После они какое-то время лежали там, сплетясь в объятиях, и приходили в себя. Санса принялась вытаскивать солому и труху из его волос и хихикнула, когда он начал делать то же, но потом посерьезнела и стала слушать:

— Нам придется бежать, Санса, но не вдруг — понадобится время на подготовку. Что сказано в твоем письме? Когда ты должна быть в Утесе?

— Сир Киван не назвал сроков, но, думаю, чем скорее, тем лучше.

— Напиши ему сегодня же, скажи, что ты больна — не опасно, но тебе нужно несколько дней провести в постели.

— И что мы будем делать эти несколько дней?

— Не мы — я. Ты останешься в замке и будешь вести себя как обычно, а я буду искать тихий и безопасный путь в Речные земли или Долину.

— А солдаты? Если они обнаружат, что нас нет, то пустятся в погоню. Ты же не собираешься…

— Убить их всех? Хотел бы я, но это означает сжечь все мосты, а я больше не горю желанием это делать. Эта стерва не вечно будет править, а здесь, как ни крути, мой дом. Нет, мы сделаем по-другому — ускользнем тихо, надо только придумать предлог. Ехать придется налегке, без удобств. Мне-то плевать, а вот ты… — с этими словами он положил ладонь на ее живот. Санса накрыла ее своей в успокаивающем жесте:

— Не волнуйся за меня, я выдержу, если у меня будет надежда.

Сандор только вздохнул — он совершенно не был уверен в том, что этот безумный план удастся. Солдаты Ланнистеров поймали его, когда он путешествовал в одиночку и отвечал сам за себя, а теперь с ним будет женщина, да к тому же с ребенком в животе. Но оставаться здесь и ничего не делать или покорно ехать в Утес, чтобы подставить шею под топор было не в его природе. Возможно, он умрет в итоге — но, если его смерть даст Пташке свободу и безопасность, то и не жалко, а если он потеряет ее — то жизнь тем более не будет иметь для него смысла.

***

В самом начале все как будто шло хорошо. Санса отправила ворона в Утес Кастерли, оттуда пришел ответ, что она может задержаться, но не более, чем на десять дней, а если к этому сроку она не вернется, за ней будет выслан вооруженный отряд. Но Сандор уверил ее, что этого времени достаточно для подготовки побега, и ей ничего не оставалось, как верить ему — и Санса верила, хотя ее тревога росла с каждым днем, особенно усиливаясь в те часы, когда он отсутствовал. Она могла подолгу смотреть в окно башни, ожидая его, работа валилась у нее из рук, и даже вышивание, которое до этого всегда успокаивало и радовало Сансу, получалось кривым и некрасивым, заставляя ее нервничать еще сильнее.

Наконец, на пятый день она не выдержала и попросила Сандора брать ее с собой в эти поездки — лучше усталость от долгой дороги, чем это сводящее с ума одиночество в неведение. К тому же, им необходимо знать, как долго она сможет удержаться в седле в ее положении. Сначала ее муж упирался, но потом все-таки согласился, и холодным осенним утром они выехали из замка вроде бы на прогулку. Санса наслаждалась солнечной погодой — холодный воздух освежал, а теплый плащ, подбитый мехом, не давал замерзнуть. Ее кобыла шла шагом, а подушки, привязанные к седлу, уменьшали тряску, и она не чувствовала ни неудобств, ни усталости. Выехав из деревни, окружавшей замок, они свернули с большой дороги на узкую, порой едва различимые в холмах и перелесках тропу, но Сандор, кажется, прекрасно знал, где они, и как им вернуться назад. Иногда он уезжал ненадолго вперед, иногда они возвращались назад или на развилке выбирали другую дорогу. С ней он разговаривал мало, все больше хмурился и думал над чем-то, но Сансе было хорошо.

Наконец, они заехали в небольшую лощину, густо поросшую с трех сторон кустарником. В середине была небольшая полянка, и Сандор, бросив на нее взгляд, решил сделать привал. Без лишних слов он привязал ее лошадь, расстелил на земле свой плащ, оставил ей мех с водой и предупредил, что отлучится ненадолго. Санса осталась ждать. Сначала она наслаждалась отдыхом от езды верхом и тишиной осеннего леса. Но Сандора все не было и не было, и ее хорошее настроение начало сменяться тревогой, а затем и страхом. Каждый шорох и звук начал казаться ей источником опасности, и она могла только судорожно сжимать полы своего плаща и молиться, чтобы ее муж вернулся побыстрее.

Наконец, с той стороны, откуда он ушел, послышались шаги, но затем в стылом воздухе раздался щелчок и свист, который издает только выпущенная из лука стрела. Санса испуганно вскочила на ноги, напрягая слух и не зная, что ей делать. К звукам присоединился металлический лязг и звон, чьи-то крики, шум становился громче. Вдруг в мешанине звуков она различила хриплый крик «Пташка, беги!», рванулась к лошади, но мир неожиданно закружился вокруг нее, а затем померк, и осталась только темнота.

========== Глава 8. Сорок помазанных рыцарей ==========

Холодная капля упала на висок, скатилась в ухо, и Санса открыла глаза. Вокруг было темно, но скоро ее глаза привыкли к темноте и начали различать силуэты стоящих людей в стороне и слабые отсветы огня на неровных стенах. Было холодно, при дыхании из ее рта вырывались облачка пара. Санса попробовала шевельнуться, и поняла, что лежит на комковатом тюфяке, а под голову ей кто-то подложил грязное тряпье. Голова у нее гудела, но живот не болел, и это было хорошо. Ноги затекли, и ей не сразу удалось встать. Оглядевшись, Санса поняла, что находится в какой-то пещере, а точнее, в ее закоулке –потолок здесь был низким, зато было сухо. На нее, казалось, никто не обращал внимания — человек десять-двендцать стояли впереди спиной к ней, и, казалось, за чем-то пристально наблюдали. Сансу кольнуло предчувствие беды, и она пошла на свет факелов, преодолевая дурноту и цепляясь за стены. Тут ее заметили: кто-то схватил ее за локоть и рванул назад, но Сансы вырвалась и протиснулась в первый ряд. Ее снова схватили, теперь за плечо, но она уже была рада этому, потому что от увиденного у нее задрожали колени.

В середине пещеры, где своды были достаточно высокими, чтобы свет факелов и большого костра не достигал их, стоял Сандор. Он был безоружен, связан, на лице его была кровь, и какой-то юноша, почти мальчик, стоя рядом с выражением свирепой злости на лице, держал у его горла нож. Вокруг них вдоль стен стояли люди — мужчины, одетые в рванину и обноски, заросшие бородами и грязные — но хорошо вооруженные. И все они смотрели на ее мужа с ненавистью. В толпе раздавались выкрики:

— Убийца!

— Урод!

— Насильник!

— Смерть Псу Ланнистеров!

Человек, державший Сансу за плечо, вышел вперед, и она узнала его — это был Торос из Мира, красный жрец, служивший при дворе короля Роберта. Она припомнила, что когда-то он, по приказу ее отца, уехал с Бериком Дондаррионом, чтобы поймать Гору и привести его на королевский суд. Как давно все это было — ее отец мертв, и Гора тоже, отряд Дондарриона пропал, а Торос из вечно пьяного веселого толстяка превратился в тощее создание в когда-то красных выцветших обносках с поредевшими сальными патлами.

Торос встал рядом с Клиганом, и поднял руки вверх, будто это могло успокоить толпу разъяренных вооруженных мужчин.

— Тише, братья! Вы знаете, что никто не судит более справедливо, чем Владыка света! Но он же сурово карает за осуждение невинного. Прежде чем мы осудим этого человека, дадим ему сказать слово в свою защиту. — Сандор из дома Клиганов — повернулся к нему Торос — что ты можешь ответить на обвинения этих добрых людей? Они утверждают, что ты убивал и насиловал женщин и детей, что на твоих руках — кровь сотен невинных.

— Ты что, спутал меня с моим братом? Это он насилует детей и женщин, а не я. Ты должен помнить меня по Королевской гавани, Торос — помнится, мы не раз сталкивались на пороге одного борделя.