- Все равно – тихо, но твердо ответила она – он мой муж, я его жена. Мы одно целое.
На этот раз голос дяди звучал сердито:
- Семеро, неужели все девчонки такие глупые! Как мне втолковать тебе – женившись на тебе, этот Клиган уже подписал себе смертный приговор. Пока он – твой муж, ты не можешь заключить брак с равным тебе и не получишь поддержку дома твоего мужа, а значит, любой, кому нужно, чтобы ты стала свободна, захочет его убить.
- Сандор Клиган – один из лучших воинов в королевстве – Санса, незаметно для себя, произнесла это, гордо выпрямившись.
- Даже самый лучший из воинов не выживет, если на него нападут сразу двадцать, тридцать или пятьдесят человек. Но все можно обставить и проще – западня, ловушка, отравленный кинжал или чаша вина – да хоть Безликого нанять. Поверь, тот, кому нужен будет Север и ты, не поскупится и на большее.
Глаза Бриндена Талли горели гневом и жаждой мести. Санса смотрела на него, и думала о том, что любые ее слова – что она дала священные обеты, что Пес спас ей жизнь, как и она ему, что между ними есть невидимая, хрупкая связь, - будут для него всего лишь лепетом тринадцатилетней девчонки. У Черной Рыбы есть свои священные обеты – и он готов на все, чтобы исполнить их. А еще Санса с горечью поняла, что рыцарь пришел сюда не ради нее, что она сама– не нужна ему. Ему нужна память о Кейтилин Талли, память о Роббе Старке, королевство, за которое он будет сражаться, дело, которому он будет служить. Она – только подходящее воплощение всего этого.
- Каков же будет твой ответ, королева-на-Севере?
- Не надо называть меня так, сир Бринден. Я не королева – у меня нет королевства и замка, я всего лишь дочь изменника и заложница.
- Все может измениться, если ты согласишься бежать со мной.
- Как я могу сбежать из твердыни Ланнистеров?
- Вместе с Честными бедняками. Кто будет разглядывать септу в оборванной робе или, того лучше, Молчаливую сестру? Я могу устроить и то, и другое. Вижу, тебе нужно подумать, но помни – времени у нас мало. Мы пробудем здесь еще десять дней, пока не соберутся все, кто хочет идти с нами в Королевскую гавань. Если решишь бежать со мной – приходи к этому сроку сюда на закате. Но если не придешь, знай – с этой минуты ты для меня чужая, и даже ради памяти Кет я пальцем не пошевельну, если ты попадешь в беду.
С этими словами Черная Рыба закрыл лицо капюшоном и, не прощаясь, ушел. Какое-то время после его ухода Санса неподвижно сидела на скамье, не замечая холода и начавшегося дождя со снегом. Ее душу раздирали противоположные стремления: с одной стороны, к себе тянул север – там было ее место, ее дом. А долг перед отцом? Неужели имя Старков, правивших этим краем восемь тысяч лет, бесславно сгинет? А память о матери? Что бы она сказала? Винтерфелл встал перед ней во всей своей древней мощи и своеобразной красоте, от тоски по дому заныло сердце. По другую сторону был только он – мужчина с обожженным лицом, называвший ее Пташкой. Разве можно было сравнивать одно с другим? Но Санса не могла забыть, как он говорил с ней, как смотрел на нее, как целовал ее, как защищал ее, как спасал ее жизнь, не могла забыть слова, сказанные ей в септе перед богами. Мысль о том, чтобы расстаться с Сандором, вызывала у нее смутное, но сильное чувство – она не знала, что это, она только понимала, что все в ней противится плану Черной Рыбы.
Как он сказал ей тогда – ее родители не встанут из могилы, если она уморит себя. Но воскресит ли их очередная война? Бринден Талли верит, что лорды поднимутся за нее, но у Сансы этой веры не было. Север – в тысячах лиг отсюда, у Болтонов войско и деньги, а она – нищая, и у нее только один сторонник – немолодой рыцарь. Но дело было даже не в этом. Санса не была уверена, что хочет стать королевой. Знатные лорды в высоких замках играют в престолы – и сейчас она только фигура на чьей-то доске, но получится ли у нее стать игроком? Она не могла не понимать, что для этого потребуется и ум, и хитрость, и сила – что из этого было у нее? Ничего. «Что мне делать?» - спрашивала она про себя. Благородный лорд Эддард, ее отец – что бы он сказал про подкуп верховного септона, обман, нарушение обетов, побег, новую войну, игру чужими жизнями? Ответ пришел тут же. А она, Санса, похожа на своего отца, и она приняла решение.
Гвардеец уже ждал ее у коновязи, притоптывая ногами, чтобы не замерзнуть. Девушка позволила ему подсадить себя в седло, и маленькая кавалькада в молчании двинулась в обратный путь к Утесу. Если перед встречей с сиром Киваном душу Сансы терзала тревога и волнение, то теперь ее точил страх собственной слабости и того, что у нее не получится сделать то, что она задумала – и что получится, тоже. А если решимость откажет ей? Если она потерпит неудачу? Она как могла убеждала и подбадривала себя: все через это проходят, это неизбежно, это необходимо, это должно произойти, наконец. Если она сумеет забеременеть и родить от Сандора ребенка, тогда она будет прочно связана с ним до конца дней, и тогда уже никто не сможет объявить их чужими друг другу даже за все золото Бобрового утеса.
========== Глава 16. Одно тело ==========
Дни, которые Сандор Клиган провел в постели, выздоравливая после турнира, напоминали прокисшую овсянку — мерзко на вид, мерзко на вкус, и всегда одно и то же. Когда, наконец, мейстер, ощупывая своими белыми холодными пальцами его ногу, сообщил, что он достаточно окреп, чтобы вставать, но еще недостаточно здоров, чтобы сражаться, он до того воспрял духом, что готов был улыбнуться этому засранцу. Этот день ему запомнился — но совсем по другой причине.
После перерыва он был рад вновь спуститься на учебный двор, надеть пропахший потом кожаный панцирь и взять в руки тупой меч, даже угрюмые рожи солдат — и те его радовали, не говоря уже о небе и свежем воздухе. Жизнь быстро вошла в уже привычную колею — муштра, легкий обед, затем снова муштра до вечера, баня и ужин в большом зале. После трапезы он хотел прогуляться по стенам — за последнюю неделю комната ему обрыдла, — но Пташка робко коснулась его рукава и попросила подняться наверх поскорее.
По парапетам гулял уже почти зимний ветер, и холод вместе с любопытством погнали его назад, в тепло. В солярии царил приятный полумрак, огоньки свечей и пламя в камине отбрасывали на стены причудливые движущиеся тени. В конце тяжелого дубового стола, за которым они обычно ели вместе, сидела Пташка. Она уже переоделась, и поверх ночной сорочки он различил какую-то распахнутую хламиду с меховой оторочкой — должно быть, очередной подарок жены сира Кивана. Все вокруг выглядело мирным и уютным, но в воздухе чувствовалось напряжение, которое заставляло его кожу покрыться неприятными мурашками. Очевидно, дело было в Сансе, но как Сандор ни ломал голову, пока скидывал тяжелые сапоги, чулки и кожаный дублет, догадка не приходила.
Вечно испуганная служанка внесла на подносе два кубка с горячим вином с медом и пряностями, но он едва заметил ее присутствие. Один кубок девица поставила перед Сансой, другой — рядом, а когда она ушла, Пташка жестом пригласила его сесть рядом, и улыбнулась — и что-то новое было в этой улыбке, она напомнила ему ночь после турнира — он тогда здорово напился, и наутро мало что помнил, кроме того, что он опять болтал чушь под звездами.
Все меньше понимая что-то в происходящем, Сандор сел, поднес питье ко рту и сделал большой глоток. Пряное и сладкое, вино согревало желудок, тепло растекалось по венам. Санса тоже отпила из своего кубка и посмотрела на мужа. Оба молчали. Она изо всех сил держалась, чтобы скрыть свое волнение и выглядеть спокойно и расслабленно, а Сандор ощущал, как хмель уносит с собой его обычную скованность в присутствии Пташки и без стеснения любовался на нее. Огонь играл на ее рыжих волосах, делая их похожими на языки пламени, но этот огонь, в отличие от настоящего, не пугал его и не отталкивал. Наоборот, ему казалось, что он не опалит его, а согреет, зато сожжет ту тоску и злобу, которые темной жижей плещутся у него в душе. Так они и сидели, не произнося ни слова, время от времени делая по глотку вина и изредка встречаясь глазами — Санса краснела, а в серых глазах Сандора наоборот, начинали пробегать искры. Какое-то время спустя Пташка вдруг без предупреждения неторопливо поднялась из-за стола, улыбнулась ему еще раз, и ушла, окончательно сбив Клигана с толку. Он посидел еще с минуту, наблюдая за тем, как пламя отбрасывает блики на серебро, а затем вздохнул, поставил кубок на стол, и отправился навстречу своей еженощной пытке.
