— Сандор, я должна тебе кое-что сообщить.
— Так говори — голос прозвучал спокойно, но он по-прежнему не отрывал от нее глаз. Санса против воли начала краснеть, хотя что может быть естественнее — в конце концов, разве не его семя проросло в ее чреве?
— Я ношу ребенка.
Она ждала, что он хотя бы обнимет ее и прижмет к себе, или расцелует и пообещает защитить их, или хотя бы улыбнется. Но ее муж не сделал ничего из этого. Вместо радости на его лице отразилось изумление, быстро сменившееся гневом, а может быть, и ужасом. Он резко вырвал руку и закрыл ладонями лицо. Санса, растерянная и напуганная его поведением, молча сидела за столом, не зная, что ей делать.
Внутри Клигана бушевала буря, какой он давно не знал. Безмозглый идиот. Проклятый кретин. Придурок, у которого мозгов меньше, чем у лягушки. Обещал не причинять ей боли, а теперь она по его вине должна будет мучиться. Что ему мешало завязать свой конец в узел и не прикасаться к ней, пусть даже ради этого ему пришлось бы озолотить всех шлюх Ланниспорта? Или на худой конец испускать семя снаружи? А теперь он виноват, и неизвестно, что делать с этой виной. Жар стыда и гнева на самого себя заливал лицо, и Сандор не мог заставить себя посмотреть в глаза Пташке, и злился на себя и за это тоже. Но, так как он все равно не мог просидеть целую вечность вот так, то пришлось опустить руки и взглянуть на нее. Его жена сидела, закусив губу, и смотрела на него с недоумением и обидой. В иное время Клиган порадовался бы тому, что она больше не прячет от него глаза, но теперь настал его черед отворачиваться.
Санса не знала, что думать. Сандор злился на нее? Но за что? Если муж и жена делят постель, беременность — только дело времени, уж это-то она знала. А если он не хотел детей от нее, то зачем он…? Или что-то еще, чего она не знает?
— Ты не рад?
Он сглотнул и все-таки не выдержал, отвел взгляд. Рад? Он не знал. Сандор никогда не хотел ни жены, ни детей, и никогда не мечтал об этом — что толку, только зря себе душу растравлять. Смутное сожаление промелькнуло у него лишь однажды — в те короткие мгновения между предложением Джоффри стать его королевским гвардейцем и его согласием. Одно дело — знать, что этого никогда не произойдет, но добровольно отказаться от любой возможности — совсем другое. Впрочем, после он тоже не жалел об этом. И вот теперь, вопреки всему — у него есть и то, и другое. Прежде Сандор никогда не задумывался о том, что у него могут или могли быть дети. О том, что делали те шлюхи, в которых он оставлял свое семя, он не думал — это уж была их забота. Да и всего полгода назад, приди к нему какая-нибудь из тех женщин, с кем он имел дело, и скажи о своей беременности, он дал бы ей денег на лунный чай и забыл об этом. Но не теперь. Теперь все изменилось. И он сам тоже.
Все это время Санса молчала, не отрывая взгляда от мужниного лица.
— Я не знаю — ответил он честно. — Он не собирался потчевать ее красивой ложью — никогда не думал о таком, Пташка.
Голова Сансы поникла, а слезы уже предательски набегали на глаза. Неужели она так многого ждет, чтобы каждый раз так жестоко разочаровываться? Она уже была готова заплакать, когда Сандор продолжил:
— Мне нужно привыкнуть к этой мысли, Санса. И я в любом случае сделаю то, в чем клялся в септе — буду защищать вас обоих.
Она все-таки не удержалась и всхлипнув, снова схватила его за руку, а Сандор с необычной для него осторожностью привлек ее к себе и усадил на колени. Санса все плакала и плакала, давая себе отдых после долгой дороги и напряжения последних недель. И пусть ее муж не был похож ни на рыцаря из песни, ни на ее отца, он все же был гораздо лучше, чем полное одиночество. И лучше, чем чужой ей мужчина, за которого ее бы выдали по договоренности между их семьями.
Сандор медленно поднялся с Сансой на руках и понес ее прочь из зала. Он уже успел забыть, каково ощущать это трепещущее молодое тело в своих объятиях, и теперь его мысли все сильнее занимало именно это, а разлука только усиливала вожделение. Пташка вроде бы уже перестала плакать, но, что если она слишком устала или огорчена, чтобы развлекаться? Познав на опыте, что такое быть с женщиной, которая отдается тебе по доброй воле, пусть и без особого желания, он не хотел принуждать ее. О том, чтобы соблазнить ее или вызвать в Сансе ответную страсть нечего было и мечтать, но он мог хотя бы надеяться, да.
Санса не очень обращала внимание на то, куда Сандор ее нес, но, когда он вошел в комнату, и спустил ее на пол — огляделась. Это была спальня. Его спальня, а теперь их общая. Здесь все-таки было почище, чем внизу, но самое главное — в очаге весело горел огонь, и в комнате было тепло. Переступая по свежей соломе, насыпанной на полу, Санса обошла комнату, внимательно рассмотрев и стул у очага, и комод для одежды, и шкаф, и кровать — широкую большую кровать с чистыми на вид простынями. В тот же миг ей захотелось побыстрее сбросить пыльное дорожное платье, грязные чулки и сапоги, и юркнуть туда, свив себе гнездо из одеял, как бывало, она делала в детстве, а потом провалиться в сон, чувствуя рядом мерное дыхание Сандора, тепло его тела и наслаждаясь чувством покоя и защищенности — каким бы кратким оно, в конце концов, не оказалось.
Но Санса медлила, что-то останавливало ее, удерживало на месте, и это был взгляд ее мужа — внимательный, неотрывный, будто ощупывающий ее. От этого взгляда внутри у Сансы рождалась странная жаркая дрожь, и чем больше она усиливалась, тем более знакомой она становилась: она уже испытала подобное один раз в их самую последнюю ночь вместе, которая закончилась ссорой. И вот теперь снова — в этих волнах, рождавшихся где-то в глубине ее существа, было что-то невероятно сладкое, но их сила пугала. Она взмолилась про себя: «Отпусти меня. Отпусти, пожалуйста, прошу тебя, перестань» — и Сандор, словно услышав ее мысли, отвернулся и, отойдя к камину, начал неторопливо раздеваться.
Санса решила последовать его примеру. Она устала после долгой дороги, и все, что ей нужно — это сон и отдых, а завтра они как следует поговорят обо всем. Раздеваться без служанки было немного непривычно, но она все-таки справилась со шнуровкой платья, и, оставшись в одной рубашке, повернулась к мужу. Сандор все так же стоял у камина, спиной к ней, на нем были только бриджи. Пламя темным контуром очерчивало его обнаженный торс, и Санса сама не заметила, как залюбовалась им. Эти бугрящиеся от мышц плечи, широкая спина, но тонкая талия, переходящая в узкие бедра, длинные мускулистые ноги — это было красиво, и она просто стояла и смотрела, не желая шевелиться и говорить, чтобы не разрушить эту мимолетную магию. Да, ее муж совсем не был похож на Рыцаря Цветов, о котором она мечтала когда-то. Но Рыцаря Цветов она никогда не видела обнаженным, никогда не была с ним так близка, как с этим мужчиной, и никогда его вид не вызывал в ней подобных чувств.
Санса облизнула враз пересохшие губы, и медленно шагнула вперед, не осознавая до конца, что она хочет сделать и зачем. Треск горящих поленьев делал ее шаги неслышными, и когда она подошла к Сандору сзади и обняла его, он вздрогнул. Щекой Санса прижалась к его спине, и, ощущая неровность покрытой шрамами кожи, могла слышать, как где-то там, в глубине сильно и тяжело бьется его сердце, а ее ладони слегка щекотали жесткие волосы на его животе. Она сама не понимала, что на нее нашло, и почему ей сейчас так хорошо, и приятно, и отчего с каждым мигом становится все приятнее, а где-то внутри рождаются мысли еще более странные, чем та, что побудила ее сделать то, что она только что сделала, и сердце бьется все быстрее, а дыхание становится все более неровным.
