Волнение постепенно отступало, и эйфория сменялась беспокойством. Санса Старк выросла в богатом замке с толпой слуг, и позже, живя в Красном замке как заложница, и здесь, в Утесе Кастерли, всегда была окружена роскошью и удобствами. Родовой дом ее мужа покажется ей грязной дырой, каковой он и был. Злость внутри толкала на то, чтобы наплевать на все это, и даже выставить свою бедность и грязь напоказ, бравируя этим и будто испытывая ее, проверяя — как будет вести себя эта утонченная изнеженная девица, оказавшись в таком месте. Но Сандор подавил этот порыв — такое отношение было недостойно ее, и, что было гораздо более странным — он почувствовал, что оно недостойно его самого. Тем не менее, что-то внутри него останавливало и обратное побуждение — броситься в лихорадочную суету, надраивая каждый угол, как будто он слуга, ожидающий приезда господина. Что это с ним? Ведь Санса — не его хозяйка, которая будет ходить и проверять, нет ли где лишней соринки. Она его жена. Его Пташка. Она знает, что это не его замок и земли, и что он здесь только на время, как и то, сколько работать приходится им всем, чтобы подготовиться к зиме.
Откинувшись на спинку стула, Клиган размышлял. Что ему следует сделать, чтобы подготовиться к ее приезду? Он не знал. Хорошо. Что бы сделал на его месте другой мужчина — обычный человек, который вырос, глядя на отца и мать, и запоминая, как следует себя вести с женщиной? Ответ не замедлил появиться в его голове, и Сандор, спрятав письмо за пазуху, отправился на поиски слуг.
На следующее утро все обитатели Клиган-холла поднялись ни свет, ни заря. Каждый был занят своим делом: Сандор уехал на охоту, кухарка колдовала на кухне, девушка для черной работы скребла полы, мальчишка делал все, что ему приказывали остальные. К полудню слуги валились от усталости, но замок был вычищен и вымыт, чистое белье и ванна — готовы, на кухне грелся большой котел с водой, обед ждал своего часа, а на вертеле медленно поджаривалась туша косули. Сандор был доволен и отпустил их отдыхать до приезда «миледи», но сам понемногу начинал нервничать. Почему они задерживаются? Неужели кто-то напал на них в дороге — в этих безопасных землях? Или вдогонку прилетел ворон с приказом возвращаться обратно? Или Санса заболела и поездку отменили в последний миг? Снова и снова он обходил всю башню сверху донизу, заглядывал во все флигели и пристройки, кружил по двору.
Наконец, по подъемному мосту через ров прогрохотали подковы, и во двор медленно въехал отряд из пятнадцати красных плащей, охранявших всадницу на лошади, едущую между ними. Все гвардейцы были вооружены до зубов, и, насколько успел заметить Клиган, это были не те зеленые юнцы и тупые крестьяне, которых он учил драться, а другие солдаты — опытные, хорошо обученные. Сир Бенедикт, может быть, и подчинился прямому приказу своей хозяйки, но наглядно дал понять обоим пленникам, что за любой попыткой неповиновения последует кара — суровая и быстрая. Впрочем, по всадникам он только мазнул глазами, а затем все его внимание обратилось на Пташку. Она ехала на гнедой кобыле в середине отряда, и глаза Сандора жадно впитывали ее облик, как будто заново вспоминали. Она выглядела еще красивее, чем, когда он оставил ее, а самое главное — она открыто улыбалась. Улыбалась ему. Уродливому нищему озлобленному дезертиру с плохим характером. Сандор сошел со ступеней, приблизился к лошади, и, севшим хриплым голосом произнес:
— Здравствуй, Санса.
— Здравствуй, Сандор — звонко и спокойно ответила она, и протянула к нему руки.
Он подошел ближе, обхватил ее за талию, снял с лошади и — гори все в пекле — прижал к себе и поцеловал на глазах у толпы мужиков. Оторвавшись от ее губ, он осознал, что Пташка отвечала на поцелуй, и теперь не спешила убрать руки с его плеч. Развернувшись к солдатам, он взял ее за руку, и гораздо менее сердечно приветствовал солдат:
— Кто здесь главный?
— Я. — Вперед выехал крепкий зрелый мужчина, одетый так же, как и все остальные. — Меня зовут Орен, и по приказу сира Бенедикта, мы будем ездить по деревням и набирать рекрутов в армию Ланнистеров.
— Что ж, это дело ваше. Но имейте в виду — с едой здесь туго, зима на носу.
— Об этом, Пес, можешь не беспокоиться — у нас собой есть все, что нужно. От тебя требуется только крыша над головой.
— Этого добра сколько угодно. В комнате слева от большого зала места хватит на всех вас.
В ответ командир только коротко кивнул, и начал распоряжаться. Тем временем, подъехали две тяжело груженые повозки, доверху набитые едой и бочками с элем — и Сандор мог бы поклясться, что там есть все, чего не могут позволить себе ни он, ни его крестьяне. Впрочем, что это он — это не его крестьяне, не его земля, не его замок. Нельзя забываться. Но именно этого ему хотелось больше всего на свете, когда он смотрел в синие глаза Сансы — чтобы это был его дом, его земли, его деньги и имущество, чтобы все это он мог сложить к ногам своей жены и заботиться о ней, оберегать ее, защищать ее. Теперь это открытие — что самая обычная жизнь с женой и детьми, в своем доме, может быть слаще, чем убийства, чем вино, чем шлюхи или войны, слаще, чем ненависть, чем все, что доставляло ему удовольствие раньше — причиняло даже большую боль, потому что, попробовав такую жизнь на вкус, Сандор еще острее понял, насколько это невозможно для обоих. Все, что у них есть — это сейчас. Может быть, только этот день, или ночь, или несколько дней, или даже луна — но рано или поздно эта сказка придет к своему концу, и все, что ему остается — сполна насладиться этим, ничего не упустив.
========== Глава 6. Что волки и собаки делают друг с другом ==========
Несмотря на усталость от долгой дороги, Санса внимательно рассматривала все, что ее окружало, пока Сандор вел ее по небольшому двору ко входу в свой замок. Точнее сказать, это был даже не замок, а башня-донжон, окруженная флигелями и постройками. После тех замков, где ей пришлось жить, Клиган-холл казался маленьким и неказистым, но Санса ни одним движением или взглядом не позволила себе выдать эти мысли. Это родовой дом ее мужа, а значит, теперь и ее дом тоже. О том, что ее или Сандора уже завтра может ждать новый плен, изгнание или еще худшая участь, она старалась не думать. Что толку лишний раз терзать себя мыслями об их несвободе? Лучше думать о том, что ей делать теперь, как им обоим выбраться из этой западни.
Войдя в большой чертог, Санса все же едва удержалась от того, чтобы не поморщиться — очень уж застарелой здесь была грязь. Было заметно, что ее пытались отчистить, но, кажется, без особого успеха. Впрочем, на столе был свежий хлеб, эль, тушеная репа и даже оленина — она только сейчас поняла, как устала и проголодалась. Сандор проводил ее, держа за кончики пальцев, к почетному месту, где усадил рядом с собой. Слуг нигде не было видно — в Винтерфелле они всегда присутствовали на общих трапезах, пусть и гораздо ниже хозяев. Впрочем, это, как и многое другое, могло подождать до завтра. Сейчас ей хотелось только поесть и отдохнуть. А еще — насладиться обществом своего мужа. Санса сама была удивлена, что испытывает подобные чувства, но так оно и было — она скучала по Сандору и была рада его видеть, несмотря на то, что его лицо после встречи во дворе снова приобрело обычное выражение мрачного спокойствия. Кроме того, ей нужно было обдумать, как сообщить мужу о своей беременности и о своих намерениях тем или иным способом ускользнуть из-под власти Ланнистеров.
Наконец, она отодвинула от себя пустую тарелку и потупилась. Ей еще не приходилось говорить о подобных вещах ни с одним мужчиной, даже с мейстером. Серсея когда-то рассказывала ей о родах, о том, что жизнь женщины на девять десятых состоит из грязи. Но она все-таки была женщина. Как должна леди поступать в подобных случаях? Как ее мать сообщала отцу, что у нее родится очередной ребенок? Или это делал мейстер? Она вскинула глаза на мужа и, чтобы придать себе уверенности, положила свою ладонь поверх его. Взгляд Сандора, острый, точно нож, вонзился в нее — его все еще удивляло, если Пташка прикасалась к нему по доброй воле. Наконец, она набралась храбрости и заговорила:
