знала, что он боится огня, и это могло сыграть против него, если кто-то об этом догадается. Противники быстро перемещались, кружили, делали выпады и отражали их. Несмотря на костер и факелы, различить их было не так-то просто, и Санса больше полагалась на слух, чем на зрение, и пыталась по блеску клинков и глухому звону металла о дерево понять, кто побеждает. Время от времени в толпе разбойников раздавались выкрики, которыми они подбадривали своего. Санса не могла бы закричать, даже если бы и хотела — ей свело горло — и только, стиснув руки, смотрела и смотрела.

Она различила, как ее муж теснит Лим к стене, как он быстрыми и мощными ударами загоняет его в угол, но тут кто-то из стоящих взмахнул рукой, держащей факел, Сандор, заметив огонь, резко отшатнулся, и, на мгновение потеряв равновесие, пропустил удар. Меч вошел в его плечо, Санса сдавленно вскрикнула, в толпе одобрительно загоготали. «Они догадались» — с ужасом поняла Санса. Дезертиры начали с разных сторон тыкать в него факелами, не касаясь тела или одежды, а Сандором — она ясно видела это — все сильнее овладевал слепой ужас. От очередного тычка его щит загорелся, и он, рубя мечом направо и налево, вынужденный отбиваться теперь сразу от многих, не сразу это понял. Но спустя вскоре Клиган это заметил, хрипло взвизгнул и принялся что есть силы рубить горящее дерево. Люди вокруг хохотали и улюлюкали, их смех и крики гуляли по стенам, создавая такой невыносимый шум, что Сансе захотелось закрыть уши руками, и, если бы ее ноги не приросли к земле, она бросилась бы на помощь к Сандору, не понимая, что делает.