Холодный воздух высушил остатки слез, но не мог изгнать из ее души злость и гнев, так неожиданно проснувшиеся в ней по отношению к Сандору. Неужели она за все свои старания не заслужила хотя бы вежливости с его стороны? В том, что благодарности за заботу и уход ей не дождаться, Санса уже не сомневалась – если для этого было недостаточно спасения его жизни, то что говорить о простых ранах после турнира. После того странного, волшебного вечера, когда они возвращались с пира, надежда на лучшее забрезжила в ее душе с новой силой, но теперь Сансе казалось, что она просто в очередной раз все придумала. Что же ей остается? Семья, честь, долг. Как всегда. За размышлениями она не заметила, как оказалась недалеко от башни, где жили вороны, но дойти до нее не успела – навстречу спешил мейстер Холворт. Тот был страшно взволнован, и держал в руке пергамент.

- Добрый день, мейстер. Как хорошо, что я вас встретила – нельзя ли попросить у вас еще немного того травяного отвара…

- Миледи, идемте скорее в большой зал, сейчас недосуг. Скорбные известия из столицы, я немедля должен объявить их всем.

- Что случилось?

- Король умер.

- Умер? – Санса остановилась как вкопанная, сердце забилось быстрее, колени ослабели. – Как?

- Убит, миледи. Отравлен на собственном свадебном пиру. Вообразите себе наглость убийцы!

- Убийцы?

- Да, леди Санса. Им оказался его дядя, лорд Тирион. Бес. Он уже арестован и ждет суда.

Мейстер уставился на нее, моргая круглыми глазами и приглашая разделить его ужас, но Санса чувствовала только нарастающее облегчение. Сама того не подозревая, она продолжала бояться Джоффри даже здесь, в сотнях лиг от Красного замка, и теперь, когда сжимавшие ее сердце тиски спали, чувствовала страшную слабость.

- Действительно, печальный день для всего королевства – сумела пробормотать она – Простите меня, мейстер, я пойду к себе. Это известие меня ошеломило.

***

- Так значит, малолетний ублюдок подох! Ха! – Сандор разразился хриплым смехом, но быстро скривился и закашлялся – ребро дало о себе знать. Отдышавшись, он продолжил:

- Вот уж не думал, что когда-либо буду испытывать теплые чувства к Бесу. Но если это действительно сделал он, то, по крайней мере, ему будет что предъявить на том свете.

Санса очнулась от задумчивости и посмотрела на мужа:

- Если это сделал он? Вы сомневаетесь в том, что лорд Тирион – убийца?

- А ты зришь в корень, Пташка. Конечно, многие приплатили бы тому, кто избавит королевство от этого куска дерьма, но почему Бес? Какой ему резон убивать племянника, да еще и дать поймать себя за руку, если я ничего не путаю?

- Не знаю…

- Впрочем, какая разница? Засранец мертв, и желаю, чтобы его по трижды три раза отодрали в каждой из семи преисподних.

- Да, он мертв – голос Сансы звучал печально и задумчиво.

- Ты жалеешь о нем?

- Я жалею леди Маргери – разве не ужасно, когда уже второй муж умирает, да еще и на свадебном пиру?

- Думай лучше о себе, Пташка. О леди Маргери есть кому позаботиться. Он снова замолчал, потом отпил воды и заговорил тише:

- Я… Прости меня. Эти несколько дней я вел себя как свинья. – Краска бросилась ему в лицо, и он отвернулся, чтобы не видеть ее, и чтобы она его не видела.

Санса молчала, опустив взгляд на руки. Как всегда, когда он обнажал перед ней душу, она растерялась и сначала не знала, что сказать. Но затем – как и каждый раз – страх сменился жалостью и сочувствием, поэтому она молча подошла, села на постель и коснулась его руки.

- Ты болен сейчас, но твои раны скоро заживут, и тебе больше не придется проводить время в постели. Но мне было бы легче, если бы ты…

- Я буду, Пташка.

Он сжал ее руку – и мир был заключен.

Поздно вечером Санса сидела в солярии и глядела на огонь, слушая краем уха привычную болтовню Герты, которой не терпелось выложить все, что она услышала за этот день. Девушка так боялась Сандора, что в конце концов, Санса предложила ей совершать вечерний туалет в другой комнате. Сейчас она расчесывала своей госпоже волосы, ни на минуту не прекращая говорить:

- Я так ему все и сказала, миледи, а он ответил, что обязательно помолится за меня! Вот это праведник, не то что наши жирные септоны.

Санса обернулась:

- О ком это ты?

- О буром брате, миледи. Я ж вам рассказывала, что вчера я отпросилась в Ланниспорт, с теткой повидаться, а их там уже тьма-тьмущая.

- Кто эти люди?

- Они называют себя честными бедняками, миледи. Живут подаяниями, везут в столицу кости мучеников – септонов, септ и Молчаливых сестер, убитых на войне. Я с одним из них говорила – уж такой святой человек!

- Почему ты так думаешь, Герта?

- Он мне рассказал, что был солдатом в армии Фреев и оказался в Близнецах аккурат, когда… ну, когда все и случилось. А когда он увидел все это, то Неведомый коснулся его души, а Старица осветила ему путь своей золотой лампадой. Он понял, как греховно жил до сих пор, и с тех пор он служит только богам. Ой, миледи! Что же это я – я ведь сказала ему, кому я служу. А он сказал, что обязательно помолится о душах ваших погибших родных и о вас тоже.

- Это хорошо. Спасибо, Герта.

Служанка умоляюще наклонилась к ней:

- Леди Санса, вы ведь не сердитесь на меня? У меня оно само вырвалось, он такой человек, что перед ним прямо вся душа раскрывается.

- Нет, я не сержусь. Но ты и правда любишь болтать.

- Ой, что правда то правда. Не зря мне мать всегда говорила, что у меня язык как помело. А этот бурый брат еще просил передать, что если вы хотите поговорить и помолиться с ним, то он будет в Ланниспорте до конца этой луны, и его всегда можно застать в Старой септе за Гончарным рынком. А еще он просил передать вам вот это – Герта подала ей небольшой сверток.

- Что это?

- Он сказал, что это благословенный хлеб, испеченный с молитвой септами, которые идут с ними.

- Благодарю тебя. Принеси мне горячего вина, а потом можешь идти.

Небольшой круглый хлебец лежал на серебряной тарелке. Он оказался черствоват, и Санса решила его разрезать прежде чем есть. Но нож вместо теста наткнулся на что-то твердое и с неприятным звуком скребнул по препятствию. Неужели в муку попал камешек? Санса с некоторым трудом разломила хлеб на две половины, но внутри был вовсе не камень. Это была брошь, какими застегивают плащи – оправленная в серебро прыгающая форель из черного янтаря.

========== Глава 15. Рыба ==========

Гончарный рынок был расположен ближе к окраине Ланниспорта. Всадникам пришлось пробираться по узким улочкам, заваленным мусором и нечистотами, вокруг была брань, шум и вонь, но Санса ничего не замечала – в том числе и того, что сопровождавший ее гвардеец ругается себе под нос на чем свет стоит. Ее самообладания хватало только на то, чтобы судорожно сжимать поводья и держаться в седле как можно более прямо, чтобы не выдать дрожь.

Она и сама не знала, как у нее все получилось – получить разрешение кастеляна на поездку в Ланниспорт, придумать внятное объяснение для леди Дорны, а самое главное – ускользнуть из Кастерли Рок рано утром, когда Сандор еще спал – потому что Санса могла обвести вокруг пальца кого угодно, только не его. Даже если бы муж не захотел спрашивать, какого хрена ей вдруг понадобилось в город с утра пораньше (он никогда этим не интересовался), он неминуемо заподозрил бы неладное в ее нервных движениях и дрожащем голосе – и тогда, конечно, не оставил бы ее в покое, пока не выведал всю правду. Но именно правду Санса и не могла ему сказать. По крайней мере, сейчас.